«Сложно рефлексировать бурю, находясь в ее эпицентре»:

писатели о самоизоляции
 

Уже несколько месяцев практически весь мир находится на карантине, вызванном пандемией COVID-19. Россию сегодня вряд ли можно назвать литературоцентричной страной, но когда окружающая реальность настолько грубо вторгается в частную жизнь и не оставляет в ней места ни для чего другого, игнорировать ее оказывается невозможно. В Bookmate Originals серийно выходит «Окно во двор» — сборник рассказов о самоизоляции — грустных и в то же время добрых, фантастических и в то же время очень правдоподобных. Мы попросили нескольких авторов, чьи тексты вошли в книгу, рассказать о том, как они переживают самоизоляцию, как она влияет на творчество и что, как им кажется, ждет нас в будущем.

Ксения Букша,
писательница

Я очень сочувствую людям, для которых эпидемия, карантин и прочее стали тяжелым опытом, которые потеряли работу или оказались в тяжелом психологическом состоянии. Ну и, конечно, тем, кто тяжело переболел или потерял близких.

Что касается меня, то ничего не изменилось. Я работаю удаленно уже десять лет. Сейчас работу сохранила. В Петербурге не штрафуют за прогулки. Гуляли мы всегда на дистанции два метра, так что опасности не представляли, а потом уехали на дачу. Мои дети в разные периоды жизни и так часто сидели дома со мной и учились дистанционно — тоже ничего необычного. В экзистенциальном смысле тоже ничего не изменилось: жизнь всегда непредсказуема, и я к этому, насколько возможно, готова. Никакие дополнительные бездны вдобавок к давно знакомым для меня не разверзлись.

Плодотворный ли это момент для творчества, зависит от ваших личных обстоятельств: насколько сильно по вам ударил кризис, вирус, изоляция и другие факторы, в каких вы отношениях с тревогой и неопределенностью, какое лично у вас сейчас настроение и состояние. Для меня все как раньше. Надо ли писать обо всем, что происходит, — как кому хочется и нравится. (Не знаю, возможен ли иной ответ.)

Что изменится в нашей жизни? Мы станем беднее, экономический кризис сильнее ударит по тем, кто и так беден. В перспективе трех-семи лет — хотелось бы, чтобы стало поменьше неэффективности, бардака, диких злоупотреблений и беззакония и чтобы при этом путь к этому не были слишком катастрофическим.

Ну и главное — очень хотелось бы, чтобы мир после этой небольшой встряски ускорился с ответами на глобальные вызовы. Вирус — легкая разминка по сравнению с антибиотикорезистентностью бактерий, климатическими проблемами и прочим, что нас ждет в среднесрочной перспективе.

 
Роман Сенчин, писатель

Я переживаю карантин дома, в квартире на двадцать первом этаже, в городе Екатеринбурге. Контактов мало, различных мероприятий и встреч, скажем, в Доме писателя нет уже с середины марта. Хоть я и не очень общительный человек, но разговоров с коллегами, посиделок за бутылочкой не хватает. Как спасаюсь? Читаю, пытаюсь писать, смотрю фильмы, правда, без большого интереса — многие кажутся не тем, что нужно сейчас…

В конце марта я думал, что сверну горы за этот месяц-два сидения дома. Считал, что много времени и энергии отбирают поездки, новые впечатления. Но плодотворным этот период назвать нельзя. Тревожно, сердцу беспокойно. Слежу за числом заразившихся, за количеством умерших. Переживаю за родителей, да и вообще за людей. Люди стали уязвимее, причем от силы, которую мы до сих пор не очень-то знаем.

Я как раз этим лет тридцать и занимаюсь — пишу о том, что происходит прямо сейчас или происходило совсем недавно. По-моему, интересно и важно пытаться преобразить в произведение литературы еще неостывшее событие. К сожалению, удач бывает немного…

Если говорить о коронавирусе, эпидемии и карантине, то они, уверен, очень сильно повлияют на темы современной литературы. Конечно, не только напрямую. Изоляция — для многих вещь до недавнего времени абстрактная, умозрительная — стала реальностью. Уже вижу, что ее пытаются по-новому осмыслить современные писатели.

