Мужчина Шредингера

• Крис Краус. I Love Dick / пер. с англ. К. Папп. — М.: No Kidding Press, 2019. — 288 с.

I Love Dick – это крик отчаяния. I Love Dick – это выход за пределы собственного «я». I Love Dick – это история об одержимости. Кончик языка совершает путь в три шажка вниз по небу, чтобы на третьем толкнуться о зубы… I. Love. Dick. Конечно же, никакое не «Я люблю Дика».

Роман американской феминистки, художницы и режиссерки Крис Краус абсолютно автобиографичен. Имена сохранены, что, кстати, доставило определенные сложности при первой публикации. Дик, знаете ли, был против. Он вообще с самого начала был против этой истории, если честно.

А история такая. Однажды Крис Краус и ее муж Сильвер Лотренже идут обедать вместе с Диком, и Крис увлекается этим мужчиной, если точнее, чувствует влечение к нему. Оно сохраняется и тогда, когда супруги остаются ночевать у своего знакомого. Уже оказавшись дома, Крис рассказывает мужу о своих эмоциях, и тот предлагает ей описать это на бумаге. Отсюда берутся первые письма к Дику.

Дальше — больше: Крис и Сильвер рассказывают об этом Дику (примерно с этого момента он и оказывается против). Они предлагают устроить перфоманс.

Я сжала телефонную трубку, жалея, что затеяла весь этот шизофренический проект после встречи с тобой. «Меня никогда не сталкили», — сказал ты в феврале. Но разве это был сталкинг? Любить тебя было все равно что принимать таблетки правды, потому что ты знал все на свете. Ты заставил меня поверить, что жизнь можно перестроить, ведь ты-то из своей в конечном итоге сбежал. Если я смогу любить тебя осознанно, взять этот абсолютно женский опыт и подчинить его абстрактной аналитической системе, тогда, возможно, у меня есть шанс что-то понять и жить дальше.

Завязка, кажущаяся странной и нелепой, — ничто по сравнению со всей книгой. Она могла бы оказаться скучным любовным романчиком, могла стать эффектным повествованием о страстном адюльтере — ну, какие еще варианты? Крис и Сильвер и сами шутят над его «бульварностью». Но он не был рожден ни для того, ни для другого, а стал манифестом о любви интеллектуала и творца. К тому же женщины.

Далее сюжет теряется. Точнее, он кочует от внешних событий к внутренним. Дело уже давно не в Дике — дело в самой Крис. Она не раз повторяет благодарность этому мужчине за то, что выбралась из своей головы, за то, что смогла признать собственные провалы. Он всего лишь пару раз с ней пообедал, несколько раз поговорил по телефону, все-таки занялся с Крис сексом, написал последнее — практически оскорбительное, после всего, что она испытала, — письмо. Между этими событиями были десятки писем Крис, обращенные к Дику, но не отправленные. По сути, письма в стол, в пустоту. Удивительно: он сделал так много, не сделав, по сути, ничего. Удивительно: а ей, чтобы обратиться к самой себе и сделать столь многое, нужно было сначала получить толчок извне.

Почему все считают, что женщины унижают себя, когда разоблачают обстоятельства собственного унижения? Почему женщины должны оставаться незапятнанными? <…> Разве величайшая свобода заключается не в свободе быть неправым? В нашей истории меня цепляет то, как мы по-разному ее понимаем.

Унижение как тема возникает в книге не раз — конечно, как специфически женское мироощущение (не стоит забывать, что роман — феминистский и вышел в феминистском издательстве), которое при смене точки зрения может работать совсем по-другому. Как считала автор важной для Краус книги «Тяжесть и благодать» (Gravity & Grace) Симона Вейль, невозможно простить человека за наше унижение — оно не унижает нас, а только показывает наш истинный уровень. Так сказать, если есть, куда падать, то, значит, и было, откуда. А если было, откуда, то всегда можно вернуться.

Точная цитата: «Невозможно, — писала она, — невозможно простить человека, если его злодеяние нас унижает. Нужно согласиться с мыслью, что оно не унижает нас, но обнаруживает наш истинный уровень»

При всем своем пафосе — не только феминистском, но и философском — I Love Dick не превращается в труд, повествующей исключительно о высоких материях с отсылками к Делезу, Фуко, Кьеркегору, Лакану и проч., и проч. Но это и вполне утилитарный гид по искусству — женскому, конечно. Здесь фигурируют имена Ханны Уилке и Софи Калль — первая превращала все, что ее беспокоит, в объекты искусства, а вторая пыталась перфомансами проникать в сердце мужского самодовольства.

«Дорогой Дик, — написала я в одном из многих писем, — то, что сейчас происходит у женщин, — самое интересное в мире, потому что об этом меньше всего сказано».

«Фабрика эмоций, вызванных всеми мужчинами мира», переосмысление подростковой влюбленности, рассказ о чувствах, превращение личного в универсальное да и просто шизофрения — к роману, говорящему об одном и том же, можно применить огромное количество объяснений. И к Дику как к системообразующей фигуре, кстати, тоже. Он и икона, и дневник, и…

К.: Ты хочешь сказать, что Дик и есть Бог.

С.: Нет, что, возможно, Дика не существует.

На самом деле он существует и не существует одновременно. Бесконечно повторяя его имя, рассыпаясь в благодарностях и даже проклиная, Краус создает новый тип мужчины, не реальный и не выдуманный. Мужчину Шредингера.