Сторож алкоматери своей

• Дуглас Стюарт. Шагги Бейн / Пер. с англ. Г. Крылова. — М.: Эксмо: Inspiria, 2022. — 544 с.

Шотландец Дуглас Стюарт — очередное имя в списке успешных писательских дебютов — наверняка воодушевит кого-нибудь из русскоязычной аудитории, кто уже по возрасту не подходит для премии «Лицей» или «Фикшн35».

Стюарт работал модельером в Нью-Йорке, десять лет втихую сочинял роман «Шагги Бейн», закончил рукопись к сорока годам, получил отказ от тридцати двух издательств. А потом его опубликовали — и вот спустя несколько месяцев дебютанту вручают Букеровскую премию — 2020. Ворваться в литературу никогда не поздно — здесь всегда первостепенны качество и талантливость проделанной работы. «Шагги Бейн» все это демонстрирует, но с некоторыми оговорками.

По сравнению с букеровскими лауреатами последних лет Стюарт очень традиционно подошел к созданию книги, без какой-либо игры с текстовой архитектурой. Предыдущие авторы были плюс-минус экспериментаторами, использовали повествовательные трюки: Джордж Сондерс скрещивал постмодернистскую пьесу с исторической хроникой; Анна Бернс транслировала удушающий абсурдизм через монолитные, редко прерываемые абзацы; Бернардин Эваристо запомнилась переливчатым пограничьем между поэзией и прозой. Не забудем и Маргарет Этвуд с сиквелом «Рассказа служанки», где жанр антиутопии в записках усложнен тремя рассказчицами.

«Шагги Бейн» возведен на почве привычного психологического реализма, но корнями уходит в темную шотландскую прозу, известную пестрыми диалектами, саркастичным злоречием, депрессивным настроением и конфликтным чувством национальной неустроенности. Местами тут всплывают упаднические флэшбэки юности из ранних произведений Ирвина Уэлша, а ночные улицы Глазго с дезориентированными бродягами напоминают о романе «До чего ж оно все запоздало» Джеймса «У-Меня-Тоже-Есть-Букер» Келмана. Хотя это не более чем поверхностный сквозняк ассоциаций, вызванный общим генетически-литературным кодом. От упомянутых соотечественников — трансгрессивных контркультурщиков — Дуглас Стюарт отличается менее задиристым стилем и совершенно иным личным опытом болезненного прошлого, ставшим основой «Шагги Бейна».

Детство писателя прошло среди суровых глазговских работяг, отца он в жизни не видел, а мать безуспешно боролась с алкоголизмом и умерла, едва сыну исполнилось шестнадцать. Вдобавок Стюарт рано осознал свою гомосексуальность, успев настрадаться в агрессивно-настроенной среде обитания. В послесловии к роману автор пишет: «Прежде всего, этой книгой я обязан воспоминаниям о моей матери и ее борьбе, а также моему брату, который дал мне все, что только возможно. Я в долгу перед моей сестрой, которая подвигла меня облечь все воспоминания в слова и поделиться с вами». При этом в нескольких интервью Стюарт подчеркивает, что автобиографические детали спрятаны под слоем сюжетного вымысла. Вместо автофикционального эго его текст населен сложнохарактерными, выдуманными персонажами.

В название романа вынесено имя мальчика, который живет в неблагополучной семье Бейнов из рабочего класса. Отец крутит баранку такси, в свободное время поколачивает супругу или сбегает к любовницам. Бездельная мама Агнес увязла в созависимых отношениях с мужем-деспотом и стремительно постигает все стадии пьянства. Квартируют они у ее набожных родителей, от которых больше упреков, чем поддержки. Еще у Шагги есть сводные брат с сестрой — старшие дети Агнес от первого брака, — планирующие поскорее покинуть этот шумный домашний котлован. Упадническая обстановка, помимо прочего, отягощается шотландской разрухой 1980-х: из-за экономических реформ Маргарет Тэтчер закрылись убыточные промышленные предприятия, подскочил уровень безработицы, обострились религиозные конфликты (протестанты vs католики), и весь накопившийся негатив пролетариата выплеснулся повсеместными склоками: семейным насилием, пьяными дебошами, уличным разбоем.

