Оскар-2018: война, демократия и любовь к амфибиям

В Лос-Анджелесе прошла юбилейная 90-я церемония вручения премии «Оскар». В обзоре журнала «Прочтение» — рассказ о претендентах на победу в номинации «Лучший фильм» и о нескольких достойных внимания картинах вне основной категории.

«Зови меня своим именем»: вялая пастораль о молодости и абрикосах

Италия. 1983 год. Семнадцатилетний Элио нежится на солнце, ест абрикосы и читает во время сиесты Джозефа Конрада. Однажды утром приезжает Оливер, ассистент отца по научной работе, и молодые люди влюбляются друг в друга. 

Сексуальная ориентация героев не приводит к каким-либо разладам — ни к внутренним, как в прошлогоднем «Лунном свете», ни к внешним, как в «Кэрол» пару лет назад. Это совершенно бесконфликтное кино, действие которого лениво разворачивается в солнечно-зеленых декорациях под ненавязчивые акустические мотивы. В этой бесконфликтности и кроется основной изъян: у итальянского автора Лука Гуаданьино выходит слишком уж приторная идиллия, где герои только и делают, что катаются на велосипедах, плещутся в водоемах и целуются в траве. Разве что в финале влюбленным предстоит разъехаться. 

Все это, видимо, должно навевать чувство приятной грусти — такое настроение подсказано и финальным кадром, в котором Элио сидит у камина и льет тихие слезы, вспоминая свой счастливый курортный роман с Оливером (не стоит воспринимать это как спойлер: мелодраматическое действие интересно прежде всего своим развитием, а не развязкой; впрочем, и то, и другое здесь лишено какого-либо нерва). Однако на выходе остаются лишь тоска и недоумение от мысли, что подобное кино входит в число лучших за прошедший год. Вероятно, так академия разбавляет географию своего главного конкурса. Впрочем, фильм был тепло встречен зарубежной критикой, и потому победа в одной из основных категорий была ожидаема. В итоге — статуэтка за «Лучший адаптированный сценарий». 

«Зови меня своим именем» — попытка снять ностальгическое кино о молодости, в которой есть и радость любви, и боль расставания, и пренебрегать тем или иным, как лирично разъясняет отец Элио в концовке картины, — это недопустимое эмоциональное расточительство. 

«Прочь»: сатирический хоррор про ксенофобию и знакомство с родителями

Крис — молодой фотограф. Он красив, успешен и темнокож, поэтому боится знакомиться с родителями своей девушки Роуз (мама с папой, к слову, — врачи высшей категории): ведь совсем не ясно, какова будет реакция на его появление в их белом семействе. Через такую экспозицию авторы сигнализируют, что страх перед угнетением никуда не исчез, — более того, эта фобия настолько укоренилась в сознании афроамериканцев, что заставляет их опасаться даже культурных образованных людей. 

При встрече и отец, и мать, и нежданно собравшиеся гости излучают доброту и расположение, восхищаются Тайгером Вудсом и выражают преданность Бараку Обаме, однако Крис все равно чувствует себя чужим. И неспроста: улыбки и панибратство — показные. Раскрытие истинного положения вещей демонстрирует, что и сама ксенофобия никуда не делась — она лишь прячется под оболочкой лицемерного радушия. Авторы, конечно, сгущают краски, доводя социальную проблему до абсурдных масштабов, но это намеренная гиперболизация: с ее помощью режиссер Джордан Пил вводит в фильм черный юмор и тем самым превращает «Прочь» из хоррора в полукомедийный триллер. 

Ошибкой будет считать картину типично американской историей (раз речь идет о неизжитом расизме): в конце концов, это кино о том, как визит к родителям девушки заканчивается грандиозным фиаско. Страх такого исхода не имеет территориальных ограничений. Это крайне нетипичная форма для социального подтекста — за эту находку картину справедливо отметили в категории «Лучший сценарий». 

