Демократичный постмодернизм

Убийство священного оленя (The Killing of a Sacred Deer)

Режиссер: Йоргос Лантимос

В ролях: Колин Фаррелл, Николь Кидман, Барри Кеоган, Билл Кэмп, Рэффи Кэссиди, Дэнис Даль Вера, Алисия Сильверстоун, Санни Сулджик

Страна: Великобритания, Ирландия, США

2017

В новой работе греческий режиссер Йоргос Лантимос отходит от радикализма ранних картин — если не считать длинной экспозиции, которая отодвигает завязку на середину фильма. Здесь нет механистичной, нарочито искусственной игры актеров; нет той аллегоричности и абсурда, которые скрывали за собой сатиру на человеческие отношения; визуальный ряд не столь аскетичен; наконец, есть динамика, которая облекается в конкретную жанровую форму. Перед зрителем — психологический триллер.

«Убийство священного оленя» относится к тем фильмам, в которых художественная задача сводится к тому, чтобы вызвать у зрителя культурный шок, оставить гадливое послевкусие, чувство дискомфорта и, пожалуй, беззащитности. Подобными экзерсисами занимались, например, Аранофски в «маме!» или Ханеке в «Забавных играх». У перечисленных картин есть общий элемент: главные действующие лица — приличные безобидные люди — оказываются совершенно беспомощны перед лицом зла. Неумолимого, иррационального и, самое главное, — безнаказанного, что и вызывает у зрителя чувство неудовлетворенности. Добро, в свою очередь, неизбежно гибнет: в положительных героях оно зачастую вытесняется их инстинктами, которые заставляют забыть о ценностях, принципах, чувствах.

Такая установка справедлива и по отношению к «Убийству священного оленя» Лантимоса. В центре сюжета — кардиохирург Стивен, успешный специалист и счастливый семьянин. У него двое детей, прекрасная жена-офтальмолог Анна и нежные красивые руки, которыми все восторгаются. Но они, как выясняется, по локоть в крови, поэтому идиллия вскоре нарушается: в жизнь Стивена врывается персонифицированное прошлое и начинает мстить.

На первый взгляд, в картине отсутствует какая-либо злободневность, но есть ориентация на вневременные темы: неминуемая кара за грехи, злой рок, сакральная жертва. Все эти категории будто бы включаются в реалистический метод, но фильм при этом полон условностей (упомянем хотя бы тот факт, что медленное угасание семьи Стивена так и остается необъясненным), что наводит на мысль об интертекстуальности «Убийства». И догадка верна: сюжет картины отсылает к «Ифигении в Авлиде» Еврипида. Но кинолента вполне самодостаточна и без соотнесения с первоисточником, и трактовать ее можно как угодно.

В фильме убедительно (и жутко!) показано, как при нависшей опасности включаются паника и инстинкт самосохранения, как прежняя любовь забывается, сменяясь ненавистью. Стивен слушает, как поет его дочь, и хвалит ее за успешные занятия в хоре; мать гладит сына по голове и восторгается его волосами; вечером супруги идут в спальню, где обнаженная Анна падает на кровать и изображает пациентку под наркозом. Спустя час хронометража Анна лупит дочь, Стивен запихивает в сына пончики, сестра просит брата, чтобы тот после смерти завещал ей плеер, а «пациентка под наркозом» не вызывает никакой реакции — разве что выключение света. Нависшая угроза уничтожает все родственные узы и ценности — эта мысль как раз в духе раннего Лантимоса. Она органично вписывается в ряд и с замыслом «Клыка», воссоздающего образ современной семьи — с психически нездоровыми детьми и деспотичными родителями, которые из-за чрезмерной заботы прививали своим отпрыскам искаженные до абсурда представления о мире; и с главной идеей «Альп», где люди сводились к примитивному набору привычек, а потому легко заменялись после смерти актерами — без какой-либо разницы для оставшихся родственников; и с концептом «Лобстера»: в нем отношения в парах держались лишь на мнимом сходстве, искусственном интересе друг к другу и страхе остаться одиноким (в фильме он принял более конкретную форму — боязни превратиться в животное).

Как и любой артстримный продукт, «Убийство священного оленя» — очень демократичное кино и потому включает в себя как постмодернистские шарады, так и жанровые фокусы. Саспенс в киноленте подчеркивается оркестровой музыкой, которая неожиданно прерывает тишину, строго симметричными планами и безэмоциональной игрой актера, исполнившего роль злодея, что делает его еще более хладнокровным и беспощадным. Все это вторично, но тем не менее эффективно, так что выйти равнодушным после просмотра просто невозможно.