Рассказывать истории и шпионить за окружающими:
молодые писатели о себе и творчестве
 

Уже в ближайшее воскресенье, 1 марта пройдет финал новой премии для молодых авторов ФИКШН35, инициатором создания которой стал литературный критик и блогер Владимир Панкратов. В преддверии обсуждения короткого списка и приуроченного к нему мини-фестиваля мы попросили нескольких писателей, в том числе вошедших в короткий и длинный списки, ответить на следующие вопросы:

1. Как вы стали писателем? Всегда мечтали? Или чувствуете, что не можете не писать?

2. Что для вас вообще быть писателем? Есть ли сформулированная для себя концепция творчества?

3. Каково быть писателем в России в 2020 году? Чувствуете ли вы, что должны писать на какие-то темы, соответствовать актуальной повестке?

4. Что, на ваш взгляд, делает литературу современной?

5. Поэт в России, как известно, больше, чем поэт. А писатель? Должен ли он брать на себя какие-то социальные и духовные функции (вождя масс, пророка)?

6. В чем основные трудности начала творческого пути?

7. Есть ли у вас какая-то траектория дальнейшего развития?

8. Можете ли дать какой-то нетривиальный совет начинающему автору?

 
Владислав Городецкий

1. Да как-то всегда сочинял разное: пьесы для школьных представлений, комиксы, рэп-тексты. Видимо, есть у меня потребность что-то производить, как-то пропускать действительность через себя и перерабатывать во что-то новое. В двадцать лет написал первый рассказ и понял, что в этом жанре мне наиболее комфортно.
Не писать, наверное, могу, что уж там. Появись дело, которое увлекло бы меня больше прозы, переключился бы. Но не могу сказать наверняка — пока ничего столь же интересного и важного не появлялось.

2. Быть писателем… Наверное, это как круглосуточно шпионить за окружающими и самим собой.

3. Писательство сегодня — это не то, что следует выставлять вперед себя. По моим ощущениям, когда малознакомый человек узнает, что ты пишешь, первым делом он подозревает в тебе фриковатость, инфантилизм, самонадеянность. Я подозреваю в собеседнике то же самое, если он представляется поэтом. Это предрассудки, но что поделать, как правило, они небезосновательны.
Социального заказа, если можно так сказать, я не чувствую — пишу то, что сам считаю нужным.

4. Мне кажется, нужно еще очень постараться, чтобы написать несовременную книгу: проигнорировать изменения нравов и характеров, культурный и социально-политический контексты, сложившуюся на сегодня языковую ситуацию и так далее. И опять же, если выполнить эти условия, получится не аутентичное произведение, а стилизация.

5. Дело писателя — умно и интересно скрасить досуг. Более того, когда сочинитель начинает пасти народы — это выглядит жалко и неуместно. Для социальных и духовных миссий существуют другие жанры: есть в чем наставить массы — пиши публицистику.

6. Тяжело адекватно оценивать собственную работу. Кажешься себе то гением, то самозванцем. Но нужно понимать, что первые вещи — это почти наверняка ничего не стоящая писанина. Необходимо выписать из себя всю пошлость, рисовку, самомнение прежде, чем начнет получаться.

7. Есть задумки на пару книг вперед. Будет хлеб, будет и песня.

8. Экспериментируйте на окружающих — рассказывайте выдуманные сюжеты под видом были, следите за реакцией. Хороший розыгрыш близок прозе: ты моделируешь правдоподобную психологически убедительную ситуацию на ровном месте, вовлекаешь в нее слушателя, побуждаешь его к действию, а в конце все оказывается шуткой.

 
Артем Серебряков

1. Думаю, это было постепенное обретение интереса к письму, начавшееся в раннем детстве. Я учился осваивать слова, воображать несуществующие вещи, придумывать и разыгрывать в фантазии какие-то истории. Это доставляло мне наслаждение. С каждым годом хотелось освоить еще больше слов, придумать еще больше образов и разыграть еще больше историй. Лет в восемь или девять я уже точно знал: литература интереснее, чем что бы то ни было другое на свете.