«Дюнкерк»: три ракурса на военную драму

Уход от фантастики в сторону исторического полотна — это, с одной стороны, простор для художественного поиска, с другой — существенное сценарное ограничение. Ведь документальная основа предполагает строгое следование реалистическому методу и исключает какие-либо фокусы с относительностью времени («Интерстеллар»), погружением героев в измененные состояния сознания («Начало») и т. д. Для Кристофера Нолана это ограничение особенно существенно: его кинотворчество всегда отличалось неординарной концепцией и многочисленными сюжетными перипетиями. Увы, в «Дюнкерке» ничего такого нет, и номинация в категории «Лучший фильм» досталась режиссеру, скорее, по инерции.

Май 1940 года. Вторая Мировая. Британские и союзные пехотные войска отступают к французскому побережью Дюнкерк, окруженные со всех сторон силами врага. Путь домой отрезан нацистской авиацией. Пока британская власть ломает голову над операцией по спасению своих солдат, немецкие формирования подходят все ближе и стреляют все активнее. 

«Дюнкерк» — обыкновенная военная реконструкция, умело поставленная, но в остальном ничем не примечательная, если не считать экспериментов в области композиции (два Оскара — за «Лучший звук» и «Лучший монтаж звука»). История показана с трех ракурсов: с воздуха — через оптику пилота Фэрриэра, с суши — через точку зрения пехотинца Томми, с воды — через восприятие гражданского судовладельца мистера Доусона. Сведение этих сюжетных линий усложняется тем, что каждая из них обладает разным художественным временем, однако Нолан успешно справляется с этой драматургической головоломкой — в этом главное достоинство картины. И единственное. Беда в том, что такой всеобъемлющий взгляд полностью вытесняет из картины какие-либо частные истории: в «Дюнкерке» нет ни одного героя — есть лишь безликие персонажи, отчаянные, объединенные общим горем. И это все, что можно про них сказать.

«Темные времена»: четвертый ракурс на ту же драму

И снова май 1940 года. Вторая Мировая. Пост премьер-министра Великобритании покидает Невилл Чемберлен — его место занимает Уинстон Черчилль. Европейские государства капитулируют одно за другим, британские войска в окружении на французском побережье, их эвакуация ставит под угрозу оставшиеся силы. Черчилль стоит перед выбором: поддаться внушению приближенных и заключить мир с Третьим Рейхом или же пойти ва-банк и дать Гитлеру отпор. 

Несмотря на тот же контекст, «Темные времена», в отличие от «Дюнкерка», нельзя назвать военным фильмом: в картине нет ни одной батальной сцены. Это сугубо диалоговое кино, прекрасно декорированное (режиссер Джо Райт в очередной раз с дотошным вниманием подошел к каждой исторической детали), с грамотной, как кажется, драматургией. Есть два взгляда на внешнюю политику, на кону — империя, герою предстоит сделать сложный выбор, и он постоянно по этому поводу рефлексирует. Однако на деле эта интрига оказывается лишь формальностью: исход центрального идейного конфликта изначально известен всем, кто хотя бы отдаленно представляет себе историю Второй Мировой. 

Единственное, что худо-бедно удерживает внимание, — это Гэри Олдман: визгливый голос (смотреть фильм непременно стоит в оригинале), тяжелая поступь, частая одышка и искрометные шутки — следить за всем этим увлекательно, так что победа в категории «Лучший актер» совершенно оправдана. Чего нельзя сказать об участии «Темных времен» в основном конкурсе, в котором он оказался лишь благодаря актуальному политическому подтексту, призывающему бороться с конформизмом и трусостью (в том числе — собственной), а также быть внимательнее к воле народа. 

«Форма воды»: рассказ об амфибии и принцессе без голоса

Мексиканский режиссер в очередной раз допускает уйму сценарных неточностей, рисует карикатурных злодеев и нечаянно лишает картину какой-либо драмы, но при этом облекает историю в красивую визуальную форму и даже старается экспериментировать. 

