Уродство, по Курниавану, становится синонимом мудрости: в то время как некоторые другие героини романа во всех смыслах безумно красивы — у них «ума в шестнадцать лет как в шесть». Внешность не делает никого счастливым — подобный подарок судьбы не является гарантом крепкой семьи и настоящей любви. 

Хендрик Грун находится в доме, куда попадают старики, неспособные жить самостоятельно. У них есть свои комнаты, медицинский уход, здоровое питание, игры в бинго по вечерам и гимнастика «красивые движения» раз в неделю. Но в «свою» комнату нельзя перевезти любимую кошку — придется сдать ее в приют. Таблетки, даже если их целый ящик, не помогают. Еда в столовой не вызывает аппетита, а «красивые движения» для кого-то становятся последними в жизни.

Сегодня в рубрике «Опыты» поэтическая подборка Кати Капович «Про всю любовь, что на земле», в том числе и про любовь к литературе.

В удивительной аннотации к постановке Михаила Бычкова есть такие слова: «Это спектакль для тех, кто постоянно чем-то недоволен — сырым климатом, скучной работой, безучастным мужем или женой, унылой жизнью. Возможно, именно им стоит побывать в том самом отделении полиции, куда попал „Человек из Подольска“». Но в том-то и дело, что — никому не стоит.

Гальего играет с самыми трудными формами – простыми. Автор не вооружается литературной подушкой безопасности в виде интеллектуальной игры с другими писателями, не прибегает к композиционным ухищрениям и уж тем более не углубляется в стилистические эксперименты. Его пространство — собственный мир, композиция — короткие рассказы-главы, стилистический регистр — лаконичные и емкие предложения, лишенные громоздких метафор и описаний.

У Смит получился очень компактный роман, в котором нет ни одной случайной детали. Из-за того, что в какой-то момент повествование концентрируется вокруг фигуры Полин Боти — забытой поп-арт художницы, чьи коллажи многие годы пролежали в амбаре ее брата, — многие сравнивают с коллажем и сам роман.

В принципе, место вампиров с тем же успехом в этой модели могли бы занять какие-нибудь зомби или оборотни. Любая другая нежить, заморская или отечественная, запросто уложилась бы в эту систему, потому что обращение к потустороннему здесь нужно для проведения аналогии «Советский союз — это... (подставить что-нибудь неприятное)».

Рассказ петербургского прозаика Михаила Фоминых «Запахи детства» — это калейдоскоп воспоминаний, мастерски увязанных с врачебными заключениями.

В «Догмэне» Маттео Гарроне оперирует классическими бинарными оппозициями, прибегает к аскетичному визуальному языку, пользуется чересчур очевидными метафорами. Но в то же время создает психологически острое высказывание о нарушенном балансе добра и зла. Смотреть такое кино крайне неуютно: оно пугает своим цинизмом, безоговорочностью, хладнокровием.

Стремление к объективности ― главное достоинство этой книги. Стоит только начать возмущаться, что Перель перетягивает одеяло на одну их сторон воображаемой «кровати», как автор исправляет эту ошибку. Она встает на четыре различных точки зрения — того, кому изменили; того, кто изменил; того, с кем изменили, и того, кто об этом знает. А заканчивается эта книга, так долго рассказывавшая о моногамии, вполне логично ― автор раскрывает понятия полиамории и консенсуальной немоногамии и объясняет, почему они более сложные, чем все привыкли думать.

Если раньше несчастьями управлял страшный Король Беды с вороньими глазами, обещал защитить человек в серой шубе — то в новой книге девочка рассчитывает лишь на собственные силы, и потому эта, созвучная пиковскому «Мальчику во мгле», история — самая страшная из всех, в которые попадала Агата.