Текст, раскрытый на анатомическом столе

• Мэгги Нельсон. Красные части: автобиография одного суда / Пер. с англ. А. Каркачёвой. — М.: No Kidding Press, 2021. — 192 с.

Джейн, младшая сестра матери Мэгги Нельсон, была убита в 1969 году, но преступника смогли вычислить только в 2005-м благодаря новым технологиям анализа ДНК. Тридцать шесть лет под тенью нераскрытого убийства сформировали у всех членов семьи комплекс страхов, которые слово стали частью генетического кода семьи. Сообщение полиции о том, что в этом старом деле появился подозреваемый, потрясло семью не меньше, чем новость об убийстве.

Суд длится более полугода и вводит Нельсон в состояние «унылой немоты, не позволяющей ни вспоминать, ни выражать», выйти из которого можно, лишь преобразовав этот опыт в «эстетический объект». После окончания процесса она начинает писать. Зарисовки из зала суда перемежаются воспоминаниями о разводе родителей, о пьяной жизни в неблагополучных кварталах Нью-Йорка, о любовниках, а также о преследующих ее страхах и почти мистических озарениях, сопровождавших жизнь поэтессы и, возможно, каким-то образом связанных с убийством Джейн. Нельсон пишет, и мы видим, что человек, живший в Америке конца ХХ века, регулярно сталкивался с насилием. То, что мы сегодняшние, забравшись под одеяло, узнаем из true crime роликов на «Ютубе», для Нельсон и ее современников было почти рутиной. Штрих за штрихом набрасывая мрачную картину американских трущоб, писательница размышляет о месте женщины в мире одержимых насилием мужчин, о смысле семьи и дома и о том, что делать с нашей внезапной смертностью и с тем, что может ждать нас по ту сторону земной жизни. 

Композиционный центр книги — судебное разбирательство. Все линии повествования отталкиваются от какого-то впечатления из зала суда. Нельсон описывает процесс как совокупность разнообразных высказываний об одном и том же жутком событии — убийстве на сексуальной почве. Среди них — поэтический сборник «Джейн: Убийство», который Нельсон написала, еще не зная о том, что полиция возобновила расследование. Сюда же относятся популярные книги о нераскрытых преступлениях, прочитанные ею накануне процесса. Высказывания не обязательно представляют собой «тексты» в привычном смысле слова. Операторы снимают материал для телепередачи. На проекторе демонстрируют фотографии тела Джейн. Писатель-криминалист, позевывая, набрасывает что-то в свой блокнот. Журналист местной газеты прячется в кабинке женского туалета, чтобы подслушать их с матерью разговор. Все эти тексты толкуют убийство по-своему. И как будто специально комментируют смерть Джейн или жизнь Мэгги цитаты из Евангелия, диалогов Платона и буддийских мудрецов. «Красные части» — рамка для всех перечисленных текстов, которая за счет своего автобиографического характера наделяет их тем, чего большинству этих текстов недостает: человечностью. 

В книге образ «красных частей» возникает будто бы из ниоткуда. Героиня Нельсон, переживая кризис из-за чуть не погибшего любовника-торчка, звонит знакомой — пожилой «христианке-интеллектуалке». Ей нужен комментарий к одному месту из Луки. Вместо ответа та предлагает ей «самостоятельно прочитать красные части».

Я понятия не имела, что она хотела этим сказать. Я чувствовала себя глупо, но все, кого я потом спрашивала, тоже не знали. На одной из лекций в аспирантуре я даже спросила об этом профессора «текстуальных исследований», но он лишь пожал плечами. Тогда я представила себе тело, распоротое от подбородка до гениталий, чьи внутренние органы предлагалось перебирать и читать, как чаинки.

Смысл фразы ускользает и от Нельсон, и от нас. Ясно только, что она описывает россыпь текстов, связанных между собой подобно тому, как органы связаны в теле, раскрытом на анатомическом столе судмедэксперта. В книге Нельсон высказывания других людей — от копов до Сократа — нарезаны тонкими полосками и вшиты в тело текста. Это и есть «красные части»? Кажется, что речь идет об имеющем явно сакральные корни неуловимом принципе, в соответствии с которым должен быть выстроен текст о по-настоящему важном событии, и этот принцип Нельсон пытается воплотить, не зная его, но чувствуя неправильность от его отсутствия.