В будущее заглядывать не хочу. Это не мой конек. В прогнозах я почти всегда ошибаюсь. Тем более, что по-настоящему конца карантина мир пока не видит. Во многих странах вирус удалось взять под уздцы, но он в любой момент может взбрыкнуть, снова вырваться на волю.

 
Анна Матвеева, писательница

Писателям, как мне кажется, пережить этот период легче в сравнении с людьми других профессий. Мы, в общем, и так большую часть жизни находимся на своеобразном карантине, потому что усаживать себя за письменный стол приходится каждый день, и вот эта привычка работать в любых условиях, она сейчас, конечно, выручает. Но я не могу сказать, что в моей жизни совсем уж ничего не изменилось — и похвастаться какой-то особой продуктивностью, увы, тоже не могу. Дома ведь нахожусь не только я, но и дети с домочадцами, поэтому много времени съедает быт. А помогает мне строгий режим дня, когда все расписано по минутам с утра и до вечера — только так можно что-то успеть. И я обязательно выкраиваю время для ежедневной прогулки, чтения и гимнастики: все это позволяет держать себя в форме.

С одной стороны, я, как большинство нормальных людей, не люблю запретов и ограничений, соблюдаю их без всякой радости, сожалею о потерянных встречах, заработках, поездках, профессиональных и личных радостях. Все это плохо влияет на настроение и мешает спокойной, нормальной работе. С другой стороны, надо понимать, что такой возможности сосредоточиться и посвятить себя творчеству (пусть даже смешанному с бытом), в ближайшем будущем, скорее всего, не будет (и слава Богу!), а значит, надо использовать плюсы этого периода по максимуму. Плюсы в нем тоже имеются.
Обычно я не пишу о том, что происходит в настоящее время, — даже если это такие исключительные события, с которыми мы все имели несчастье столкнуться. То есть я фиксирую детали, запоминаю сюжеты, могу сделать какие-то наброски, но для того, чтобы осмыслить случившееся, описать его в рассказе и романе, «сделать литературой», мне нужно время — и не пара лет, намного больше. Но из каждого правила бывают исключения, вот таким и стал мой рассказ, написанный специально для сборника.

Я не хотела бы давать серьезные прогнозы, но в том, что люди будут намного более осторожными, чем до карантина, не сомневаюсь ни минуты. Наверное, будут экономить на всем (и уже экономят), меньше путешествовать, станут меньше обниматься и пожимать друг другу руки при встрече. А жаль! Мне вот теперь ужасно хочется обниматься со всеми подряд, хотя раньше я этим вроде бы не злоупотребляла.

Григорий Служитель, актер, писатель

Я не могу сказать, что переживаю карантин особенно трудно. Даже несмотря на то, что сам успел переболеть ковидом. Бывали времена и похуже. Единственное, я уже давно работаю в театре: по утрам репетиции, а вечером спектакли и так много лет. Этот режим сломался и непонятно, когда восстановится. К этому привыкнуть труднее всего. Я все время слушаю музыку: барокко, джаз, драм-н-бэйс. Даю онлайн концерты, читаю Ветхий Завет, по возможности пишу, каждый день совершаю нелегальные пробежки. Это помогает удержаться на плаву. Недолгое заточение увеличивает ценность свободы.

Может показаться, что по окончании карантина каждый пишущий человек должен будет выдать по значительной работе. Но, на самом деле, от происходящего нужно отдалиться на значительную дистанцию. Пока никто не понимает, что на самом деле происходит. И потом, мне кажется, пандемия — это только первое и не самое серьезное испытание в череде грядущих (очень хотелось бы ошибаться). Писатели, как известно, и так большую часть жизни проживают в добровольной изоляции. Но то, что появилась новая глобальная тема для творчества, как пелось в песне, «надо благодарно принимать».

О том, что происходит прямо сейчас, писать, конечно, важно. Но количество мгновенной информации обесценивает ее содержание. В последние годы граница между публицистикой и художественной прозой если не размывается, то все больше напоминает пунктир. Настоящая литература всегда говорит о сегодняшнем дне (как бы далеко в исторической перспективе не было помещено действие). Мир сегодня не нуждается в увещевании, миру нужно утешение.