2. Я полагаю, что письмо является экстраординарной человеческой способностью и об этом никогда не нужно забывать. Через литературу нам открывается возможность выходить за рамки данного в обыденном опыте: выражать невыразимое, испытывать неиспытываемое. В связи со своим экстраординарным характером литература требует значительных усилий как от писателя, так и от читателя. Поэтому, думаю, сейчас вся моя «концепция писательства» сводится к тому, что пишущий обязан всегда оставаться верным своему делу. Наверное, также желательно уметь удивляться тому, какую штуку твой текст может внезапно вытворить, как в нем могут связаться, казалось бы, несвязываемые вещи, — и стремиться помочь тексту в этом парадоксальном связывании.

3. На первую часть вопроса я не знаю, что и ответить. Быть в России в 2020 году — это сама по себе довольно хреновая ситуация.
Что касается запроса про актуальность и современность — да, этот запрос очень навязчивый, даже я, не будучи вовлеченным в литературное сообщество, сталкиваюсь с ним невыносимо часто. Мне представляется, что, во-первых, этот запрос до сих пор должным образом не отрефлексирован и в значительной степени лишен смысла, а во-вторых, он выражает отвратительную консюмеристскую позицию по отношению к литературе, приравнивающую чтение и письмо к своего рода терапии, или услуге, в результате которой у нас должна сформироваться новая ясная идентичность. Думаю, вопросы о сеттинге (present day, present time) и тематике не имеют какой-то особенной значимости и должны решаться автором в числе прочих художественных вопросов, исходя из потребностей текста.

4. Обеспечение пространства интерпретаций внутри текста со стороны автора и внимательный читатель, готовый вовлечься в дело интерпретирования.

5. Вообще говоря, эстетическое и так никогда не существует по-настоящему отдельно от политического или этического, так что в первую очередь писатель должен трудиться над тем, чтобы быть хорошим писателем. Это значит, что писателю нужно брать на себя функции путешественника, который отправляется в места, куда обычно не ходят: туда, где заканчивают действовать логика, мораль и здравый смысл.
Я не вижу особых противоречий в ситуации, когда писатель является одновременно и публичным интеллектуалом, высказывающимся относительно актуальной повестки и активно вовлеченным в политику. Более того, таких людей, как Вацлав Гавел или Жан-Поль Сартр, в России сегодня очень не хватает. Вместе с тем, я с неприятием отношусь к литературе идей, если в ней делается ставка исключительно на содержание. На мой взгляд, в по-настоящему достойном тексте содержание всегда оборачивается формой и позволяет реализовать те задачи литературы, о которых я говорил выше.

6. В моем случае — в недостаточном художественном мастерстве, неумении в полной мере пользоваться ресурсами языка и отсутствии идиостиля. Ну и какие-то психологические вещи — ощущение собственной ненужности; непонимание, как дать текстам шанс быть прочитанными; неизбывный стыд от разговоров и ответов на вопросы о своем письме.

7. Есть сотни голосов и образов внутри, которые задыхаются и умоляют выпустить их в текст. Траектория простая — спасти тех, кто может быть спасен, утопить остальных, чтобы они не сводили меня с ума своим постоянным присутствием. Но я не уверен, что со второй задачей получится справиться.

8. После того, как текст вроде бы закончен, его нужно перечитать. Потом его нужно доделать и перечитать. Потом его нужно доделать и перечитать. Потом его нужно доделать и перечитать. Потом его нужно прочитать вслух от начала и до конца. Потом его нужно доделать и перечитать. Потом нужно подождать несколько недель, перечитать, доделать, перечитать. Потом нужно пройтись по всем своим заметкам, найти упущенное, доделать, перечитать, доделать, перечитать, доделатьперечитатьделатьчитатьлатьтатьтьтьт
Если после долгой и изнурительной работы над текстом ты уже ничего не чувствуешь, то, возможно, тогда-то он более-менее и закончен. Ничего более нетривиального я посоветовать не могу.

 
Евгения Некрасова

1. Я не мечтала. Так получилось само собой. Иногда, действительно, не могу не писать.

