Вслед за прекрасной эпохой

Довлатов

Режиссер: Алексей Герман-младший

В ролях: Милан Марич, Данила Козловский, Хелена Суецка, Ева Герр, Артур Бесчастный, Антон Шагин, Светлана Ходченкова, Елена Лядова, Игорь Митюшкин, Петр Гонсовский

Страна: Россия, Польша, Сербия

2018 

Новый фильм Алексея Германа-младшего — это, безусловно, байопик, но не в голливудском понимании жанра. Хотя бы потому, что «Довлатов» — кино об эпохе, а не о заглавном герое. Он служит лишь сюжетообразующей функцией и ракурсом, но не целью фильма и даже — не рупором идей: все значимые реплики вложены в уста второстепенных персонажей (иногда очень невпопад, как, например, в случае с Бродским, который ни с того ни с сего во время ночной прогулки выдает: «Мне кажется, что мы последнее поколение, которое может спасти русскую литературу»). Сам писатель остается словно немым свидетелем, который высказывается только в самом начале, предваряя историю, и в финале, лирично ее завершая. Словом, все как в «Филиале»: нет у героя ни политических идеалов, ни мировоззрения — есть лишь миросозерцание.

По этой причине имя автора в названии картины — это смысловой сдвиг, и он сильно дезориентирует, составляя неверное понимание того, что ожидает зрителя во время просмотра. Дух довлатовской прозы в фильме Германа отсутствует совершенно — нет в нем ни тонкой иронии, ни пронзительной драмы, ни легкости повествования, позволяющей, как замечал Бродский, читать книги Сергея Донатовича за один присест. Кинолента требует куда большей усидчивости — из-за своей вязкости, предсказуемости, эмоциональной слабости.

Действие фильма разворачивается в эпоху, когда, как писал Александр Генис, не ставшая книгой рукопись была кошмаром целого поколения (конкретнее — Ленинград, 1971 год). Его представителем был и молодой Довлатов. По сюжету, как только тридцатилетний Сергей относит свои сочинения в издательства, его упрекают в том, что он пишет о мелочах, учат основам драматургии и советуют переключиться на книги про животных — мол, они-то всегда будут востребованы. Наконец, вынуждают идти на компромисс, предлагая то совместный роман про античность, то стихотворение про передовиков труда ради возможности опубликоваться. Эта общая для ленинградской богемы трагедия составляет центральную драматическую линию фильма, и она полностью затеняет другие, скромно примостившиеся на периферии сюжета (их, к слову, две: семейные трудности Довлатова и любовная тоска пролетарского поэта Кузнецова, которой уделены три-четыре реплики). У других действующих лиц в большинстве случаев нет даже имен — их различаешь только по знакомым лицам актеров (Козловский, Ходченкова) или яркой внешности. Даже главный герой теряется в этом безликом «мы»: в драматургическом плане он нисколько не глубже, не разностороннее, чем все остальные.

Довлатов-писатель был автором куда более внимательным к своим персонажам: каждый из них был сугубо индивидуален — в неумении жить, в манере материться, в своем жалком бунте против мироустройства. Подобного разнообразия фильм Германа напрочь лишен, и эмоционального уровня это тоже касается, несмотря на редкие попытки создателей разбавить общий драматизм юмором. Видимо, настроение довлатовской прозы сложно перевести на киноязык: Станислав Говорухин при экранизации «Компромисса» тоже не выдержал трагикомедийный баланс, но свалился в другую крайность — его «Конец прекрасной эпохи» вышел уж очень легковесным, беззубым (тогда как сборник считается самым антисоветским произведением Сергея Донатовича).

«Довлатов», помимо прочего, — кино про ленинградскую интеллигенцию, талантливую, диссидентскую, тихо спивающуюся. Чтение вслух стихов, тосты за Гумилева, шутки про Джойса — поначалу следить за этим миром увлекательно, но затем устаешь от его однообразия. В конце концов, отечественного зрителя уже не удивить качественной постановкой и аутентичными костюмами: недавняя «Таинственная страсть» по Аксенову с тем же успехом рисовала жизнь советской богемы. От «Довлатова» ждешь в первую очередь трогающей истории, однако здесь она эмоционально никак не окрашена — такая же монотонно серая, как и цветовое оформление картины. Даже в композиционном плане фильм куда менее изобретателен по сравнению с сочинениями писателя: их фрагментарность, раздвоенность на несколько временных пластов Герман меняет на линейное повествование, которое укладывается в шесть дней художественного времени.

Соблазнительно видеть в «Довлатове» иносказательный упрек нынешним ущемлениям свободе творчества, но режиссер всячески открещивается от подобных параллелей. Да и не хочется сводить фильм к одной плоской политической аллегории, так же как и считать его ностальгически- осудительным очерком о давно ушедшей эпохе. «Довлатов» — это кино о том, как творческих людей вынуждают идти на сделки с совестью, чтобы те могли заниматься любимым делом. Кино с упадническим настроением и жизнеутверждающим финалом, в котором герои, эти талантливые балагуры и хронические неудачники, несмотря на все свои несчастья, садятся в автомобиль и с улыбками на лицах выезжают из кадра. Жизнь, как писал Довлатов в «Зоне», продолжается — даже когда ее, в сущности, нет.