На ближайшее время у меня довольно пессимистичные прогнозы. В театре есть такое понятие — «отказ по Мейерхольду». Это значит, что актеру, прежде чем потянуться к дверной ручке вперед, нужно немного податься назад. Это укрупняет жест. Вот ситуация в мире напоминает мне такое движение назад. А нас в России, думаю, ждет не самое простое время: рост преступности и дальнейшее замыкание страны в националистических комплексах и, как следствие, отчуждение людей как от внешнего мира, так и друг от друга. Но чтобы справиться с подобными трудностями, есть одно испытанное средство — культура. На нее и надеюсь.

Арина Бойко, писательница, соредактор журнала «Незнание»

Я стараюсь чаще напоминать себе о том, что проводить это время в комфорте — в собственной комнате в московской квартире с круглосуточной доставкой и интернетом — это уже немало. И это не утешение. Скорее, осознание, что «быть дома» в этих условиях — безусловная привилегия.

Совсем не обязательно, что такой момент становится более плодотворным для творчества. Мне кажется важным сейчас уделять больше времени себе — прислушиваться к своим потребностям и желаниям и делать то, что хочется. Будь то спорт, новое карантинное хобби или написание романа.

Я давно увлекаюсь документальной литературой — автофикшен романами, эссе, пьесами «новой драмы», которая как раз ищет ответ на вопрос о том, как писать о современности. В этой литературе для меня ценно, что из нее можно узнать что-то новое о реальном мире. Необязательно даже про актуальную современность — это могут быть, например, реалии Нью-Йорка 70-х, как в книгах «Инферно» Айлин Майлз или «Просто дети» Патти Смит. Даже страшно представить, сколько еще будет написано книг, снято фильмов и сериалов про весну 2020-го — ведь это такой мощный объединяющий нас всех опыт.

Бытовые перемены заметны уже сейчас, а вот реальных изменений придется еще долго ждать. Пандемия вывела в массовую повестку проблемы, которые очень долго игонорировались: классовое неравенство, оплата труда, права женщин, проблемы экологии, кризис системы здравоохранения и нуклеарной семьи. В России это пока не так активно обсуждается, как хотелось бы, но на Западе об этом заговорили все. Я надеюсь, что многие из этих проблем будут в долгосрочной перспективе решены. А в ближайшей, увы: «все будет так же, как сейчас, просто немного иначе», — как писал Вальтер Беньямин.

Ольга Птицева, писательница, соведущая подкаста «Ковен Дур»

Я в самоизоляции с 20 марта. Отпраздновала день рождения подруги — и это была последняя моя вылазка в центр. Все это время мы с мужем, котом и черепахой сидим дома, работаем, танцуем под странные подборки Яндекс.Музыки, много спим, заказываем еду из маленьких заведений в округе, изредка ходим кормить уток на набережную около дома и пьем вино с друзьями в «Зуме».

Первые недели я была полна энтузиазма — много читала, смотрела онлайн-трансляции, подписалась на курс по драматургии и строила планы по ремонту. Потом от всего устала. Сейчас спасает распорядок дня, работа, которой стало даже больше, и йога. Да! Самая большая радость изоляции — я вернулась к регулярным практикам. Возвращение к телесности ужасно поддерживает. А еще мы с коллегами по «Ковену Дур» зафиналили третий сезон подкаста, закончили два онлайн-курса — один авторский, второй в CWS, и сдали редактору нашу нон-фикшен книгу про подкасты. Все это бодрит, конечно. Но сильней всего спасает возможность в любой момент уйти на ручки — муж рядом 24/7! Это греет.

Не могу сказать, что я стала писать больше. Или испытываю особенное вдохновение. Скорее нет, чем да. Все-таки постоянная тревожность изматывает. Я сейчас много тревожусь. Особенно за маму, которая живет на Севере в маленьком городке, и количество заболевших там быстро растет. Мы все сейчас варимся внутри самих себя, со своими страхами, сомнениями и усталостью. Для меня это состояние противоположное продуктивности. Но сейчас я заканчиваю рукопись, редактор ждет ее в июне, так что работа двигает потихоньку. Я толкаю текст вперед, а текст держит меня на плаву, отвлекает и развлекает. Так и победим.

