Я пыталась вспомнить, как это все начиналось и откуда пришла идея выпускать журнал. Как один из вариантов: Арсений Шмарцев, с которым мы вместе этот проект создавали, занимался версткой для издательств «Крылов» и «Вектор», где работали редактор Наталья Смирнова и художница Ольга Бегак. К ним присоединился еще Дима Боровиков, тоже работавший вместе с Арсением. Все мы общались друг с другом, и в какой-то момент мы поняли, что нужен журнал. Были еще мысли — но потом это все пошло совершенно по иному пути.
Все делалось методом проб и ошибок. Сначала были рецензии: написали сами какое-то количество, а потом стали думать, у кого есть какие друзья вокруг. Нашли людей — из своих знакомых, потом из знакомых знакомых. Тогда уже и Аствацатуров был из знакомых, а у него были талантливые студенты, он посоветовал Левенталя, затем и других ребят. Та же самая история была с главными редакторами. Сначала просто подумали — пусть будет Арсений, но Арсений упирался, исходя из того, что это неправильно, нужен отдельный человек. Сам он исполнял роль директора и спонсора, потому что денег все равно не было, с рекламой было практически никак. Потом она стала появляться, но, конечно, это были не те масштабы — все делалось на коленке, по принципу: «Умеете ли вы играть на скрипке? — Не знаю, не пробовал». Что-то получалось, что-то — нет.
Изначально делали все почти всё. Но потом получилось, что моей частью стал PR. Я писала какие-то рецензии, но, в основном, это было продвижение. А еще ходила на мероприятия, писала о них отчеты и репортажи, договаривалась с авторами, организовывала с ними встречи и интервью. Презентации новых выпусков мы проводили в Доме Книги, потому что у нас была договоренность, и какое-то количество журналов там стояло.
Что касается аудитории, то это были мы, то есть культурные люди, которые хотят получать какую-то недоступную информацию. Когда стало понятно, что журнал только про книжки вообще никому не интересен, мы постепенно все это расширили: а давайте писать про культуру, а давайте еще про музыку и про пьесы. Понятно, что у всех в голове были какие-то разные идеи, кто-то Playboy вспоминал лучших времен.
Для меня лично это была больше тусовка. Особенно хорошими моментами, конечно, были московские командировки, когда мы ездили на выставки. Впервые так на выставку мы поехали, когда еще не было никакого журнала — в Москву в июне 2006 года. Выставка была в Доме художника. Там были павильоны, и мы гордо ходили по ним, нас было четверо, но нам выдали два бэйджика на всех. У нас были только визитки и больше ничего. Был какой-то зачаточный сайт и намерение сделать журнал. У нас изначально не было желания развивать сайт. Хотелось именно красивую бумажку, чтобы подержать в руках, чтобы стояла на полочках, и все ее видели.
Мы со всеми разговаривали, фотографировали и потом написали репортаж — это был один из первых материалов. Уже потом я общалась с издательствами, нам давали книжки на рецензии. А с этих выставок есть очень смешная фотка, где Дима с Арсением с двумя икеевскими сумками спускаются по лестнице — голубые сумки, набитые книжками, которые мы собрали по разным издательствам, и на себе потом тащили в Питер.
Пилотный выпуск мы делали в Год чтения, тогда же был первый Петербургский книжный салон. Этот выпуск мы и старались подготовить к салону, проходившему тогда еще в «Ленэкспо». Минимальное количество метров на салоне город давал бесплатно. Мы стояли на бесплатном стенде, пытались продавать за символическую плату номер и рассказывать о том, что это такое. Еще общались с представителями издательств, которых на первых салонах было действительно очень много. Тот номер состоял практически из одних рецензий.
же позже был довольно удачный номер, который назывался «Пространство надзора», по-моему. Мы долго придумывали к нему обложку, выбирали варианты. В него вошло интервью с Хакамадой. Она приезжала в Питер с какой-то книжкой, одной из первых, и мы с ней договорились о встрече. Была такая рубрика, ее придумывала я, поэтому и помню — просто вопросы, которые мы задавали всем. С Хакамадой у нас было короткое интервью: давали по десять минут, надо было быстро зайти, быстро выйти, она очень чётко отвечала. Мы шли к ней с мыслью, что «ах, вот сейчас она нам про пространство, Таро, надзор» расскажет. Мы ожидали, что она скажет: «Да-да-да, надзор — это ай-ай-ай, это плохо». А она сказала ровно наоборот: а что плохого? Вот у нас нет свободного пространства, плюнуть нельзя, в носу не поковыряешь, потому что тебя могут снять, а потом выложить куда-нибудь. Она же говорила о том, что в протестантских странах очень хорошо: да, там нет навесов на окнах, все видят, как живут соседи, но это обеспечивает тебе безопасность, потому что сосед, который знает, что в соседнем доме жизнь идет по такому-то расписанию, если вдруг видит что-то, что не соответствует этому расписанию, тут же звонит в полицию. Такие правила игры в обществе, и это то, что тебя защищает.
Мы очень много читали, потому что читали все, что нам приносили, книжки валялись в издательстве, лежали стопками, потом, конечно, их забирали авторы рецензий, мы сдавали их в большом количестве в библиотеку на Садовую. И в какой-то момент мы поймали себя на том, что читаем рецензии, а книжки не читаем совсем, потому что некогда.
Проблема в том, что это была изначально очень личная история. Журнал был в определенном смысле ребенком: он рос, развивался, поэтому на разных этапах появлялись новые люди, а старые уходили — как в жизни ребенка на разных этапах взросления появляются новые авторитеты. В результате ребенок-журнал перерос даже своего родителя и ушел в свободное плавание. Как у него получается жить дальше — уже другая история.
войдите или зарегистрируйтесь