Андрей Орловский: «Современная поэзия развивается по принципу непредсказуемой синусоиды»

Текст: Борис Кутенков

В издательстве «АСТ» вышел второй том «Живых поэтов» — антологии, не первый год вызывающей споры. Одни называют редакцию «шайкой корсаров», беззаконно ворвавшихся в литпроцесс, другие, нахмурив лоб, пытаются разобраться в задачах проекта, в рамках которого осуществляется отбор лучших стихотворений вне всяческих литературных иерархий.

Создатель и главный редактор «Живых поэтов» Андрей Орловский и его команда ведут огромную работу, чтобы вывести современную поэзию к читателю — и помогают сотням авторов быть услышанными. Об этических и литературных задачах проекта, отличиях второго тома от первого и организационных нюансах с Андреем Орловским поговорил Борис Кутенков.

— Андрей, поздравляю с долгожданным выходом книги! Cкажи, что ты чувствуешь сейчас, когда этот этап завершен?

— У меня ощущение, как будто я держу в руках часы. Как будто я держу в руках время. Потому что эта книга тождественна для меня двум годам жизни — с небольшими перерывами. Первая делалась не за меньший срок — во всяком случае, так же долго готовился материал для нее, — но работа над второй по множеству факторов гораздо сложнее.

— Через какие трудности пришлось пройти тебе и твоей команде?

— Деятельность проекта «Живые поэты» — это, мне кажется, какой-то синоним слова «трудности», потому что они сопровождают нас практически во всем, что мы делаем. В 2018 году, после выхода первой антологии, издательство предложило контракт на шесть книг, но сделать хотя бы вторую такой, какой мне хотелось ее видеть, — по диапазону техник, авторов и тем — ни сразу после выхода первой, ни на следующий год не представлялось возможным. Поэтому первая трудность — это, собственно, и то, что заняло у нас больше всего времени, — выбор текстов, которые оказались под обложкой второй книги. Она действительно получилась невероятно разноплановой…

— Согласен с тобой: я уже отметил для себя прекрасные стихотворения Алисы Дворяниновой и Владислава Декалова, Софьи Оршатник и Алексея Колесниченко, Александра Кабанова и Галины Рымбу. И это при разности их поэтических практик. Но что было потом, после подбора материалов?

— Потом мы решили сменить издательство — если первая книга выходила в «Эксмо», то вторая вышла в «АСТ». Смена издательства повлекла за собой юридические проблемы, долгое время мы занимались их урегулированием. Когда мы решили этот вопрос, случился коронавирус, что фактически парализовало работу как издательства, так и типографий. Поэтому книга задержалась еще на полгода. И сейчас она вышла в момент, когда издательская и в целом книжная индустрия пошатнулась; вышла тиражом в два раза меньшим, чем тот, который планировался до эпидемиологической ситуации. Но если мы справились с составлением этой книги, то со всем остальным точно справимся.

— Лев Оборин на «Горьком» пишет о новом томе, что он «больше сфокусирован на этаблированных/профессиональных (whatever you may call it) авторах, чем на представителях сетевой поэзии». Согласен ли ты с этим наблюдением? Если да, с чем связана такая эволюция проекта?

— Я не могу сказать, что мы придерживались такой стратегии осознанно. Дело происходило следующим образом: как и в случае с первой книгой, как и, надеюсь, будет всегда, подавляющее большинство авторов антологии — это те, кто подал заявку в проект «Живые поэты» через почту. Их стихи были рассмотрены и отобраны в соответствии с конституцией проекта. Но было и второе направление: наши друзья, коллеги, знакомые и даже те, кому не нравится то, что мы делаем, на протяжении последних лет засыпа́ли нас именами авторов, которых рекомендовали рассмотреть. Рекомендации были разными: от «обратите внимание» до «вот это настоящая поэзия, а не то, что у вас». Как бы там ни было, за полгода после выхода первой книги нам посоветовали колоссальное количество авторов, и те, кого мы выбрали, были приглашены в проект, а их тексты дополнили книгу.

— И все же уточню: вектора в сторону профессионализации, о котором пишет Лев Оборин, не было?

— Единственный критерий попадания автора в проект и текста в книгу — это соответствие конституции проекта «Живые поэты».

— О предпочтениях «Живых поэтов» ты говоришь: «Мы не очень-то ценим нытье и беспорядочные психоэмоциональные вспышки, не любим пошлый юмор и чересчур заумные современные верлибры, архаизмы, банальности и глагольные рифмы. Редакторы «Живых поэтов» много внимания уделяют ритму и стилю, внутренней энергетике текстов и актуальности поэтического языка». С остальным все понятно (хотя, на мой взгляд, бывают интересные психоэмоциональные вспышки и отличные стихи с глагольными рифмами, как и стихи, построенные на архаике), а что имеется в виду под «актуальностью поэтического языка»? Сленг или что-то иное? Почему для тебя это так важно?

