Космоопера, которую мы заслужили

• Дарья Бобылёва. Неучтенная планета. — СПб.: АСТ : Астрель-СПб, 2020. — 416 с.

Роман Дарьи Бобылёвой «Неучтенная планета» посвящен путешествиям — космическим, воображаемым и даже во времени. Он написан в жанре космооперы, который известен даже далеким от фантастики читателям — во многом благодаря таким кинохитам, как «Звездные войны» и «Звездный путь». Космоопера возникла в начале XX века и в кино пришла из литературы, и несмотря на то что исторически жанр связан с конкретным временным периодом, его поклонникам наверняка кажется, что он будет актуален всегда.

Писатель Уилсон Такер, придумавший в 1940-е годы термин «космоопера» по аналогии с мыльной оперой, вкладывал в него уничижительный смысл. Со временем так стали называть легкую фантастику, в которой межпланетные корабли бороздят просторы густонаселенной Вселенной, а создаваемый автором образ будущего не предполагает научного обоснования. О судьбах космооперы высказывают полярные мнения: если критик Галина Юзефович считает, что столь «консервативный, пафосный и тяжеловесный» жанр сегодня «уже невозможно воспринимать всерьез», то журналист Константин Скоркин, напротив, убежден, что космоопера «будет процветать, утоляя жажду человечества к познанию новых миров».

Дарья Бобылёва в одном интервью назвала моделируемую космооперой реальность «лучшим вариантом будущего для человечества». С таким тезисом трудно не согласиться: путешествия автостопом по галактике выглядят позитивнее прозябания в кандалах антиутопии или потерянности в цифровых иллюзиях киберпанка. Обращение к космической тематике сместило вектор творчества писательницы — увело ее от кишащего мистикой микромира дачных поселков («Вьюрки») и московских дворов («Ночной взгляд», «Наш двор»).

В текст «Вьюрков» вплетаются фольклорные элементы, язык романа напоминает не то о страшной сказке, не то о заговоре, но не уводит в прошлое. Наоборот, Бобылёвой удается создать сюжет, в котором кикиморы, лешие, русалки и полудницы, утратив привычный сказочный антураж, оказываются для дачников с мобильными телефонами не менее пугающими, чем для суеверных крестьян, живших столетия назад.

«Неучтенная планета» — это, конечно, тоже мрачноватая история (тут и призраки на кладбищах водятся!), но другого рода, поэтому стилистически новый роман отличается от предыдущих книг Бобылёвой. Он изобилует диалогами, разговорными конструкциями и неологизмами — какая космоопера без изобретений, будь то необычный транспорт или специальные приспособления для изучения населяющих эту вселенную существ? Сама писательница объясняет стилистические изменения жанровыми особенностями: другой жанр — другие игры, какой в космосе заговор?

Ментальное поле, мирогенераторы, инфокапсулы — лишь немногое из того, что можно встретить в этом новом мире. Неолюди, шиари, арцы, визы — немногие из тех, с кем там можно встретиться.

В ментальном поле, лениво кружась и иногда сталкиваясь друг с другом, плыли огромные сгустки информации, которую нельзя было ни перевести в слова или ощущения, ни обдумать. Ускользающие от понимания, они лишь изредка вспыхивали проблесками узнавания, такими быстрыми и смутными, что вникать в них было все равно что пытаться вспомнить давно забытое сновидение, к тому же чужое. Это и были чужие сны — корабли включили энергосберегающий режим, закрыли щитами иллюминаторы и свели к минимуму реакцию на внешние раздражители, чтобы персонал платформы и собственные симбиотические партнеры их не разбудили.

В центре сюжета — раса неолюдей. Сами они называют себя омтуроскевировиливоривексорутмо, или оммо. Их представители внешне похожи на Homo sapiens, но живут в симбиозе со своими кораблями: налицо аналогия отношений Доктора Кто с Тардис. По словам самой Бобылёвой, в «Неучтенной планете» есть реминисценции не только к этому сериалу, но и к «Андромеде», «Космическим дальнобойщикам», «Лекссу», а еще — к космофантастике категории «B» родом из девяностых, «когда внутри корабля трубы какие-то торчат, вода капает, все чумазые, капитан в запое». Впрочем, никакого подражания здесь нет. Дарья Бобылёва создает свою, неповторимую вселенную, лишь привнося в нее легкие аллюзии — еле заметный свет чужих миров.

