Ростислав Ярцев. Высоковольтною осокой

Ростислав Ярцев родился в городе Троицке в Челябинской области в 1997 году. Выпускник филологического факультета МГУ. Занимается преподаванием, изучением современной поэзии, чтением и письмом. Участник литературно-критических проектов «Полет разборов» и MyTalk. Публиковался на сайте «Новая литературная карта России», на электронных литературных порталах «Прочтение», «Формаслов», «Полутона», Textura, «Сетевая словесность» и др. Живет в Москве. В издательстве «ЛитГОСТ» готовится к выходу дебютный сборник стихотворений.

 

ВЫСОКОВОЛЬТНОЮ ОСОКОЙ

***

со мною квирным и порфирным
сапфирным избранным псалтирным
ты будешь лебедем надмирным
картинным лебедем квартирным

мы будем жить с тобою в мире
в шкворчащей пасмурной квартире
платить за воздух петь в сортире
в пыли и в мыле

устанет наш уют картонный
затлеет быт простой и томный
скрип коридорный свет оконный
табак балконный

искрошит время на перила
лети дурила жги тварина
мой лебедь бедный рыцарь нежный
кому-то нужный

 

***

е.

кровные комья на бледной груди
кровные всхолмья последнего полдня
хочешь ко мне на колени приди
тело мое перегибами полня

полно ломаться смотри на нее
если разлуку ничто не наладит
будешь донашивать наше белье
станешь зажевывать ягодный садик

ветром гонимое бремя любви
дольняя доля твоя без остатка
хочешь не хочешь живи не живи
видно невидимо сладко несладко

непережевано сжато в глоток
красного горя родимого света
бледные губы берет холодок
в пальцах катает хранит от ответа

 

***

e.

I.
мужскую красоту печально понимать.
он в небо смотрится, и говорит теперь он:
«я в вас увижу то, что и не надо знать
тем, кто не ослеплен. — я, слеп и легковерен,

кричу себя и вас: не голова-сорви,
не пушечный кошмар, не плаха-недотрога,
но звон бубенчика, кузнечика любви,
запекшийся в слезах, и — мрамор на крови —
неловкий поцелуй несбыточного бога».

так он себе кричал: жила-была печаль,
печаль была жива, перекрывала жилы, —
ты за нее один на свете отвечай
за это все один на свете отвечай
за это все — чтоб неповадно было

II.
как лишнее отсечь так начинают речь
прорехи без конца канцоны без начала
тебя тебя стеречь меня меня привечь
я царь я червь я вещь
и вещь всему прощала

так и тебе простят за доброту
мужскую красоту без поволоки падкой
прием прием ахилл я гектор твой во рту
я музыка в порту
смотри меня украдкой

 

***

поздно далеко темно
спите вдвоем
есть ли над домом окно
есть ли проем

если доводит вода
давит учет
если так будет всегда
что отвлечет

что же вам будет не жить
не приезжать
телу пустому внушить
рядом лежать

жарить вишневый пирог
шарить порог
я вас как мог уберег
я вас как мог

 

***

я бы тебя не позвал
ты бы ко мне не пришел
ты бы меня не нашел
или меня не узнал

вовсе не вспомнил меня
если бы не попросил
только бы снег моросил
с ночи до самого дня

 

***

навестивший женщину,
женщину оставь:
ей привычно в трещину
полночи врастать.

ей природно мужество
жизни за двоих —
ледяные ужасы
тихих снов твоих.

и когда рифмуется
пара светлых глаз —
засыпает улица,
и молчит матрас.

 

***

сонными лицами отсветить
выйти во двор пустынный
видеть и видеть как тянешь нить
сеешь простор простынный

спутать и спятить прийти домой
на этаже разуться
думая Господи Боже мой
эти ли не спасутся

не распуская Твое тепло
сунуть лучи в сандали
все что запутало вас спасло
светом и проводами

 

***

Я бога Да подальше обойду,
Я бога Нет нашарю в голове:
Нечестный дар, обидную беду,
Тобой давно завещанную мне.

Голодный отсвет, посвист проводов,
На проводах — притихшие друзья.
Как будто ко всему теперь готов —
И ничего, что не вместил бы я.

И если твой последний поцелуй
Мой мертвый лед успеет напоить,
Я стану да и нет, но стану Твой,
Распоротый, над памятью парить.

 

***

Оборвешь, неласково отчалишь,
Станешь ночью стыд перебирать
На струне, гремящей черный чардаш,
Тесный гроб да детскую кровать.

Будут сны листать иные ленты,
Будут волны глуше берегов.
Темный дом запрудят абоненты
Обдирать по клавишам любовь.

Вспомнишь год, когда листву левкоя
Со ствола как трубку обрывал:
Где еще такого непокоя,
Всхлипов, жил, семян и покрывал?

 

***

ничего корысти моей не надо,
но, не муча зреньем, грозить покоем,
полноводным ухом лелеять верность,
плакать на память,

становиться тише травы дремучей
перед тем, что может объять без клятвы,
ожидать бесстрашно, легко прощаться,
как повелели,

обернувшись камнем, катиться наспех,
имени не прятать, не злить печали,
никогда вернуться — нигде остаться
богом убитым:

«правым подобает хвала простая,
ярче звезд далеких и смерти зримей»:

— приходи увидеть, как я ослепну
и не замечу!

 

***

бреди без посоха туда где засуха
где вместо воздуха горькая Пасха
ни сна ни отдыха от раны праздника
сочится под ноги степная паства
еще недолго нам коробить воронов
кормиться корками да кровью сосен
высоковольтною осокой вольною
бреди оболганный семьей Иосиф

 

***

гори огнем водою вымывайся
ложись на смерть на голову вставай
но не беги на зыбкий зов девайса
не торопись в зачуханный трамвай

мы там внутри и ничего нелепей
не выдумает ласковый Господь
чем лепетать среди тысячелетий
протискиваясь в транспорт городской

 

***

Б.

— буду дрожать на ветру, обольюсь росой,
стану листать парную твою мочу, —
сыну несытому сын говорит босой, —
всходит луна, но тебя не хочу к лучу

будешь ходить по речи, кричать Звезде
«буди нам, грешным!» — первыми прокляну
первые всходы — очерки по воде
вечные всхлипы — пепел и свет в плену

 

***

все долги, долги. расскажи о долге
мне, занявшему денег для верхней полки
боковой — той самой: лежать в хвосте
в темноте — сироте, вспоминая, где
начинается смерти гнетущий посвист,
где сосед из пакетов своих легко съест —
сам не местный — какой-нибудь доширак,
потому что должен — и просто так,
потому что мама старалась, мама
идиота вырастила и хама,
пидораса, выродка, раздолбая.
а должна другая была, другая.
и куда поперлись? в доверье втерлись
снова там кому-то? — имел бы совесть
пожалеть седины мои. живите,
впрочем, как хотите. остановите
время. да оставьте его в покое!
что ж это такое. что ж это такое.

 

***

мы мы мы что-то мутное суть этой тьмы
посуди если выйти на свет
сколько было цемента у этой зимы
сколько снега практически нет

ничего что ты отнят распродан распят
ничего что мы тоже мертвы
нам построят тюрьму и наверно простят
то что мы не они и не вы

и венозные толпы горящего дня
заземленные в тартар шоссе
полоумного полиса тянут меня
как георгия на колесе

вислоухою роскошью глиттер столиц
ухмыляется лезет в глаза
то что было милиция стало police
и домой возвратиться нельзя

 

Иллюстрация на обложке: Kelsey Snively