— Поэзия, на мой взгляд, есть способность тонко чувствовать окружающий мир, смотреть глубоко. Это та территория, на которой происходит поиск новых смыслов или новых речевых конструкций. И если мы говорим о новых смыслах и новых речевых конструкциях, это значит, что мы работаем не с тем русским языком, который существовал тридцать лет назад. И не с тем, который существовал двадцать лет назад. И, конечно же, не с тем, который существовал полтора века назад. Мы работаем с тем русским языком, который есть сейчас.

— Ты подходишь к делу с литературным профессионализмом, который предполагает прежде всего тщательный отбор среди самотека. В одном разговоре ты упомянул, что в книге никогда не будет Ах Астаховой, в интервью говоришь о «мертвых тусклых виршах» одного награжденного разными лаврами союзописательского начальника. Скажи, а в процессе непрерывного отбора текстов вы выработали критерии — хотя бы приблизительные — того, что такое идеальное стихотворение?

— Нет, мы не занимаемся «идеальными стихотворениями». Разговор о том, какой должна быть поэзия, нас не касается: этим занимаются специализированные институты и институции, представители которых имеют соответствующее образование и специфику деятельности. Мы работаем с тем, что есть, а не конструируем идеальный текст.

— Но отбор ведь основывается на вашем вкусе, на понимании того, что вот этот текст — просто супер, а этот никуда не годится — и все это потому-то и потому-то?

— Да, конечно, содержание любой поэтической антологии — это в первую очередь оптика редактора, который ее составляет. Если говорить об антологии «ЖЫ», то речь идет не о личных вкусах — моем или Павла Кошелева, моего ближайшего помощника, — а о выработанном нами за годы существования проекта коллективном взгляде. Конечно, у всех свои предпочтения, в спорных случаях мы обсуждаем, прорабатываем другие тексты поэта. В предисловии я рассказываю смешную историю о том, как мы изучали творчество одного автора и не могли определиться, и Паша потратил целую ночь, потому что начал с файла, присланного на почту, потом изучил все подборки, которые нашел в интернете, потом зашел в паблик автора во «ВКонтакте» и прочел все тексты до 2009 года и, так и не найдя ни одного безусловного стихотворения, написал автору письмо с отказом.

— Расскажи о своей команде. Кто в нее входит, кто помогает тебе? Как распределяются функции и принимаются решения?

— Состав редакции «ЖЫ» непрерывно и неизбежно трансформируется, и конфигурация команды зависит от времени, о котором мы говорим. Редакция «Живых поэтов» образца 2018 года — это три человека; 2019 года — двенадцать, не считая стажеров; в данный момент — девять. Пятеро из них — это основной состав, те, с кем мы постоянно работаем над проектом: я, Маша Карпушева, Оля Подымникова, Паша Кошелев и Вика Светина. «Живые поэты» не являются коммерческой структурой, поэтому неудивительно, что состав регулярно обновляется. Но из-за того, что это происходит, мы вынуждены постоянно перераспределять функции между собой. Ситуация обстоит следующим образом: над отбором заявок, редактурой и попаданием стихотворений в книгу работают в основном два человека — я и Паша, но иногда к нам присоединяется поэт Рома Маклюк, а во время составления антологий помогает еще и широкий состав консультантов. Вика, Маша и Оля занимаются менеджментом и продвижением.

— Команда «Живых поэтов» разделяет твои предпочтения — скажем, читательские? Бывают ли моменты несогласия, и, если да, каковы они, как решаете спорные ситуации?

— Знаешь, на предварительной презентации сборника на ММКЯ мы с Пашей Кошелевым рассказывали о том, как работали над этой книгой, и модератор задал вопрос: как вы поступали в случаях, когда ваши мнения не сходились? И мы оба не нашли, что ответить. Не потому, что таких случаев не было, а потому, что каждый из нас, когда он уверен в авторе и тексте, разобьется, но докажет другому свою точку зрения. Иногда — самыми коварными способами (смеется). Например, в книге есть один автор, стихи которого я показал Паше, тот посмотрел и сказал: «Нет». В следующий раз я показал уже другую подборку этого же автора, но под другим именем — и вторая уже прошла отбор. Мы несколько лет работаем вместе, у нас есть определенные общие принципы, на которых, собственно, и строится проект «Живые поэты», поэтому радикальных споров в редакции не возникает.

— «Живые поэты» — антология одного стихотворения? То есть учитывается только качество конкретного текста, вне зависимости от остальных текстов автора, его репутации, — или дело обстоит как-то по-другому?

— Мы коллекционируем откровения. Мы занимаемся поиском тех текстов, которые, на наш взгляд, позволяют заглянуть куда-то за грань. У некоторых авторов их так много, что остановиться на каком-то одном тексте — невероятно сложный процесс. В случае с одним из авторов я принимал решение о выборе одного текста из двух (выбрав в свою очередь эти два из огромного количества), отправляя книгу в печать. Есть люди, у которых мы находим одно или несколько таких стихотворений. Есть те, кто в своей жизни написал всего несколько текстов: среди наиболее важных для меня авторов книги — девушка, которая написала всего шесть стихотворений. Одно из них попало в антологию.

