Горюющие души

• Маркус Зусак. Глиняный мост / пер. с англ. Н. Мезина. — М.: Эксмо, 2019. — 736 с.

Сразу за авторским посвящением в начале книги следуют благодарности переводчика всем, «кто помогал разобраться в конноспортивном дискурсе, природных и бытовых реалиях Австралии и парадоксальном языке и образном строе Маркуса Зусака». Это краткое послание — пожалуй, наиболее удачная аннотация к книге. Оно не раскрывает сюжета, но обозначает главные темы.

Краткий пересказ тоже не даст представления о фактурности и многогранности романа: это история о жизни простой австралийской семьи, в которой мать умерла, а отец ушел неизвестно куда. История о том, как по-разному люди переживают горе.

Читателю «Глиняного моста» стоит настроиться особым образом: включить внутреннее зрение, приготовиться не понимать текст, а слушать и смотреть его. Перед вами окажется не книга, а фильм (автор наверняка надеется на киноверсию, вслед за успешно экранизированным «Книжным вором»). Описания стоит дольше держать в голове, чтобы на их фоне разворачивались события и звучали диалоги. И если дан крупный план — нужно всмотреться в него, запомнить все: золотистые глаза собаки, разбитую бутылку на старом стадионе, расположение вещей на огромной городской свалке и даже то, куда была положена оторванная пуговица. Все это потом сыграет свою роль, встанет на место в живой картине мира большого, но быстро читаемого романа.

Хотя поначалу читать придется медленно. Повествование от первого лица — это ведь только во вторую очередь субъективность. Первым делом читатель пробирается сквозь заросли языка, особенно если рассказчик — драчливый парень, чьи главные характеристики — «синяки и хладнокровие, рост и мускулы, и божба, да редкие приступы сентиментальности».

Первые страницы будут читаться медленно еще и потому, что нужно будет привыкнуть к насыщенности текста. Всего в нескольких предложениях заключен зримый и осязаемый мир:

Миллер-стрит: бесшумный конвейер небольших, скромных домиков, выпекающихся в зное. Я вышел из машины, хлопнул дверцей и пересек хрустящую лужайку.
В доме было как в печи. Вся мебель обжарилась. Картинки будто только из тостера. Кондиционер у них был. Но сломался.
Чай и крекеры, а солнце крепко плещет в окно. Пота к столу было в изобилии. Капал с запястья на скатерть.

Образ печи с хрустящими корочками выпекающихся домов — один из важнейших в романе. Здесь много жары, пыли, иссушающего зноя, ослепительного солнечного света. Ключевой персонаж истории — польская эмигрантка, сбежавшая от тоталитарного режима на родине, — оказывается буквально раздавлена этим светом, когда впервые попадает в австралийский городок. Здесь ей предстоит трудно и счастливо жить, а затем долго и мучительно умирать. Вместе с нею будет страдать и ее семья — муж и пятеро сыновей. Смерть этого ангельски прекрасного, наполненного музыкой существа подействует на близких как взрыв: кого-то отбросит далеко, а кто-то поймет, что выжить можно только вместе, помогая друг другу, спекшись горюющими душами.

Уже после пятого десятка страниц события побегут так быстро, как может бежать только главный герой романа — мальчик Клэй. Именно ему предстоит помогать отцу и строить глиняный мост, в честь которого названа книга. И как всякие простые понятия — мул, конь, река, глина — мост становится центральным образом притчи, в которой одни мосты сгорают, другие возводятся, соединяя людей, прошлое и настоящее.

Большая притча делится на несколько маленьких сюжетов, и все они пригодятся потом в главной истории — как, например, история о мосте, построенном дьяволом через реку, которая смывала все людские жилища:

Однажды в город на берегу пришел дьявол и предложил его обитателям сделку. Он сказал:
— Я могу без труда построить вам мост! Я его построю за одну ночь! Но... первый, кто наутро пройдет по мосту, достанется мне в полную власть.
Горожане собрались на совет. Долго спорили и наконец порешили. Они приняли предложение дьявола и всю ночь оторопело смотрели, как он вырезал камни из горных вершин и отовсюду, куда дотягивался. Он жонглировал каменными блоками, швырял их, ставя арки по две-три разом. Он выстроил мост и водовод и утром сел ждать платы.
Но люди на сей раз его перехитрили — они выпустили на мост зайца, и тот первым перешел через реку. Дьявол пришел в ярость: он схватил зайца и расшиб о камни моста.

Мы понимаем, что и новый мост, который строят отец и сын, потребует своей жертвы. И страшно предположить, кто будет тем зайцем, рванувшим к другому берегу.

«Глиняный мост» — это еще и роман об искусстве и ремесле. Несмотря на простую бытовую фактуру, мальчишечий сленг, будни окраин, через все повествование проходит прозрачная, как вода, фортепьянная музыка и мерное, как метроном, звучание гомеровских «Илиады» и «Одиссеи». Вот что придает единство этой семье, вот что является мерилом и шкалой ценности. Знаменитые мосты мира, скульптуры Микеланджело в снах простого мальчишки. Мелодия учебного этюда в музыке текста. Древние книги в современном романе.

Ей не увидеть, как мои братья окончат школу и других нелепых вех; не увидеть, как мы будем пыхтеть и потеть, впервые завязывая галстук. Ее не окажется здесь, чтобы экзаменовать первых наших подружек. А слышала эта девушка хоть что-нибудь о Шопене? Знает ли она великого героя Ахиллеса? Все эти глупые штуки, заряженные прекрасным смыслом.
Теперь ей хватало сил только сочинять, придумывать нам жизни наперед.
Мы были чистыми, белыми илиадами.
Мы были одиссеями, еще никем не предпринятыми.

Как в попсовом кино история эта заканчивается свадьбой. Но это только картинка, фон, по которому идут титры — белый снег, засыпающий Италию. Ведь настоящим финалом является чудо встречи, возвращение блудного отца к сыну под молчаливыми сводами флорентийской Академии.

Маркус Зусак писал свой роман тринадцать лет, и за это время отдал часть себя всем своим героям. Они действительно живые — от эпизодических персонажей до несущих опор «Глиняного моста» — сына, отца, прекрасных женщин их жизни и даже нелепого мула, чей взгляд читатель не забудет никогда. Главная мысль романа написана на обложке книги о Микеланджело, которую читают герои: «Все, что он когда-либо сотворил, сотворено не только из мрамора, или бронзы, или краски, но и из него самого... из всего, что было у него внутри».