Тираны нашего двора

• Иван Бевз. Чем мы занимались, пока вы учили нас жить. — М.: Самокат, 2024. — 304с.

Есть такой классический троп, который очень любят использовать в художественном и документальном кино о великих предпринимателях (типа, допустим, «Основателя», «Величайшего шоумена»): герой, не понимающий, куда податься в жизни, вдруг находит то самое занятие — тут впору даже написать заглавными буквами, ТО САМОЕ, — и семимильными шагами приходит к успеху. Писатель и журналист Иван Бевз тоже крепко-крепко хватается за этот троп. Герой его романа, десятикласник Рыжий, как раз из таких людей: творческие кружки ему не нравились, в спортивных секциях тоже ничего не привлекало внимание; самый нелюбимый его вопрос — «кем ты станешь, когда вырастешь»? Так происходит до тех пор, пока на уроке истории Рыжий не узнает об императоре Нероне — и наконец понимает, кем хочет стать. Делая славу и состояние на «сотках» — картонных фишках, по которым сходят с ума подростки, — Рыжий создает настоящую мафию, которая наводит свои порядки в школе. Влияние ее так велико, что и буфетчица, и даже завуч готовы вступать с ней в сговор. Но когда в школу приходит новенькая, одиннадцатиклассница Динара, все рушится. Силой СМИ — школьной стенгазеты — и демократии она решает установить собственные правила. Они мешают планам Рыжего. И тогда начинается настоящая война. 

В следующий раз, когда ко мне подкатили с вопросом, я неожиданно отвечал, что буду императором, прям как Нерон. Все смеялись.
Но в школе я взял себе этот псевдоним, я убедил своих соратников говорить обо мне только так. С Рыжим покончено, да здравствует Император! Они улыбались поначалу, но в конце концов соглашались. Главное — давай нам задачи, двигай нам дело, наращивай наше влияние, а там называйся как хочешь.

Уж сколько раз твердили миру, что нельзя доверять писателям! По выжимке сюжета «Чем мы занимались, пока вы учили нас жить» кажется авантюрной подростковой книжкой, а на деле оказывается социально-философским романом, где главные герои-школьники порой мыслят слишком взросло, да и говорят, как политики с трибуны, а не как обычно на перемене. В том-то и задумка. Все здесь зыбко, все — метафора. Иван Бевз собирает, по сути, такую голографическую иллюзию из тех, что были популярные в нулевые и десятые: в одном изображении оказываются спрятаны два; в одном тексте — два. Под каким углом посмотришь, такой и увидишь. 

Попробуем разобраться в этой головоломке. Рассмотрим картинку-обманку сперва с одной стороны. Тут все просто: «Чем мы занимались, пока вы учили нас жить» — роман, безусловно, о живых и настоящих подростках нулевых. Автор не просто сохраняет все приметы времени — типа фишек с человеком-пауком, йо-йо, пиратских дисков, игровых приставок и «Черного бумера», — но и, конечно, подталкивает героев искать ответы на вопросы, о которых принято задумываться в этом возрасте: кем быть после окончания школы? Сбываются ли мечты? Как не стать таким, как все? Верно замечает Динара в одном из эпизодов: «стать как все» — идеальное название хоррора для подростков. И герои всячески эту гипотезу подтверждают. Начиная с внешнего вида — рваных джинсов и дерзких футболок, которые надевают сразу после уроков вместо скучной школьной формы, — заканчивая поступками: попытками выделиться то дракой, то максимальным угождением учителям. Иван Бевз не боится постоянно напоминать читателю, что текст — именно о подростках и их обычных, типовых жизнях: тут и пьяные вписки, и школьные дискотеки, и безразличные ко всему родители, и курилки во дворе, где старшеклассники трогают девочек за грудь. Универсальная школьная формула как для нулевых, так и для десятых.

Я слышала, что во многих школах на последнем звонке каждый выпускник выходил к микрофону и говорил, кем он станет. Клятва в верности своим мечтам. Воображаю, что ни один выпускной класс не хочет быть среднестатистическим, обыкновенным. Наверное, приятно быть тем самым выпуском — состоящим из великих ученых, президентов, известных рэперов и архитекторов с мировым именем. Даже если сам ты не стал — то можно показать на досуге друзьям заголовок: глядите-ка, я с ним учился.