2. Придумывать по возможности хорошие истории, как-то оригинально, по-новому их записывать. Работать с реальностью, не бояться ее, не отворачиваться.

3. Мне кажется, что писательницей или писателем в 2020 в России году быть круто. Много про что еще не написано. Огромный выбор тем, сюжетов. До сих пор малопаханное русское поле языковых экспериментов. Я не знаю, что такое актуальная повестка. Знаю только, что бывают такие темы/идеи/фабулы, которые в данное конкретное время, в конкретном пространстве превращаются в художественную литературу достовернее и интереснее, чем остальные.

4. Язык плюс идея/концепт произведения.

5. Нет, я думаю, надо сосредоточится и писать. Социальные и духовные функции отбирают у писателей много сил.

6. Авторам часто не хватает уверенности в себе. И это понятно и нормально. А российский литературный рынок консервативен, традиционен и скучен: он не умеет работать с новыми авторами, не заинтересован нахождении их, в продвижении их текстов. Бывают, да, исключения, но редкие.

7. Нет.

8. Нетривиальный не могу. Писать только для себя, никого не слушать, читать больше современной поэзии. Читать больше актуальной англоязычной прозы и смотреть качественные сериалы, они теперь — новая литература.

 
Константин Куприянов

1. Это был позыв еще в очень раннем детстве, поэтому долгое время писательство воспринималась как вполне естественная, неотъемлемая часть жизни. Впоследствии подход стал более ремесленным, сейчас это скорее важная дополнительная неоплачиваемая работа.

2. Писательство — это форма познания и осмысления себя и мира вокруг. Сейчас так.

3. Поскольку я уже пятый год не живу в России, вопрос не вполне релевантный. Но коль скоро я пишу на русском языке и для аудитории, в первую очередь проживающей в России, могу заметить, что писатель — одна из немногих творческих профессий, которая способна привлекать внимание своих читателей к самому широкому и неожиданному спектру вопросов. Это необязательно должна быть «актуальная повестка» с общественной точки зрения. Само по себе умение заинтересовать своим фокусом, той или иной темой — важное умение.

4. Ракурс, подобранный таким образом, чтобы стали видны мелкие детали, характеризующие период создания произведения. Отмечу, что современность — это лишь ценная приправа хорошей литературы, но не основной ингредиент и не самоцель.

5. Единственное, что «должен» современный человек — это найти и реализовать свой потенциал («предназначение», если угодно, хотя мне не нравится это слово). Далеко не у всех это сопряжено с социальными или духовными функциями. Время вождей и пророков постепенно уходит по мере того, как информация становится общедоступной; благодаря этому массы становятся более образованными и осознанными, а значит способными находить для себя более узкие смыслы и ниши. Будущее, как мне кажется, за саморегулируемыми микросообществами.

6. В невежестве, зависти, самодовольстве, отсутствии преданности делу — кстати, все это не исчезает и посередине пути. Может быть, трудностей становится меньше в финале? Не знаю, не дошел пока что.

7. Цели «покрыть» какие-либо темы, если вопрос в этом, у меня нет. Главные ориентиры: писать о том, что имеет подлинное значение для меня на конкретном временном отрезке, быть искренним, держать высокую планку по качеству текста.

8. Человек может прожить несколько дней без воды и несколько недель — без еды, но никто не в силах прожить дольше пары минут без воздуха. Главное переваривание, которым мы непрерывно обусловлены, — это дыхание. Научитесь управлять своим дыханием через любую подходящую вам практику, и вы можете увидеть удивительные результаты в творчестве.

Азамат Габуев

1. Я стал писателем в 2005 году, когда Северо-Осетинский литературный журнал «Дарьял» напечатал мой первый рассказ. Я не всегда хотел быть писателем, я хотел заниматься творчеством в широком смысле. В юности музыка была для меня важнее литературы, но ничего примечательного в ней я не сделал. Я могу подолгу не писать, но мысль, что я никогда не буду писать снова — невыносима.

2. Быть писателем для меня — это рассказывать вымышленные истории о вымышленных людях. Мой метод в том, чтобы приблизить стиль к протагонисту. Верю, что сам язык раскрывает характер.