— Давай поговорим немного об организационной стороне процесса. В твоем предисловии меня затронуло описание «обивания порогов редакций», где вы «познакомились со всеми разновидностями ухмылок», ты пишешь об «унизительных переговорах с издательствами». Еще ты приводишь ответ одного из литераторов: «Андрей, знаешь, что общего между поэзией и Родиной? Они не продаются». Действительно «не продается», или вы опровергли это утверждение? Поэзию возможно монетизировать?

— Я скажу три вещи. Вначале — о том, что в следующем году выйдет несколько моих книг: не «ЖЫ», а именно моих. Это особенный для меня год — 2021-ый. Первая осознанная книжка — детская и очень плохая — вышла в 2011 году. С тех пор прошло ровно десять лет, и эти десять лет я провел в непрерывном процессе взаимодействия с современной поэзией: работая над текстами, общаясь с авторами, деля с ними сцену и быт. За это время на моих концертах обновилось несколько поколений читателей. Глядя иногда на комментарии под стихами, я понимаю, что уже не знаю этих людей, а несколько лет назад знал, кто они, — мои читатели. Поэтому в данный момент я придерживаюсь убеждения — оно не менялось уже года полтора, поэтому его можно считать относительно стабильным, — что современная поэзия развивается по закону непредсказуемой синусоиды: она то взлетает, то падает, интерес к ней то появляется, то опять пропадает. Мне хотелось бы верить, что деятельность «ЖЫ» может задержать процесс спада, но опыт показывает, что он обязательно произойдет.

Второе — это то, что выпустить один или даже два успешных издательских кейса — это не победа. Это та разновидность игры, где вообще нет побед, но есть поражения. Одна неудачная книга хоронит тебя как автора для книжных магазинов. Поэтому с моей стороны было бы странно, издав всего две антологии, говорить о том, что мы что-то опровергли или, наоборот, доказали. Третье — смешная деталь: вот мы сейчас с тобой беседуем в Электротеатре «Станиславский», а всего в нескольких сотнях метров находится «Макдональдс» на Тверской, где до сих пор наша редакция иногда вынуждена собираться и работать, не имея для этого другого места. Кажется, это достаточно яркий факт к разговору о «монетизации поэзии».

— Позволь прямой вопрос: есть ли у проекта спонсоры или вся работа происходит, что называется, «на энтузиазме»?

— Мы регулярно находим спонсоров под отдельные наши спецпроекты, в том числе и под книгу. И в первой, и во второй книге есть раздел под названием «Друзья проекта». Некоторые из них являются нашими коммерческими партнерами. Говорить о том, что мы зарабатываем на проекте «Живые поэты», невозможно. Нахождение одного или двух партнеров на спецпроект превращается в пересчете на конкретные деньги в суммы около десяти-пятнадцати тысяч на каждого члена редакции — но не ежемесячно, а раз в полгода.

— Негусто. Но в твоем предисловии написано: «Весь тираж был выкуплен у издательства в первый день продаж». Поясни, что имеется в виду?

— Я имел в виду покупку книги в магазинах конкретным читателем: финансово этот процесс, насколько я успел разобраться в книжной индустрии, интересует и автора, и издательство во вторую очередь. В первую очередь и автора, и издательство интересует процесс отгрузки, когда магазин покупает книги у издательства. Весь тираж первой книги был выкуплен магазинами в первый день продаж.

— И книги разошлись?

— Судя по тому, что на протяжении первого месяца мы дважды допечатывали тираж, — да.

— Андрей, как и кем выстраивалась композиция книги? Получившийся сборник — целостное произведение, в котором стихи располагаются в определенной неалфавитной последовательности? Если да, поделись секретами этой композиции.

— В рамках проекта «Живые поэты» я выполняю продюсерские и представительские функции. И то, и другое подразумевает логику, стратегию и определенную систему поведения. Вопрос расположения текстов в книге — это одна из тех немногих (если не единственная) вещей, которые я делаю, руководствуясь ощущениями. Так что логики в порядке текстов антологии не найти — это личное, интуитивное, иррациональное.

— Какие планы у проекта? Будете ли готовить третий том антологии и что еще затеваете?

— Выход второй книги приурочен к пятилетию «ЖЫ». Это значит, что, кроме мероприятий, связанных непосредственно с презентацией сборника, мы готовим несколько крупных инициатив, посвященных годовщине, которые планируем воплощать на протяжении года. Более конкретно о них расскажем позже — этот год заставляет нас постоянно переписывать планы. Что касается выхода третьего сборника, то не знаю, будет он или нет — даже если все получится, я буду принимать в работе над ним меньшее участие, чем над первым или вторым. В данный момент я впервые за пять лет сосредоточен на собственном творчестве — моем личном проекте «репортаж изнутри» и новых книгах стихотворений и прозы.