В отличие от «Трех ритуальных убийств», где Марсель Жуандо следил за страшными процессами своего времени из интеллигентского интереса к человеческой природе и природе зла, «Красные части» — это глубоко личный текст, и мы ни на секунду не забываем, что перед нами — история семьи. Каждое слово здесь — попытка наладить коммуникацию, причем не столько с тетей Джейн, сколько — через нее — с матерью, с сестрой, с детективом, даже с убийцей. А также с собственной поэзией: сборник «Джейн: Убийство» написан с позиции радикального одиночества, тогда как проза «Красных частей» в каком-то смысле коллективна: в нее входят речь свидетеля, умозаключения следователя, домыслы журналистов. Она напоминает о внутреннем опыте Жоржа Батая (к нему Нельсон отсылает тоже) — опыте неизъяснимого единения, которое возникает внутри сообщества, скрепленного жертвоприношением. Жертва Джейн объединила множество текстов — журналистских, поэтических, бюрократических, документальных и развлекательных — в один живой, с пульсирующими «красными частями», метатекст. К образу такого единения в финале обращается героиня Мэгги Нельсон.

Я попыталась представить, как меня обнимают все, кого я когда-либо любила и кто когда-то любил меня. Я старалась почувствовать, будто я сложена их всех этих людей, а вовсе не одна в паршивом номере мотеля со сломанным обогревателем где-то под Детройтом, в нескольких милях от места, где тридцать шесть лет назад бросили тело Джейн.

Живой метатекст «Красных частей» стремится передать читателю ощущение постоянной близости смерти и зла, приглашает вступить на время в сообщество людей, где все ошеломлены общим горем и где каждый переживает свою индивидуальную историю насилия. Нельсон хочет показать, что любое причиненное зло надо воспринимать как личную боль. Единение, к которому стремится Нельсон, никогда не стирает индивидуальность. После презентации поэтического сборника к Нельсон подходит девушка и благодарит ее за то, что та дала героине имя «Джейн», ассоциируя ее таким образом с «Джейн Доу» — так называют в англоязычных странах неопознанные женские трупы (в русском издании нет примечания в этом месте, хотя, думаю, без комментария этот момент может остаться непонятным для многих читателей). Но Нельсон и не думала менять имя. Это имя принадлежит ее тете Джейн и никому больше. Сама идея превратить ее личность в безликую проекцию обобщенной жертвы убийства ужасает ее.

Но удается ли Нельсон заставить читателя воспринимать трагедию ее тети как личную утрату? Читая описание места преступления — джемпер задран, колготки спущены, голова раскурочена двумя выстрелами, на шее глубокая борозда от обмотавшего ее чулка с чужой ноги (возможно, с ноги предыдущей жертвы), — мы не чувствуем особого дискомфорта. Но от фрагмента, в котором мама Нельсон поскользнулась на кухне и потом из ушибленного зуба пришлось удалить нерв, выворачивает. Почему так? Эпизод с мамой более relatable — то есть нам сложно представить, что нас душат чулком, но легко вообразить себя в кресле дантиста? Но ведь история Джейн как раз подтверждает, что страшное может коснуться любого. Или дело в нашей излишней насмотренности? Зло, транслируемое с телеэкранов и ютуб-каналов, входит в наши глаза, застилая их моральной слепотой — повышенной толерантностью к жестокости, которая ведет к смерти эмпатии. Нельсон пишет об этом текучем зле так:

Я возвращалась домой вести телефонные разговоры с копами из отдела убийств и перелопачивать охапку книг, которые взяла в университетской научной библиотеке, чтобы идти в ногу с прогрессом по делу Джейн: «ДНК для чайников», учебники по клинической психологии с названиями вроде «Убийство на сексуальной почве: кататимические и компульсивные убийства». Я пробежалась по случаям в «Убийстве на сексуальной почве» лишь однажды, но и этого хватило, чтобы почувствовать, будто они могут передать мне какую-то смертельную болезнь.

Нельсон остерегается этой смертельной болезни и предостерегает от нее нас, предлагая нам «Красные части» — текст, который показывает, что все мы — одно. Наверно, чтобы выработать к этой болезни иммунитет, надо стараться ко всем жертвам преступлений относиться так, будто они — наши дяди или тети, части нашего живого тела. Это достигается тренировкой. Включая очередной подкаст или ролик на «Ютубе», мы все должны стать немножко Мэгги Нельсон.