Дневник чумного года

• Валерий Печейкин. Злой мальчик. — М.: Эксмо : Inspiria, 2020. — 160 с.

Валерий Печейкин известен как драматург, сценарист, автор текстов к спектаклям «Гоголь-центра», журналист и преподаватель. Долгое время между Печейкиным-художником и его зрителем существовала некоторая дистанция: пока мы восхищались смелым режиссерским взглядом и актерскими работами в спектаклях и фильмах или следили за яркими гостями программы «Гоголь+», кукловод с хитрым прищуром скрывался за кулисами, продолжая за нами наблюдать. Выход сборника историй «о времени и о себе» с автором в роли главного героя стал неожиданным и оттого еще более интригующим событием. 

Злому мальчику Коле из одноименного рассказа Чехова выговаривают, что «подсматривать подло, а пересказывать низко, гнусно и мерзко», а мальчик Валера, который, согласно заключению школьного психолога, «имеет фантазию» решает, что «доводить людей до слез и смеха» — отличная профессия. 

В тринадцати небольших главах (не верится, что для автора адски смешной пьесы «Люцифер» число случайное), тематически объединяющих короткие зарисовки, Печейкин описывает собственный опыт, насмешливо каталогизирует страхи, фантазии, сомнения, фобии и неврозы жителя российского мегаполиса и едко комментирует общественные и политические реалии.

Я злой мальчик. С каждым днем все меньше — мальчик, с каждым днем все больше — злой. 

В первую очередь книга вызывает сильные эмоции. Перелистываешь страницы, и становится и смешно, и неловко, и грустно, а порой обидно и даже страшновато. Это тот случай, когда во время чтения постоянно делишься цитатами с друзьями, находишь автора в соцсетях, чтобы подписаться или оставить комментарий. Через некоторое время ловишь себя на том, что истории Печейкина продолжают жить в голове, а его ироничные комментарии будто бы сопровождают ежедневную рутину. 

Похожий эффект «литературного иглоукалывания» возникает от короткой прозы Линор Горалик, где каждое слово нажимает на нужную точку, вызывая в итоге катарсический эффект. «Злой мальчик» определенно должен стоять на одной полке с «Недетской едой», а продолжить ряд может фрагментарный и афористичный роман-дневник Александра Ильянена «Пенсия».

«Злой мальчик» не просто книга о современности, это практически хроника «чумного» 2020 года. Пока мы впадали в депрессию и паниковали во время первой волны коронавируса, Валерий Печейкин, доведенный самоизоляцией «до состояния прозрачности жизни», обеспечил нам идеальное чтение для второй.

Наконец смерть пришла без формы, чистым содержанием. Она не мент, не прокурор, не гопник, не чиновник, она сбросила всю эту кожуру. Наконец смерть как в скандинавском триллере — просто серый воздух за окном. Такая, какой ее всегда хотели снять российские операторы, а снимать приходилось ментовской сериал, бульонный кубик или рэп-клип. А теперь она, как у Гарсии Лорки: вошла и «все не уйдет из таверны». 

Герои Печейкина так же, как и многие из нас, устали бояться, да и вообще много от чего в этой жизни устали: абсурдные поправки к Конституции, отключение горячей воды и семейство Шумовых с вечными «долбежкой и сверлежом» раздражают почти в равной степени. Всерьез рассуждать о жизни, смерти и прочих абстрактных философских понятиях приятнее в спокойные времена, а сейчас «Злой мальчик» может стать отличной настольной книгой, в которой можно найти ответы почти на все прочие волнующие вопросы: Какая польза от майора, который мог бы следить за нами через Zoom? Почему у ярких авторов встречаются бледные персонажи? Что мешает мужчине, в чьей жизни есть алкоголизм, мальчики и талант, стать русским Герардом Реве? Почему не стоит слушать Равеля в продуктовых магазинах? Как писать диалоги для сериалов и как не надо снимать финальные сцены, даже если бюджет предусматривает вертолеты? Как вышло, что Бог существует только для гетеросексуальных людей, и почему Светлана Алексиевич получила Нобелевскую премию, а Владимир Сорокин никогда не получит?