3. Быть писателем в современной России, как правило, не прибыльно, не популярно и не опасно. Аудитория современной русской прозы ничтожно мала, книги даже топовых авторов — не тема для светских бесед. Но по какой-то инерции писатель имеет статус публичного интеллектуала. После выхода книги у меня стали брать интервью.
Я приветствую актуальную повестку в литературе и не боюсь слова «конъюнктура». Литература — это способ осмыслить мир. Делать вид, будто нет ни русско-украинской войны, ни третьей волны феминизма — это интеллектуальное скопчество.

4. Литература может быть современной по языку, темам, времени действия, быту и общей включенности в культурные тенденции. Не обязательно все это должно присутствовать сразу в одной книге. Можно переписать «Бэлу» от лица самой Бэлы, и это будет очень современно.

5. Не должен, но имеет право. И это не только про Россию.

6. Начинать трудно потому, что ты не знаешь, стоит ли твоя писанина чего-то и не знаешь, куда ее отправлять, кому показывать.

7. Я собираюсь написать роман, где главным действующим лицом будет герой одного моего старого рассказа. Уже написанные вещи издать на иностранных языках. Еще думаю поработать в жанре, выходящем за пределы прозы. Например, в комиксе.

8. Делайте предложения короче. Не ставьте подряд больше двух прилагательных. Поймите, что хотите сказать.

Сергей Лебеденко

1. А оно само как-то началось. С пяти лет писал какие-то фанфики — в таких больших тетрадях в клетку, еще и рисовал что-то. Помню точно фанфики по «Муми-троллям», «Гарри Поттеру» и, внезапно, «Чужому» (и да, там были кроссоверы).
Но я «ушел» в итоге не в литературу, а в историю, а потом поступил в Москву на юрфак, стало не до хобби. И только пять лет спустя окончательно понял, что это не то все. Тяга писать никуда не девалась, на каникулах я все пописывал какие-то черновики исторических рассказов, но безуспешно. Меня однозначно тянуло к художественным и публицистическим текстам, а не к праву.
Теперь писательство для меня — скорее жажда. Как у вампира жажда крови. Ты можешь спокойно жить, не написав за день ни строчки, но потом будет ОЧЕНЬ хреново, просто физически.

2. Дмитрий Быков как-то сказал: писательство — это шаманизм. И я с ним полностью согласен. Древние шаманы же были, вообще говоря, фриками, их чурались. Но когда приходила беда, шли к шаману, и он, призывая духов, заставлял людей верить, что мир может стать лучше.
Вот сейчас писатели — такие шаманы. Силой слова они дают людям понять себя еще немного больше, дают поверить, что своими силами они могут поменять этот мир.
А еще писатель выхватывает смыслы, которые витают в воздухе, и переводит их на язык прозы, как настоящий художник. И неважно, насколько эти смыслы глобальны — это всегда личная правда писателя, даже если это искренний рассказ о том, как он решил пожарить яичницу, а из яйца вдруг вылупился змееныш.

3. Давайте все-таки разделим два понятия: социальный запрос и личный запрос писателя. Оба они не должны сходиться. Если писатель хочет потрафить общественному мнению и написать что-то по актуальной повесточке, чтобы подняться на хайпе, у него ничего не выйдет. А вот если у него внутри нестерпимо болит, так, что ничего с этой болью сделать нельзя, кроме как извергнуть (да, это точное слово) ее на бумагу, то тогда текст получится искренним и честным. Дело не в актуальности, а в личной боли.

4. Современной литературу делает язык. Одна моя знакомая учится на журналиста, и у них в учебниках актуальной словесности есть упражнения, где встречаются всякие «юннаты», «дать прикурить» в значении «отметелить». Это же мертвый язык, а его подают как норму. В чем-то Гасан Гусейнов был прав: сейчас мы проживаем ситуацию двуязычия, когда мертвенький официальный язык не соприкасается с языком актуальным, языком ВК BOOM и условного ТикТока. И разрыв все больше. Хорошие ученые пытаются его ликвидировать, а писателям нужно показывать: вот он какой, язык улицы, вот что читают, слушают, наблюдают. Потому что в нашей стране современность, будем честны, в опасности, и нужно спасать хоть что-то. Язык нам спасти вполне по силам.