По большей части это история о безуспешном побеге от реальности: герои хотят вырваться из круговорота мучительной бытовухи, мечтают о комфортном существовании, но все сильнее запутываются в петле отчаяния. И до конца непонятно, есть ли выход из ненастья. Желание Агнес съехать от родителей и обрести собственный дом приводит ее в дремучую тьмутаракань шахтерского поселка на бесплодных землях. Тщеславный супруг уходит от пьющей жены к более примерной женщине, подталкивая Агнес к дальнейшему саморазрушению. Шагги, еще не разобравшийся в своей инаковости, сталкивается с жестким буллингом из-за отличительного поведения. Мальчик пытается подстроиться под стандарты окружающих, исправляя «девичью» походку и заучивая результаты футбольных матчей вместо игры с куклами.

Он чувствовал: что-то с ним не так. Словно что-то внутри него неверно соединилось. Казалось, все вокруг видели это, а он единственный не мог сказать, что же оно такое. Просто оно было какое-то другое, а потому просто неправильное.

Стюарт выдал сильную экспрессивную прозу, не жалея красок для нюансировки тончайших оттенков в характерах персонажей. В отталкивающих мерзавцах он отыскивает крупинки света, в благопристойных святошах — пятна черноты. Каждый участник истории раскрывается в полном объеме, подчас с неожиданной стороны — как старший сын Агнес, за показной отстраненностью прячущий готовность к самопожертвованию. Но основное внимание сосредоточено, конечно, на Шагги и его матери — они здесь первостепенные герои, гонимые, непонятые, заложники гендерных стереотипов. Двое изгоев, находящих хоть какую-то опору в материнско-сыновьей любви.

Если пьющий мужик-работяга воспринимается как вполне естественное явление, то мать-алкоголичка с точки зрения обывателя — лишний повод для осуждения и презрения, но никак не помощи. Агнес не может справиться с болезнью без посторонней поддержки — в книге натуралистично изображены крайности алкоголизма, включая абстинентный синдром и тяжелую депрессию на грани суицида. В какой-то момент рядом с женщиной остается только Шагги, который, как преданный стражник, охраняет маму круглосуточно, отгоняя от нее собутыльников и демонов алкоголя. Автор демонстрирует болезненно-искаженную, неправильную реальность, где родители среди обломков разрушенных грез скатываются в дурное безволие и безответственность, а дикорастущие дети на руинах отрочества вынуждены взрослеть раньше времени.

Ее тело свешивалось с края кровати, и, судя по странному углу, Шагги понимал, что алкоголь крутил ее всю ночь, как Катеринино колесо. Он повернул набок ее голову, чтобы она не захлебнулась подступающей рвотой. Потом поставил ведро из-под швабры рядом с кроватью и осторожно расстегнул молнию на спине ее кремового платья, ослабил застежку на бюстгальтере. Он снял бы с нее и туфли, но она была босая, а ее ноги без обычных черных колготок пугали своей белизной и наготой. На ее бедрах виднелись новые синяки.

Шагги расставил три чайные кружки: одну с водой из-под крана, чтобы смочить ее пересохшее горло, вторую с молоком, чтобы утихомирить ее беспокойный желудок, а третью со смесью выдохшихся остатков «Спешиал Брю» и стаута, которые он собрал по всему дому и вспенил вилкой. Он знал: эту смесь она выпьет в первую очередь, чтобы смирить крик своих костей.

По сути, Стюарт объединил два сюжета: роман взросления и социальную драму о деградации мужезависимой женщины. Первый — чутко транслирует внутренний мир квир-мальчика, притесняемого гомофобным сообществом. Эта линия обращается к теме детской травли и целому букету проблем вокруг сексуального развития подростка. Другой сюжет, помимо женского алкоголизма, посвящен деструктивному супружеству, абьюзу, надругательством над женщиной вообще. Любовники воспринимают Агнес вне социальной нормы, объективируют ее — для них она сломанная игрушка, которой можно манипулировать. Героиня при этом не мыслит себя без партнера, терпит побои, заглушая выпивкой одиночество и стресс, проходит путь от горделивой красавицы до озлобленного, «жуткого получеловека». Перефразируем один русскоязычный бестселлер: это история о том, как Агнес закрывает глаза.

Если учитывать два равноправных сюжета, кажется немного странным, что Дуглас Стюарт посвятил Агнес чуть больше страниц, чем ее младшему сыну, и при этом дал роману сольное название «Шагги Бейн». В этом чувствуется досадное упущение. Было бы справедливее добавить в заголовок и имя героини — ведь книга во многом о ней.