Сложно рефлексировать бурю, находясь в ее эпицентре. Я бы не взялась сейчас фиксировать происходящее в формате крупной прозы. Недостаточно пока понимания, не понятно, к чему нас это приведет. Короткая проза хороша своей точечностью, лаконичностью и возможностью быстро ухватить мысль, образ и смысл. Поэтому мне ужасно нравится проект «Окно во двор». Это как ступить в неостывший еще асфальт. След остался, а ты идешь дальше. Даже ботинок не потерял.

А вот потом. Может быть через год. Или два. Точно появятся большие тексты, посвященные этому времени. Такой опыт уникален, он изменил реальность — как написать про весну 2020-го, не упомянув эпидемию? Думаю, мы еще почитаем об этом всем, и это классно! Всегда приятно чувствовать себя немного внутри книги.

Кроме мамы в ковидном городке, меня очень беспокоит наш книжный мирок. Он и без того был болезный, кривенький и нестабильный, а теперь ему совсем уж трудно. Каждый день приходят все новые вести об изменениях в книжной среде. И вести эти не самые приятные. Так что жизнь тех, кто находится внутри нашей среды, точно поменяется. Да и в целом, наверное, мы все будем менее тактильны теперь. Какое-то время. А еще станет меньше независимых заведений — кафе, магазинов, баров, салонов. И это беспокоит. Я переодически пишу своей мастерке по маникюру, волнуюсь за нее. Но она пока держится. Значит, и нам всем нужно держаться.

Евгения Некрасова, писательница, 
сокуратор 
программы 
«Современные литературные практики»

Моя жизнь после начала карантина не сильно изменилась, я и так обычно живу в самоизоляции. Не хватает путешествий, поездок, дороги, очень люблю видеть другие города. Я много работаю, занимаюсь текстами, своими, студенческими. Так и спасаюсь.

Мне кажется, этот момент более плодотворный не только для творчества, но и для любого другого процесса, требующего времени, сосредоточения и одиночества. От прислушивания к себе, понимания себя, до мытья полов, посуды, окон.

О современности писать можно, важно и необходимо. Реальность происходит, ее не документируешь, а преломляешь, рефлексируешь, эстетизируешь, пишешь.

Возможно, после карантина ничего не изменится. Но хотелось бы, чтобы как-то пересмотрелась, изменилась медицинская система, жизнь медиков, их рабочая повседневность, их занятость, сама концепция медицинской помощи. А главное, появилась другая, гуманистическая модель коммуникации медиков и пациентов, выработалась ясность, прозрачность во взаимодействии медицины и людей. Но, наверное, это утопия. Еще теперь очевидно, что очень многое можно сделать онлайн, для меня лично и для многих оказалось, что рабочие встречи/конференции онлайн и обучение онлайн гораздо более эффективны, чем офлайн, и дешевле, и экономят силы и главное, время. Мне кажется, это могла бы быть революция в организации труда во многих-многих сферах.

 
 

Фото на обложке: Cody Guilfoyle 

 
Дата публикации:
Категория: Ремарки
Теги: Анна МатвееваКсения БукшаРоман СенчинГригорий СлужительЕвгения НекрасоваОльга ПтицеваАрина Бойко
Подборки:
0
0
6690
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь
От романа остается стойкое ощущение, что создавалась эта книга автором для себя. Для собственного удовольствия. Не на заказ и даже не в ответ на фразу приятеля-издателя: «А не написать ли тебе, братец, героическое фэнтези, я б издал...» Нет, кажется, создан роман именно исключительно по авторскому соизволению. И это настолько подкупает, что на недостатки — буде таковые отыщет пристрастный критик — лично я запросто закрываю глаза. Рецензия Елены Хаецкой на книгу Федора Чешко «На берегах тумана»
Изучение кино, в сущности, является одним из ответвлений того, что сам Фрейд и остальные психоаналитики называют порой «прикладным психоанализом», — название, впрочем, странное, поскольку в психоанализе, как и в лингвистике, нет ничего прикладного, а если ему и придают такой характер, то тем хуже; речь, в сущности, идет о другом: определенные феномены, которые психоанализ освещает или может осветить, обнаруживаются в кино и играют там существенную роль. Отрывок из книги
Однако очень уж мне не нравится такое торжество, ибо человек не должен смеяться, когда весь мир плачет. Микеланджело