Все совпадения случайны

• Дмитрий Захаров. Комитет охраны мостов. — М.: Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2022. — 416 с.

Вы наверняка знакомы с дисклеймером, который часто предваряет фильмы: «Все персонажи и события вымышлены, все совпадения случайны». Обычно после такого только и хочется, что проводить параллели с реальностью. Хочется это делать и при чтении последнего романа Дмитрия Захарова.

Первое впечатление, которое возникает, когда начинаешь читать «Комитет охраны мостов», — не говоря уже об ощущении, которое появляется после завершения чтения, — это вопрос о том, как эта книга могла выйти в 2022 году. Известно, что автор прервал работу над другим текстом и за довольно небольшой срок написал «Комитет» — то есть это текст буквально с пылу с жару.

Катастрофа. Вам может казаться, что катастрофа — это раз, и фюзеляж вдребезги, подушка безопасности не сработала, неузнаваемые тела на серой залатанной простыне морга.

Но то катастрофа моментальная. А есть другая — размазанная тонким масляным слоем по всем предметам, по каждой жирной бессмысленно-долгой минуте. Она сдержанна, каждодневна, неотличима от нормальной жизни. Или «нормальной» жизни — как вам больше нравится. Вы пытаетесь втиснуться заново в эту самую жизнь, а катастрофа расползается по вашей кровеносной системе. По нервной. Отрастает вместе с волосами.

Катастрофа — это вы. И остальные. И вокруг.

Действие романа разворачивается в городах Сибири: в Красноярске, Томске и Новосибирске. Группа студентов Красноярского университета попадает под суд по статье о терроризме за то, что они якобы пытались взорвать мост в игре Minecraft. (Ничего не напоминает? И нет, вам не кажется.) Молодые люди остаются за рамками текста, главными же действующими лицами становятся, с одной стороны, их родители, которые организуют Комитет по спасению собственных детей от силовиков (в романе они зовутся синими), а с другой — журналисты, которые пытаются своими способами бороться с коррупцией, полицейским произволом и со злоупотреблением властью. При этом история пропитана духом странной северной легенды: силовики — это некие мистические силы, которые подчиняются злому духу, имя которому Северный Прокурор или Кыши-кис. Он здесь, конечно, минус-прием, фигура умолчания, потому и не появляется в тексте. Кыши-кис — метафора того, что наши самые жуткие страхи всегда идут изнутри нас.

Кыш — это порядок. Только порядок не любой, а какой был. Какой есть. Его собственный. Чтобы все боялись без приказа. Он в таком порядке вьет гнездо, он его жрет.

Северный Прокурор все время требует себе кровавых жертв, с этой целью и проводятся в силовых структурах пытки. В частности, один из таких обрядов жертвоприношения — отрубание пальцев. Источником зла не случайно становится именно холод — есть в этом что-то от сказки о Снежной королеве, да и пальцы обычно обмораживаются первыми; а ареалом его обитания становится Сибирь с ее непростой историей. И пока у журналистов в ход идут реалистичные, журналистские собственно методы (ну или не только они), родители организуют магический обряд, который мог бы помочь их детям.

Литература, конечно же, никогда не равна действительности, а действительность не равна литературе. Всегда есть какая-то призма, стекло, через которое автор смотрит на реальность и каким-то образом описывает ее в тексте — здесь это, конечно же, фантастическое допущение. Но стекло это настолько тонкое, что мы вроде и понимаем, что оно есть, но столь же отчетливо понимаем и то, к каким реальным событиям отсылает эта книга.

«Комитет» любопытно выстроен: в нем есть главы вымышленного сюжета, которые перемежаются протоколами допросов осужденных студентов. Протоколы максимально приближены к реальным документам — получается, что даже человек, который не находится в актуальном контексте, имеет возможность практически напрямую соприкоснуться с оригиналами. Вставки эти — самое эмоциональное переживание книги. Читаешь их и думаешь: «Господи, пожалуйста, пусть этот абсурд окажется неправдой». Хотя в глубине души понимаешь, что шансов на это даже не ноль, а скорее минус.

Но не только псевдодокументальные вставки эмоционально воздействуют на читателя. Одна из ключевых сюжетных линий связана с переживаниями отчаявшихся родителей, и именно в нее вплетена мистика. В романе нет однозначного ответа, действительно ли то, что происходит, это происки злых сил или же герои находятся в таком отчаянии, что у них просто не остается никаких логических объяснений происходящему. И тут на помощь им любезно приходит магическое мышление. В моменты исторических переломов и вызванной ими неопределенности у людей снижается способность к критическому мышлению и повышается к магическому. Примерно то же самое мы наблюдаем и сейчас.

Так, одна из матерей готова буквально пойти до конца, чтобы освободить дочь. Это стремление отдать все ради жизни и здоровья своих детей отвечает в романе за вечное и — как ни странно это прозвучит — за надежду. Надежду, правда, немножечко в стиле Достоевского: когда чтобы двинутся вверх, сначала нужно достигнуть дна.

В каком-то смысле, это текст про объединение. И текст, который может стать отправной точкой для возврата к критическому мышлению. В конце концов, до какой степени ужаса мы должны дойти, чтобы переосмыслить происходящее вокруг и нашу роль в нем не как пассивных наблюдателей, а как активных деятелей?