5. Такая точка зрения возникла в дореволюционной России на рубеже XIX и XX веков, когда русская философия разработана была плохо, да и политических мыслителей, в общем, было мало, вот и пришлось писателям брать на себя неблагодарную роль властителя дум.
Думаю, нам нужно принять смиренную позицию Толстого: колдовать свои колдунства, наблюдать и делать выводы, писать, призывать, может, помогать благотворительным организациям. Но лидерствовать — не наша доля. Когда шаман становился вождем племени, ничего хорошего из этого не выходило.

6. Я вижу основные трудности и в самих условиях работы (очень много отвлекающих факторов), и в вертикальных иерархиях, по которым до сих пор строятся литературные институции. Сейчас, с появлением все большего числа школ литературного мастерства и, соответственно, все большего числа компетентных редакторов, писателей и читателей, у нас появляются наконец явления, выстроенные горизонтально. Недавно выпускники Creative Writing School сами издали свой сборник рассказов, без помощи кураторов, например. И все же большая часть процесса — критика, издания, маркетинг — все еще строятся так, что начинающему автору очень трудно пробиться, а если пробьешься — не факт, что работу заметят. В условиях перепроизводства текстов, когда каждый день в издательство приходят тысячи рукописей, слишком важным фактором оказывается банальная удача.

7. Есть тексты, которые просят родиться, мне нужно их родить. Тут все довольно просто. А что с ними будет потом, тоже важно, но задачи продвижения текстов вторичны по отношению к самим текстам.

8. К литературе часто относятся, как к соревнованию. Но соревнования на самом деле никакого нет. Все мы плывем в одной большой яхтенной регате, в которой отличаемся только цветом парусов. И если читателю предложить два торта с кремовой начинкой, он не станет сравнивать, на каком цветочки красивее. Он скажет: «Охереть, два торта!»

Серафима Орлова

1. Думаю, что мечтала класса со второго, когда начала читать Агату Кристи, а там была писательница Ариадна Оливер, которая мне очень нравилась. С третьего класса стала придумывать комиксы, а с пятого и сама начала писать.

2. У меня есть правило одно — «Иди туда, где страшно». Чтобы написать что-то, что действительно мне понравится, мне надо переступить через свои внутренние барьеры. Я не имею в виду хоррор, это определенный уровень откровенности перед собой.

3. Тут хочешь не хочешь, а актуальное пролезет, ведь писатель не из воздуха берет сюжеты, а напитывается контекстом. То есть я не чувствую, это просто есть, другое дело, насколько сильно это проявлено.

4. Умение сказать что-то важное «здесь и сейчас». Вообще, если автор, говоря о своей работе, потрясает словами «вечные ценности», это сразу подозрительно. Кто сознательно целит в вечность, обычно попадает в молоко. Лучше не смешить небо и быть нужным здесь и сейчас.

5. Поэт тоже писатель. Писатели постоянно искушаются желанием быть духовными вождями, вплоть до создания своих партий, лучше бы без этого, конечно. Лучше бы много-много деревьев посадить, как Чехов, вот это я понимаю, вождь.

6. В повторении пройденного другими, вольном или невольном. Вообще, творческий поиск похож на бег в мешках. Причем в дырявых. Причем с завязанными глазами. У тебя случайно может высунуться одна нога, и ты побежишь быстрее, но в чем причина, не увидишь, а через пару шагов можешь снова запутаться.

7. Есть, но это секрет.

8. У писателей случается специфическая профессиональная деформация. Очень важно сохранять уважение к людям, и не ломать их жизни, стремясь изучить.

 
Булат Ханов

1. Я как в том анекдоте про стройку: «Могу копать, могу не копать». Могу писать, могу не писать — физиологических позывов к текстосложению не испытываю. А желание стать писателем появилась еще до начальной школы — едва я научился читать. Но между желанием и первым внятным текстом уместилось лет тринадцать.