Шотландская писательница Али Смит, как никто тонко и изящно умеющая работать с остроактуальными темами, писала, что «есть разные способы пережить наши времена, один из них — форма, которую принимает рассказ». В атмосфере нарастающей тревожности, неуверенности, разобщенности и непримиримости дефицит хоть сколько-нибудь универсальных больших историй закономерен, а обманчиво простые и при этом идеально драматургически выверенные короткие рассказы, бытовые сценки и зарисовки Валерия Печейкина, где в лучших традициях постмодернизма встречаются Шопенгауэр и Коэльо, Стивен Кинг и смотрящая сериалы спиной домохозяйка, Артур Флек и Раскольников, могут стать прекрасным терапевтическим чтением.

Жить с чутким насмешником в одном городе немного дискомфортно: он подслушает ваш дурацкий разговор с друзьями в театральном буфете, подсмотрит, что ты (в состоянии «пока еще бреюсь, но уже не причесываюсь») покупаешь в аптеке, заметит, как ты ставишь лайк новости про задержание друзей полицией и моментально переключаешься на ролик про поймавшего прищепку котика; встретится в вагоне метро, когда тебе особенно #бирюлёво, и опишет всё это в книге.

Но «злость» автора — не более чем игровой прием. Название сборника, отсылая к Чехову, подчеркивает, что не в меру наблюдательный рассказчик — по большому счету фигура безобидная и даже жертвенная. Если верить классику, ничто не приносит людям «такого счастья, такого захватывающего блаженства», как заслуженные страдания соглядатая.

Можно прочитать «Злого мальчика» как книгу о счастье — умении не только наблюдать за окружающим абсурдом, но и наслаждаться им, наполняя будничные детали новыми смыслами. Такой взгляд на жизнь позволяет во время измучившей всех пандемии не пропустить эпидемию красоты среди компьютерных мастеров и заметить, как при длительном, по всем санитарным правилам мытье рук движения пальцев превращаются в адажио из 23-го концерта Моцарта.

Тем, кто забыл: искусство всегда было радостью. Было бы оно несчастьем, им бы никто не занимался — без денег, поддержки, здоровья.

Валерий Печейкин, безусловно, умеет быть злым. В шокирующей комедии «Моя Москва», написанной в 2008 году, всех героев истребляет Бог в виде огненного шара, но Москва 20-х годов XXI века и ее жители вызывают у автора любовь и сочувствие. 

Москва возникла вчера. Или даже с утра. А может быть, час назад. У Москвы нет истории, есть только здесь и сейчас. И вечный ремонт. Но понимаешь это не в Москве. Внутри Москвы вообще ничего понять нельзя. Но стоит только отъехать — и понимаешь все.

В «Злом мальчике» Москва — это «большая деревня», где все «щемятся в дырку». Она наполнена нежными росгвардейцами, стареющими хипстерами, грустными эфебофилами, пишущими статьи для православных изданий, малолетними безбилетниками, мечтающими выйти на фондовый рынок, разнообразными чудаками и фриками. Город живет, кассирши пробивают товар, драматурги — сердца, у одних «„ВКонтакте“, вайбер и мангал», у других — «рефлексия, подкасты и интервью зинам», всех объединяет подписка на Netflix. 

Взгляд Печейкина на город — это взгляд «Чехова на «Деревню» Левитана — «серенькую, жалконькую, затерянную, безобразную», но от которой «веет такой невыразимой прелестью, что оторваться нельзя». А люди, пожалуй, не так уж и изменились со времен Булгакова: «ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные люди... в общем, напоминают прежних...».

Особое обаяние прозы Печейкина в том, что, говоря о сегодняшнем дне, он будто бы намеренно отказывается от логического анализа «актуальных тенденций» и хоть сколько-нибудь серьезных выводов. Обращаясь к классикам, поп-культуре и «бытовухе», он развлекается, играет, первым смеётся над авторами всевозможных «пьес про самоизоляцию», романов о том, как некто месяц смотрел в окно, над журналистами, интересующимися, «что хотел сказать автор», и над критиками, выбирающими «главный текст этого года».

В мире должен остаться старый добрый театр и старая добрая банька, а между ними дверь. И эта дверь — художник с большой буквы хэ.

Около двадцати лет назад Александр Пятигорский в статье «О чудаках и эксцентриках» предупреждал, что на человечество неотвратимо надвигается страшная эпидемия, распространению которой не помешают никакие карантины, — Чума Серьезности. Самым тяжелым синдромом этой болезни философ считал «серьезность отдельного жителя Земли по отношению к самому себе». Валерий Печейкин предложил если не вакцину, то отличное профилактическое средство от этого недуга.