Итак, одно из изображений голографической картинки-головоломки стало четче, но вот из-под него уже проглядывает второе. Для этого нужно сменить угол обзора, ведь оно, пусть и узнаваемое, спрятано от взгляда. Буквальный событийный пласт текста вписан в иной, метафорический. Можно остановиться на простом суждении и сказать, что перед читателем государство в миниатюре, где демократы пытаются отобрать власть у «хулиганской хунты». Однако интереснее копнуть глубже — не просто так события разворачиваются именно в школе с историческим уклоном. История у Ивана Бевза — основополагающая метафора, а потому за триста страниц романа как раз и успевает развернуться вся человеческая — тут нужно повториться еще раз — история. Автор описывает концентрированные и архетипические для любого государства этапы социально-политической жизни, в том числе — борьбы за власть. 

И, что интересно, за этим процессом читатель наблюдает глазами абсолютно полярных враждующих сторон. Как уже было сказано, это хунта-мафиози и демократы. Каждая из двух частей романа написана от лица предводителей этих группировок — Рыжего и Динары соответственно. И в каждой же из них одинаковые события — и даже сцены — Иван Бевз транслирует через персонажей с полярными ценностями. Рыжий — безалаберный и везучий, он все еще не понимает, чего хочет от жизни, упивается властью и в целом напоминает этакого бандита из 90-х, который заставляет врагов стоять на коленях потехи ради, «нанимает» себе бухгалтера и «охранника» из местных ребят и проворачивает криминальные схемы в школе. Он же заявляет о «мучениках режима», драящих полы в качестве наказания. Динара же, наоборот, давно определилась, какой хочет быть в будущем («многослойной и непонятной, как мужчины в русских романах, роковой и независимой, как итальянки в кино»). И методы у нее — другие. Она выбивает кабинет для «штаба», старается выслушать голос каждого школьника, борется за возможность доступа к компьютерному классу, который после уроков занимает информатик. В простые, бытовые школьные эпизоды Иван Бевз вплетает узнаваемые тропы реального политического процесса: от референдума до репрессий. Так что если описанные события уже успели вызвать много соответствующих ассоциаций, не удивительно. На протяжении всего романа читатель наблюдает словно бы за пуническими войнами со стороны одновременно и Карфагена, и Рима; за столетней войной со стороны и Англии, и Франции; за Второй Мировой со стороны и СССР, и Рейха. Ряд можно продолжать бесконечно.

— Патро... что? — переспросила Наташа.
— Покровительство. Скажем директрисе, что нас уже трое. Скажем, что мы хотим... Не знаю, организовать внеклассную активность. Что-нибудь популярное в вашей школе — киноклуб или реконструкцию Ренессанса, можете сами выбрать, мне это до одного места. Потом дадим анонс в стенгазете от лица школы. К нам присоединятся, нас станет больше. У вас появятся новые друзья, много друзей, вы сможете ходить с ними под ручку, и они будут вашей охраной. А меня не выгонят за индивидуализм. Собираемся после седьмого урока. Нам нужно помещение, небольшое.
— Подойдет класс английского! — обрадовалась Наташа.
— Как насчет самоуправления? — сказала Лера.
— Это как?
— Как книга жалоб и группа поддержки. К нам приходят, жалуются на учителей и школу, мы доносим это до вышестоящих органов, что-то меняем. Все счастливы.

Когда причудливая картинка-иллюзия наконец собирается в единый образ, два смысловых пласта внутри одного романа вдруг сливаются. Тут же словно проступают невидимые чернила авторского замысла — Иван Бевз, во-первых, пытается показать, что историческая правда — даже в отдельно взятой школе — невозможна, если зацикливаться только на одной точке зрения. А во-вторых, говорит о неумолимом течение времени, ведь любая политическая борьба рано или поздно кончается, любые «сильные мира сего» становятся для потомков зачастую непонятными, простыми людьми, а далеко не «избранными»; так же, как герои-школьники становятся владельцами кафе и риэлторами, а не актерами и президентами. Все вокруг столь же мимолетно, как и мода на «сотки», дающие власть и силу в отдельно взятой школе. Мода эта, увы — а может, и к счастью, — легко кончается за летние каникулы, уступив место чему-то новому и совершенно неожиданному.

Оказалось, что сотки прошли. Сгинули, стали неинтересны. Остатки наших ждали, смотрели, силились снова поджечь фитиль — тщетно. Всего одно лето, и полная девальвация, крах. Никто не принес ни одной, даже тормозá из седьмого «А», всегда с запозданием перенимавшие поветрия прошлого года, не возились с кружками. Что же теперь вместо них? Все остальное. ВКонтакте, сокс, йо-йо, эмо, новый альбом 50 cent’a, вампирская сага...