2. Этим вопросом больше поэты озадачиваются. Накручивают метафоры, подбирают параллели. Наверное, важно, чтобы с каждым новым текстом автор решал новые задачи, поднимался над собой. Чтобы вставал на цыпочки и делал это непринужденно (не удержался от метафоры).

3. Чувствую, что никому ничего не должен. Отрадное чувство, раскрепощает. Не думаю, что хотел бы жить в иную эпоху, разве что в Советском Союзе 1920-х годов.

4. Современность определяется противоречиями, которые она задает. Чтобы ткнуть эту современность в самую мякотку, надо не бежать от этих противоречий, а исследовать их — детально, предметно, без спешки. Если автор говорит, что ничего в России со времен Салтыкова-Щедрина не изменилось, все так же, мол, пьют и воруют, то о предметном подходе тут и речи нет. Перед нами не писатель, а гегелевская кухарка, которая, как известно, мыслит абстрактно.

5. Каждый решает сам. Если писатель встанет плечом к плечу с рабочим, фермером, студентом, экоактивистом, уличным художником, такую позицию можно только приветствовать. В то же время добровольное отшельничество и эскапизм множества литераторов тоже объяснимы и понятны.

6. Пишущих много, читающих мало. Автору следует морально подготовиться к тому, что он будет биться головой об стену лет пять или десять, прежде чем его заметят. Гарантий при этом никаких. Даже при условии, что тексты будут хорошими.

7. Четкая траектория — это составляющая делового подхода. Не думаю, что литература потерпит деловой подход к ней.

8. Не слушай хейтеров и не вливайся в их ряды.

 
Анаит Григорян

1. На самом деле, я никогда не собиралась становиться писателем, да и сейчас не уверена, что им являюсь. Просто в какой-то момент — случилось это довольно поздно, мне было двадцать семь лет — я написала несколько фантастических рассказов для своей близкой подруги. Она попросила меня написать что-нибудь еще, и с тех пор так и повелось: я изначально сочиняла истории для близких друзей, а потом мы решили, что, может быть, кому-то еще это может оказаться нужным; я предложила свои тексты нескольким толстым литературным журналам, и так стала публиковаться.

2. Для меня быть писателем — это в первую очередь работать с текстом. Меня интересует, как сделать моих персонажей живыми, чувствующими, заслуживающими сострадания и сопереживания; мне хочется понять, как из материи текста получается литературная магия, где просто техника переходит в жизнь, так что часто я провожу часы, представляя, как должна быть сказана та или иная фраза персонажа или какой тут нужно употребить наиболее точный глагол. Какой-то определенной концепции творчества у меня нет, я рассказываю истории, и для меня важно, чтобы история была интересна мне и тем, кто будет ее читать.

3. Я не считаю себя достаточно компетентной, чтобы высказываться на актуальные животрепещущие темы — есть множество замечательных писателей, которые могут сделать это гораздо лучше, чем я. Мне скорее интересно слушать других, анализировать чужие мнения, нежели высказывать собственное, которое, сказанное сгоряча или не основанное на достаточном количестве информации, может оказаться ошибочным.

4. Литература интересна именно своей вневременностью, потому что времена меняются, а люди с их радостями и горестями остаются прежними. Хорошая современная литература — это литература о современных людях, то есть обладающая приметами конкретного времени, которую будет интересно читать через сто и через двести лет, и сто и двести лет назад — если бы можно было отправить тексты в прошлое. Один иностранный издатель сказал мне, что ему важно чувствовать в современных текстах вечность — думаю, это самый лучший ответ на этот вопрос.

5. Не знаю и не берусь судить. Если мои тексты кому-то помогут, вызовут теплые чувства, дадут надежду, станут утешением или просто приятным чтением на вечер — я буду считать, что моя сверхзадача как писателя выполнена.

6. Большинство молодых писателей испытывают проблемы с поиском издателей, а также часто подвергаются довольно резкой и не всегда справедливой критике литературного сообщества. Но, мне кажется, главная проблема в том, что человек, которому уже хочется что-то сказать, еще не овладел в достаточной мере средствами выражения, и задуманный хорошим текст получается плохо. Я не уверена, что сама испытывала какие-то трудности: я хотела рассказать историю и готова была потратить сколько угодно времени, чтобы она получилась такой, какой нужно, и у меня изначально не стояло цели публикации или получения признания. Когда что-то складывается само собой — это лучше всего.

