Антропология как любовь

• Лили Кинг. Эйфория / пер. с англ. М. Александровой. — М.: Фантом Пресс, 2019. — 304 с.

Простая история о любовном треугольнике ученых на деле оказывается фракталом — серией отражений, уходящих вглубь человеческого сознания. Читатель изучает роман, в романе антропологи изучают других людей, а те, в свою очередь, складывают собственное впечатление о чудаках из другого мира. Ученые, обсуждая совместный проект, размышляют друг о друге, фиксируя в своих дневниках жесты и слова, будто бы они на интервью с представителем племени. Военные изучают результаты исследований антропологов и уничтожают племя, от культуры которого остаются только полевые записи и зарисовки исследователей. В конце концов читатель вдруг оказывается лицом к лицу со своим отражением: смотрит на себя, представителя европейской цивилизации, фиксируя скрупулезно, как ученый:

...украшения на шее, запястьях, пальцах;
декоративная раскраска только на лице;
подчеркнуты губы (ярко-красным) и глаза (черным);
бедра тоже подчеркнуты — утянутой талией;
беседа соперниц, напористая и агрессивная;
значимая ценность — мужчина, необязательно обладать им, но необходимо иметь возможность привлекать его внимание.

Начало тридцатых годов двадцатого века, Европа открыла для себя Новую Гвинею, каждое селение которой — отдельный мир со своим языком, необъяснимыми традициями, непривычной моралью. Наверное, именно так однажды земляне откроют для себя жителей других планет — и неохотно признают, что эти, на первый взгляд, не совсем люди в чем-то развиты лучше их. Главное шокирующее открытие тех лет состоит в том, что дикое, казалось бы, племя — не низшая ступень развития европейской культуры, и вообще не ступень, а нечто иное, развивающееся параллельно.

Не таковы ли и люди друг для друга?

Главные герои — антропологи Нелл и Фен, муж и жена, с успехом в течение полугода изучающие женщин, мужчин и детей неизвестных племен, не могут разобраться друг в друге, прожив вместе много лет. Ловя на карандаш тонкости мимики, изменение тембра голоса и микродвижения своих интервьюеров, в своей семье они слепы, снедаемы ревностью, ненавистью, презрением друг к другу.

Взглянуть со стороны на их союз им помогает третий персонаж — молодой англичанин Эндрю Бэнксон, в одиночку изучающий племя на реке Сепик. Между учеными много общего: страсть к науке, самопожертвование и некоторая чудаковатость. Возможно, неумение жить в обществе себе подобных толкает этих людей на опасные скитания по Новой Гвинее. Здесь, среди странных дикарей можно хотя бы самому себе казаться нормальным.

В то же время перед нами три типа ученых (тем более, что они при этом — англичанин, американка и австралиец).

Бэнксон неопытен, пока нащупывает свой стиль в работе, с благодарностью принимает критику и жадно учится у старших коллег. Он необыкновенно человечен в общении с представителями племен. За это они уважают его, хотя и не полностью открываются. Да и он сам не стремится ломать чужие границы, не считая это этичным. Именно он в романе задумывается о том, что, изучая другого, познает прежде всего себя. Бэнксон становится любовником Нелл, соперником Фена и в любви, и в науке.

Фен — энергичный авантюрист, готовый на все ради славы. Даже на преступление. Он не просто изучает людей, он старается жить их жизнью, растворяясь в делах и заботах племени:

Фен не хотел изучать туземцев, он хотел быть туземцем. В антропологии его вовсе не интересовала возможность разобраться в человеческой природе. У него не было онтологического интереса, а лишь желание ходить босиком, есть руками и публично пукать. Фен обладал быстрым цепким умом, фотографической памятью, даром как поэтическим... Его интересы лежали в практической области, ему нравилось делать. Рассуждение вторично. Скучно. Это антоним жизни.

Так считала его жена Нелл, прототипом которой стала знаменитый антрополог Маргарет Мид. Нелл — самый успешный ученый из этой троицы, потому что одновременно искренне любит и науку, и тех людей, которых изучает. Она с детства мечтала познавать культуру других народов, грезила о том, как однажды ее украдут цыгане и научат своему языку. Причем главным в ее мечтах было то, как она вернется к своим и будет рассказывать о том, что ей пришлось пережить. Нелл поэт не меньше, чем исследователь. Она старается во время разговоров с туземцами фиксировать не только сам диалог, но и атмосферу, царящую вокруг. Никаких абзацев и знаков препинания:

Тави сидит тихо веки опущены почти спит тело раскачивается и Мудама аккуратно выбирает вшей выбрасывая насекомых в огонь щелкая ногтями в прядях волос, концентрированная нежность любовь мир пьета...
— Вы пишете авангардный роман, — улыбнулся я.
— Я просто хочу иметь возможность мысленно вернуться в настоящий момент, когда спустя год буду это читать. То, что я думаю сейчас, к тому времени, возможно, перестанет иметь значение. Но если я смогу вспомнить чувство, которое переживала, сидя рядом с Мудама и Тави сегодня днем, я смогу припомнить и детали, которые не посчитала нужным записать.
Я попробовал ее способ. Описал Чанту, его опухоль, его беспалые руки, ясные влажные глаза. Записал все диалоги, что сумел вспомнить, которых оказалось гораздо больше, чем в моих рабочих записях, хотя мне казалось, что я фиксировал абсолютно все.

На берегах гвинейских рек и озер, соединенных между собой срытыми каналами и потаенными тропами, можно жить годами и не встретить европейца. Встреченный (если он не представитель власти и не миссионер) наверняка окажется твоим соперником, спешащим обнаружить и перехватить неизведанное племя раньше других. Если же ты долго жил в этих местах уединенно, то готов влюбиться в каждого встречного белокожего, снедаемый жаждой общения.

Зачем же, по замыслу автора, наши герои встречаются друг с другом? Только ли чтобы испытать на прочность свои чувства? На самом деле в результате этой встречи вдруг возникает вовсе не любовный треугольник, а четырехсторонняя схема, позволяющая осознать человеческую культуру. По осям этой схемы располагаются народности (а потом и национальности, страны, личности), объединенные особыми чертами характера, среди которых жестокость, общительность, мягкость, злопамятность и прочие качества, проявляемые как представителями «диких племен», так и европейцами. Создавая схему в состоянии аффекта, ученые еще не понимают, что они породили на свет: атомную бомбу, уничтожающую людей по определенному признаку, или универсальный инструмент познания?

В конце концов сила их чувства разметает всех участников событий по свету. Это только подтверждает теорию Нелл о том, что в процессе каждой работы человека в какой-то миг охватывает чувство невероятной радости, ощущение удачи от каждого шага, и важно не поддаться ему, потому что оно обманчиво. Работа еще не доведена до конца, и, скорее всего, впереди еще много трудностей. А тех, кто принял эйфорию за финал, ждет разочарование.

Финал романа трагичен, потому что страсть, охватившая влюбленных, была недолгой. За ее полупрозрачным пологом они не заметили надвигающейся опасности, зато зло воспользовалось их беспечностью.

Что остается от ученого? Его книги и записи.

Что остается от племени? Перышки и осколки.

Что остается от любви? Костяная пуговица, ставшая декором ритуальной маски.

От романа Лили Кинг остается желание его перечитать.