В центре сюжета оказывается крайне любопытный дуэт: немая уборщица Элайза и пожилой художник-гей Джайлс. Они страдают от предрассудков времени, но при этом не теряют способности радоваться жизни. В основе мелодраматической линии лежит не менее интересный концепт: влюбленные герой и героиня — Элайза и пойманный в южноамериканских водах Человек-амфибия — изначально бессловесны, что выводит весь психологизм персонажей в действие и лишает киноленту слезливых словоизлияний. Дель Торо не боится снабдить «Форму воды» — сугубо развлекательный продукт — музыкальной черно-белой интерлюдией и различными интертекстуальными связями. В итоге получилось неказистое, но в целом приятное и местами умное кино, заслуженно победившее в категориях «Лучшая работа художника-постановщика» и «Лучший саундтрек». Награды в двух основных номинациях — «Лучший фильм» и «Лучший режиссер» — предсказуемы (и, соответственно, скучны), но тем не менее несправедливы по отношению к «Трем билбордам» и «Прочь» — куда более интересным и изобретательным лентам, чем новая картина дель Торо. 

«Три билборда на границе Эббинга, Миссури»: трагикомедия о всепрощении

Дочь Милдред Хейс изнасиловали и убили несколько месяцев назад, преступники так и не найдены, расследование зашло в тупик. Чтобы продолжить поиски виновных, Милдред арендует три билборда, на которых адресует послание шерифу округа Уильяму Уиллоуби: мол, пора заняться делом. 

Новая картина ирландца Мартина Макдоны — умелое сочетание околокриминального сюжета, тарантиновских диалогов и острой драмы, которая разрушает человека изнутри. Хотя бы по причине такого парадоксального жанрового смешения фильм в той же мере заслуживал статуэтку за сценарий, что и «Прочь», однако «Три билборда» отметили только актерскими наградами (удивительно и приятно, что даже Сэм Рокуэлл получил Оскар, хотя сыграл он очень неполиткорректного персонажа). 

Жители захолустного Эббинга — маленькие, по-своему несчастные люди, ослепленные своим горем и не желающие сочувствовать другим. Следить за жизнью этого крошечного мира, где запертые в своем прошлом герои пытаются переступить через боль и двигаться вперед, невероятно увлекательно. И в той же мере грустно. 

Режиссер ходит вокруг да около злободневных тем (безделье и самодурство полицейских), но это отнюдь не та история, где маленькая, но сильная героиня бросает вызов бездушной системе. Эта оппозиция сохраняется, но она лишена скучной полярности: по обе стороны от баррикад есть неоднозначные персонажи, которые одинаково способны к злости и доброте, эгоизму и состраданию. Вся эта чеховская лирика разбавлена дерзким, но странным образом органичным в художественном мире картины юмором, на фоне которого драма ощущается еще острее. 

«Призрачная нить»: салонная мелодрама о художнике и его музе

Лондонский кутюрье Рейнолдс Вудкок шьет наряды для высшего света, в том числе — для королевских семей Европы. Этот дотошно педантичный, вспыльчивый, капризный гений — как он сам заверяет, холостяк по убеждению. Лишь изредка он приводит в свой богатый дом девушек и вскоре после легкой ссоры, не колеблясь, с ними расстается. Вокруг отношений с одной из них — скромной неловкой девушкой Альмой — и строится повествование картины. 

Действие «Призрачной нити» вяло развивается под классическую музыку в великосветских декорациях, не вызывая каких-либо переживаний. Но такая задача, по всей видимости, перед режиссером Полом Томасом Андерсоном и не стояла: это не слезливая мелодрама об идиллической любви, а кино о сложном противоречивом чувстве, которое связывает мужчину и женщину. 

Альма садится завтракать и громко возится с чайниками — раздраженный Вудкок выходит из-за стола, так как ему не дают сосредоточиться перед работой; Альма готовит спаржу на сливочном масле, а Рейнолдс предпочитает оливковое — тут ссора уже доходит чуть ли не до расставания. Таких эпизодических конфликтов, вспыхивающих на пустом месте, в картине много, но персонажей все равно влечет друг к другу: они будто соединены некой таинственной связью, метафора которой и вынесена в название ленты. Следить за всем этим неспешным действием довольны тоскливо — и даже Дэниэл Дэй-Льюис своей убедительной (но сдержанной) игрой не спасает ситуацию. 