Неолюди из «Неучтенной планеты» дают машинам ментальную энергию, а корабли в ответ на это питают оммо — и, как положено в космооперах, иронически шутят с социальным подтекстом. Говорят оммо на языке, который называется палиндромон: все слова в нем можно прочитать как слева направо, так и справа налево.

Свернутый палиндромон вообще мало кому понятен, поскольку, к примеру, слово «атрогентревертаатревертнегорта», означающее «бабушка», сворачивается до коротенького «атта», у которого есть еще примерно сто пятнадцать как свернутых, так и развернутых значений. В таком виде палиндромон удобен тем, что на произнесение одной фразы уже не надо тратить несколько часов, но догадываться о значении слов приходится интуитивно, а многие виды, включая морфов, в принципе не обладают интуицией.

Главная особенность неолюдей, отличающая их от других обитателей выдуманной Вселенной, в том, что они не имеют собственной планеты происхождения — они «внепланетяне». С этим связан и главный сюжетный конфликт: центральные персонажи космооперы, Селес и Айа, пытаются узнать, откуда они появились. Так они выходят на след одной из неучтенных планет, которых нет в справочниках.

Планета, на которую попадают оммо, оказывается не той, что они ищут, но она как будто дает косвенный ответ на их вопросы. Это место, где не может случиться ничего плохого — потому что там все придумано. К ее руководству имеет отношение «прекраснейшая раса во Вселенной» — шиари: люди (они тут тоже есть), впервые встретившись с шиари, заплакали от счастья.

На одной из презентаций книги Бобылёва говорила, что первоначально история «Неучтенной планеты» называлась по-другому — «Как исправить Вселенную в общих словах и трех частях. Часть первая: Как достичь душевной гармонии». Шиари как раз-таки полагают, что главная цель любой цивилизации — достижение этой гармонии; и получается, что обрести ее можно только в выдуманном мире.

Он перерыл всю энциклопедию и еще несколько инфокапсул, открыл все карты, заставил плохо соображающего Селеса отчитаться обо всем увиденном (в пылу расследования корабль даже забыл спросить, почему у него в голове такая путаница). Хотел свериться с инфосетью, но обнаружил, что здесь нет доступа — в особо глухих захолустьях такое встречалось, хотя для густонаселенной планеты было странно. Потом устроил людям длительный допрос. Факт оставался фактом — их ответы не расходились, все они, судя по физическим показателям, не врали, а вот планеты Кальдерония — не было. Она отсутствовала в энциклопедии, а на картах, которые симбиотические пары составляли и уточняли друг для друга, участок с ее координатами значился или как неисследованный, или как пустующий.

В российских космооперах межпланетные скитания редко обходятся без юмора, будь то легкая ирония или жесткая сатира. Дарья Бобылёва продолжает эту традицию. Хотя история о внепланетянах, которые хотят отыскать свои корни, полна мрачных событий и искажений реальности, писательница постоянно разряжает атмосферу ехидными замечаниями космических кораблей, интеллигентными шутками с социальным подтекстом и даже стебом над отечественной фантастикой — вроде попытки напоить внепланетянина самогоном.

Ироничность и социальный уклон сближают «Неучтенную планету» скорее с циклом «Космоолухи» Ольги Громыко или с романом «Порог» Сергея Лукьяненко, чем с предыдущими книгами самой Бобылёвой. Однако писательница своеобразно расширяет жанровое пространство космооперы за счет «психотерапевтической» линии. Создавая целую Вселенную, полную как хорошо известных, так и неучтенных планет, легко увлечься масштабами миростроительства. Но Дарья Бобылёва, заставляя своих персонажей плутать между иллюзиями и реальностью, уводит главные конфликты в их внутренний мир.

Хотя слова «психология» и «психотерапия» не встречаются в романе, отсылки к этим современным понятиям вполне очевидны. Планета Кальдерония — центр душевной гармонии, свое наименование она получила в честь испанского автора барочной пьесы «Жизнь есть сон» Педро Кальдерона де ла Барки. В тексте Бобылёвой как будто утверждается вневременность происходящего: ведь нельзя отделить настоящее от прошлого и будущего, если мы имеем дело с фантазией или сном.

История «Неучтенной планеты» еще не дописана, перед нами только первая ее часть. Но кажется, что этим романом Дарья Бобылёва подтверждает свою репутацию автора, который о современности как будто и не пишет, но остается чрезвычайно современным. Она не противопоставляет прошлое и настоящее, настоящее и будущее, но в каждой ее книге изображение то почти забытой деревенской культуры, то романтических ретро-космоопер встраивается в картину мира современного человека.