7. Я не уверена, что всегда буду писать книги. Значительную часть своей жизни я занималась наукой и не исключаю, что вернусь в нее — не могу сказать, в биологию ли, которой занималась раньше, или в какую-то другую область. До тех пор, пока меня интересует литература, я буду заниматься литературой.

8. Что посоветовать начинающим авторам… Когда я училась в школе вождения, принимавший у нас экзамен инспектор сказал: «Ну, какое я могу дать вам напутствие? Не выезжайте, что ли, на дороги…» А если серьезно, то каждый человек в глубине души знает о своих истинных мотивах. Если вы хотите сделать мир лучше средствами литературы, стать другом множеству незнакомых людей, «согреть чье-то сердце», то пишите книги, и все у вас обязательно получится. Думаю, это очень тривиальный совет.

 
Степан Гаврилов

1. Годам к двадцати трем, когда нормальные люди заканчивают институты и выходят во взрослую жизнь, я осознал, что у меня нет ни высшего образования, ни талантов, ни амбиций. Друзья и товарищи, напротив, демонстрировали поразительные успехи. Бывшая девушка стала популярной вебкам-моделью, друг детства сел в тюрьму на тридцать лет, одноклассник стал бизнес-тренером. В общем, все добились чего-то.
Я один остался не у дел. Необходимо было выбрать такое самоопределение, за которое бы не спросили сразу. Самопровозглашенный титул писателя подходил идеально: никто к тебе в ближайшие пару десятков лет не пристанет. Пиши себе, вслушиваясь в мерный гул уральских заводов. А если кто спросит, чего добился, всегда наготове цитата про служенье муз.

2. Пытаться говорить, вести язык к пределу, как обозначил это Делез, — вот что я имею ввиду, когда называю себя писателем.
Конечно, концепция творчества и некая дорожная карта есть. Другое дело, что смотреть на это без смеха невозможно — сложно делать прогнозы, когда количество вводных увеличивается в геометрической прогрессии чуть ли не каждый день. В этом плане я сам себе бог. Не в вульгарном демиургическом смысле, конечно, а в том смысле, что сам себе чего-то запланировал, и сам себя же и рассмешил.

3. Как бы я ни хотел быть надмирным созданием, пишущим для вечности и потомков, все равно я дитя своего времени и актуальной повестки. Как бы там ни хотелось убежать в свое уединение от жужжания базарных мух, все равно это будет уединение, скорее всего, с электричеством и вайфаем, да и мухи тоже, скорее всего, будут каких-нибудь современных конфигураций.

4. Сказать точно не могу. Точно знаю: все, что пытается выдать себя за актуальное и современное, почему-то отказывается дико скучным и стариканским.

5. Сомнений нет, писатель едва ли может функционировать без духовного вождизма, без того, чтобы считать себя амбассадором истины. Но жалко не это — это миллионы раз обшучивалось и препарировалось собственно самими писателями: последний раз подобное встречал у Сальникова. Жалок человек, который боится признаться себе в этом, боится увидеть себя жалким и смешным. Сюда же запишем и инженеров человеческих душ, и прочих механиков и слесарей.
Если вас смущают пророческие обертона в слове «духовное», можно сказать чуть иначе: стартовый порыв для любой успешной работы — это нарциссизм. Можно ли что-то написать, не наслаждаясь своим отражением в зеркале? «Будьте как дети», — вот это вот все. В таком случае стоит вопрос не в том, чтобы взять на себя духовные функции, а скорее в том, чтобы их с себя полностью стряхнуть.

6. Бытие в непризнанности — из этого проистекают все остальные трагедии и комедии.

7. Просто не пропадать с радаров, просто что-то делать, без трусости отвечать на провокации. Я уверен, что этого будет достаточно.