«Секретное досье»: Спилберг о защите демократии

Америка. 1971 год. «Нью-Йорк Таймс» достаются от анонимного источника секретные бумаги Пентагона, в которых кроется вся правда о войне во Вьетнаме. Журналисты публикуют резонансный материал, за что Белый Дом временно приостанавливает газету. Пока идет судебное разбирательство, сотрудники «Вашингтон пост» берутся за собственное расследование государственных тайн, рискуя своей работой, репутацией и даже свободой. 

«Секретное досье» — плоское политическое послание, призванное напомнить власти о свободе слова и журналистам — об их предназначении и силе. Искать в этом фильме что-либо, кроме злобы дня, совершенно бесполезно. Ситуация здесь такая же, как в «Темных временах»: центральный конфликт и вытекающая из него рефлексия главных героев не производят какого-либо эффекта, потому что исход этого противостояния абсолютно очевиден. В итоге сцена, в которой Мэрил Стрип после долгих сомнений дает добро на публикацию секретного досье и журналисты страстно берутся за работу, исполнена какого-то лживого пафоса. И Спилберг усугубляет его еще больше — упоминанием в финальном монологе отцов-основателей и их завета, согласно которому печать не должна быть на службе у власти. 

«Леди Бёрд»: душевный кинороман воспитания

Кристина Макферсон — старшеклассница из калифорнийского Сакраменто. Впереди у нее — выпускной класс, экзамены и поступление в вуз. Она неважно учится, живет в бедном доме с родителями, вечно ссорится с мамой и братом, но внутренне пытается подняться над всей этой обыденностью: девушка называет себя леди Бёрд и мечтает улететь из родного городка. 

В содержательном плане режиссер и сценарист картины Грета Гервиг не открывает ничего нового, но при этом снимает очень искреннее кино о расставании с детством. Правдивость в изображении подростковой жизни достигается прежде всего за счет актерской игры: Сирша Ронан, давно переросшая школьный возраст, очень убедительна в своей детской открытости и мечтательности. На протяжении всего фильма заглавная героиня меняет маски — то на подмостках в школьном театре, то в отношениях с одноклассником-хипстером, то в расписании, где она зачеркивает фамилию Макферсон и пишет рядом фломастером: леди Бёрд. Весь фильм девушка идет к тому, чтобы стать собой, а также отделаться от юношеского эгоцентризма, — и эта типично подростковая эволюция эмоционально сближает зрителя и героиню. 

Картины вне основной категории

«Тоня против всех» — трагикомедийная история о фигуристке с замечательными комическими персонажами, псевдодокументальным нарративом, постоянным разрушением «четвертой стены» и забавными бытовыми скандалами в духе Дэвида О. Рассела. Фильм лишен классических жанровых клише спортивных фильмов — это история о неудачнице, которая больше всяческих медалей хочет тепла и любви.

«Бегущий по лезвию 2049» Дени Вильнева (безупречное в техническом плане кино получило только один Оскар — за «Лучшую операторскую работу»; это, к слову, была четырнадцатая попытка гениального Роджера Дикинса взять заветную награду) выдержан в очень неспешном темпе футуристического нуара. Незатейливость сюжета компенсируется атмосферой, удивительной цветовой палитрой, а также аллюзиями к первой части, которые присутствуют и на тематическом уровне: это все те же размышления о том, что такое человечность.

Главным конкурентом «Тайны Коко» в конкурсе анимационных фильмов был «Ван Гог. С любовью, Винсент», мультик, нарисованный от первого до последнего кадра масляными красками (увы, киноленте так и не достались награды, но это нисколько не уменьшает ее художественной ценности). Сюжетная модель схожа с построением «Гражданина Кейна»: картина составлена преимущественно из ретроспективных эпизодов, в которых разные персонажи вспоминают великого художника. Из их рассказов (зачастую противоречивых) главный герой пытается понять, каким человеком был Ван Гог, и стремится разобраться с загадкой его смерти. «Ван Гог. С любовью, Винсент» — это умно построенное трагическое кино о художнике с большим сердцем и сложным творческим путем; одна из сильнейших работ всей оскаровской программы.