Энтропийный метароман опадающих листьев

• Стивен Холл. Демон Максвелла / пер. с англ. А. Колесовой. — М.: АСТ; СПб.: Астрель-СПб, 2024. — 400 с.

Долгое время британский писатель Стивен Холл был автором одного романа. Опубликованный в 2007 году дебют под названием The Raw Shark Texts (в переводе Георгия Яропольского — «Дневники голодной акулы») притянул внимание книжных гиков, охочих до головоломных редкостей. Читателям досталась выигрышная комбинация сюжетной загадки и необычных текстовых приемов: постмодернистский оммаж фильму «Челюсти»; персонаж, страдающий амнезией и получающий инструкции от прежней версии себя; разбавляющие повествование графические элементы; плавающая среди опустевших страниц концептуальная акула, составленная из слов; поиск дополнительных фрагментов метаромана в реальном квесте. 

При всей своей удивляющей структуре дебют не предлагал какой-то радикальной новизны и тем более сложности. До него уже выходил, например, «Дом листьев» Марка Данилевского, побивший рекорд по плотности типографских трюков. Игра с построением текста у Холла, хорошо знакомого с направлением text-based art, не основа для широкомасштабных экспериментов — скорее, вспомогательный компонент рассказа. Куда больше писатель сосредоточен на фантазиях о могуществе книжного слова. И второй роман «Демон Максвелла», выпущенный на английском в 2021 году, это подтверждает. 

В The Raw Shark Texts сюжетный аттракцион вращался вокруг одной фантастической теории: что, если из множества слов, идей и понятий, обитающих в питательной среде мировой культуры, эволюционируют неподконтрольные человеку сущности? Так Холл придумал концептуальную акулу, которая преследует людей и пожирает их память. «Демон Максвелла» — тоже аттракцион, но количество теорий увеличилось в разы — все они преимущественно «о книгах, языке, истории и о том, как работает текст».

Поэтому неудивительно, что на роль рассказчика выбран рефлексирующий писатель, пусть и с обломавшейся литературной карьерой. Находясь в тени знаменитого прозаика-отца, умершего семь лет назад, Томас Куинн зарастает пылью, думая об энтропии всего и о неизбежном крахе мира, и параллельно скучает по своей жене, уехавшей в экспедицию. Из застойной бытовухи он внезапно попадает в параноидальный детектив с вмешательством необъяснимых странностей. Сначала ему звонит мертвый отец, сквозь помехи озвучивая вопрос: «Откуда в Вифлееме полый ангел?» Потом Куинн получает от знакомого гения-затворника Эндрю Блэка (еще один писатель!) записку со снимком загадочной черной сферы. А дальше чертовщина безвозвратно захватывает рассказчика вихрем осенних листьев, теориями заговора, мистическими аномалиями. Реальность разрушается по всем фронтам, вымышленные персонажи появляются на пороге дома, электронные книги скрывают в себе апокалипсис — и это лишь вершина дурдомного айсберга размером с библиотеку Борхеса. 

Маниакальное желание Куинна разобраться в происходящем уводит его в конспирологические бурьяны. Раскладывая пасьянс из религиозных текстов и лингвистических гипотез, он задается вопросом: если в начале было слово и язык определяет реальность, значит ли это, что существует невероятная возможность переписать мир с помощью букв? «Демон Максвелла» во всех смыслах чересчур писательская вещь, даже по меркам привычных романов о писателях. Это шумный перекресток книг, которые своим появлением подсвечивают основные тематические линии, будь то «Дон Кихот» Сервантеса (неразличимость воображения и реальности) или «Моби Дик» Мелвилла (история одержимости). Однако Холл не возводит эскапистскую башню из слоновой кости, где игра ума существует ради самой себя. В центре этой конструкции бьется сюжет человеческого сердца: Куинн сбегает в текстологический детектив от неуюта личной жизни, с которым в итоге все-таки придется разобраться. 

— Что есть мир, Томас? Не отвечай сразу. Я хочу, чтобы ты сначала хорошенько подумал. Из чего состоит мир, в котором ты живешь? Из камней, травы и деревьев или из статей, сертификатов, записей, файлов и писем? Из почвы, рек и песка или из мыслей, идей, верований и мнений? Позволь задать еще один вопрос: что это за мир, в котором всего семь слов, — она постучала костяшками пальцев по записке Эндрю, — семь слов, сложенных в определенной последовательности, могут заставить уравновешенного человека слепо броситься в неизвестность; туда, где он ни разу в жизни не бывал?

Холл снова сочинил метароман — пространство зеркал, отражений и маскарада. Куда ни посмотри — везде фракталы, повторяющиеся узоры. «Демон Максвелла» — второй роман Холла, а еще второй роман Эндрю Блэка, а еще известный мысленный эксперимент, которым одержим рассказчик, ведь именно этому демону под силу преодолеть второй закон термодинамики — обратить энтропию вспять, из хаоса сотворить порядок. Или вот очередная цепочка: сюжетное разрушение привычного мира происходит осенью, в период природного распада, один из сюжетных поворотов связан с осенним именем, а по страницам книги буквально разлетаются листья-тексты — прозаические каллиграммы. Любителям распутывания смысловых клубков будет чем заняться на досуге. Особенно после финала, который отвечает на многое и одновременно оставляет щедрый простор для толкования. 

Используемый в романе прозографический гербарий — теоретический бонус к драматичной чехарде. Среди листьев, например, мелькают цитаты из «Тысячеликого героя» Кэмпбелла и «Путешествия писателя» Воглера. Комментирующий сам себя роман выглядит моментами совсем уж избыточным фокусом, вычурным постмодернистским приколом. Но под конец этому приему уготована исключительная роль: листопад присоединяется к кульминационной сцене, иллюстрируя главную метаморфозу романа — изменение реальности с помощью текста. «Демон Максвелла», как и в случае с дебютной книгой писателя, предлагает полюбоваться на визуальную магию text-based art. 

Оба романа Холла принадлежат единой метавселенной — это текстовая фантастика, где действительность преображают не пришельцы или технологические прорывы, а невероятная сила печатного слова. Подлинная власть принадлежит буквам, «ангелам, несущим весть», в то время как художественный мир живет по тем же беспощадным эволюционным законам, что и физический. А значит, напоминает Холл, даже на книжных страницах человеку не стоит расслабляться — кто знает, какие еще концептуальные демоны прячутся среди обманчиво-невинных строчек?