8. Все очень тривиально, к сожалению. Надо постоянно работать. И помнить про такую вещь, как аскеза. Если антидепрессанты больше не помогают, а банки поголовно отказывают в кредите — ну, вы знаете, что надо делать. Во всяком случае, попробовать можно. Аскеза бесплатна.

 
Алексей Поляринов

1. Ретроспективно, конечно, всегда хочется иметь какую-то интересную байку на эту тему. Я помню, что еще в детстве писал стихи про животных, а в 99-м, посмотрев «Матрицу», тут же сел писать сценарий сиквела. То есть желание рассказывать истории было всегда. И оно, собственно, мной и движет. Я люблю рассказывать истории, поэтому и стал писателем.

2. Тут я повторю ответ на прошлый вопрос: быть писателем — это рассказывать интересные истории.

3. Я не думаю, что кто-то вообще должен писать на какие-то конкретные темы. Обычно если писатель пытается угнаться за повесткой, получается шляпа. Потому что хороший роман на актуальную повестку обычно удается только в том случае, если у автора лично болит именно эта часть истории. Если не болит, не тревожит и не волнует, то лучше и не браться.

4. Язык, наверное. В первую очередь язык. Приметы времени уже не так важны.

5. Нет, не должен. Желательно не быть мудаком, но даже это редко кому удается.

6. Главная трудность — найти свой голос, понять, что именно у тебя болит, что именно тревожит, и откуда ты будешь доставать слова. Это важно. У меня на это ушло лет десять, а может и больше.

7. Нет, я делаю все по наитию. Я люблю шутить — и это лишь на 30% шутка — что писателем быть очень удобно, потому что ты всегда легко можешь ответить на вопрос «какие у вас планы?»; план всегда один — дописать то, над чем сейчас работаю. А после того, как допишешь — браться за следующую историю.

8. Нетривиальный, наверно, не смогу. Но главный совет: всегда и все доводить до конца. Если кажется, что получается фигня, сначала допиши роман, а уж потом выкидывай. Потому что даже если книга не удалась, тот факт, что ты дотащил ее до конца, дает тебе опыт, в том числе опыт поражений, который для писателя бесценен.

 

 

Дата публикации:
Категория: Ремарки
Теги: Анаит ГригорянАртем СеребряковЕвгения НекрасоваАлексей ПоляриновАзамат ГабуевБулат ХановКонстантин КуприяновСерафима ОрловаСергей ЛебеденкоВладислав ГородецкийСтепан Гаврилов
Подборки:
0
0
15102
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь
В Центральной библиотеке им. Н. А. Некрасова в Москве 1 марта пройдет мини-фестиваль, приуроченный к финалу литературной премии для молодых авторов ФИКШН35.
В Москве в Центральной библиотеке имени Н. А. Некрасова состоялось обсуждение, в ходе которого был объявлен короткий список литературной премии для молодых авторов ФИКШН35.
Булат Ханов, конечно, удивительно смел. Он не боится осуждения и споров, которые его книга неминуемо вызовет. У нее обязательно появится множество противников в учительской среде. Потому что то, о чем он пишет, — правда, от которой многие бы хотели спрятаться. Потому что наверняка что-то из того, что он описал, соответствует действительности не во всех школах. Да в конце концов потому, что его герой отработал в школе всего год и посмел сделать далеко идущие выводы.
Во второй части большого интервью «Прочтению», начало которого мы опубликовали вчера, писатель, переводчик и критик Алексей Поляринов рассказывает о работе дизайнера аквариумов, своих творческих планах и о том, чем современная русская литература похожа на фудкорт.
За последний год имя Алексея Поляринова стало звучать все чаще — и как одного из переводчиков «Бесконечной шутки», и как талантливого критика (сборник эссеистики «Почти два килограмма слов» вышел в начале этого года) и, собственно, как писателя — его дебютный роман «Центр тяжести» появился в печати в конце года прошлого. Его книги сразу же стали популярными и попали в длинные списки различных премий (в случае с ФИКШН35 даже обе). В первой части большого интервью «Прочтению» Поляринов рассказывает об истории создания первой книги, связи второй с игрой на плейстейшн и о том, что идея смерти автора сильно преувеличена.