Илья Яблоков. Русская культура заговора

• Илья Яблоков. Русская культура заговора. Конспирологические теории на постсоветском пространстве / пер. с англ. — М.: Альпина нон-фикшн, 2020. — 430 с.

Илья Яблоков — кандидат исторических наук, эксперт в области социологии российских медиаэлит, преподает курс современных языков в Университете Лидса и изучает всемирные конспирологические теории. Был одним из редакторов вышедшей в 2020 году англоязычной энциклопедии Comparative analysis of conspiracy theories.

«Русская теория заговора» — научное исследование теорий заговора на постсоветском пространстве. В книге Яблоков объясняет, откуда в информационном поле берутся такие громкие и абсурдные термины, как «враг народа», почему даже оппозиционеры считают, что мировая политика творится руками конкретных кланов или людей и почему подобная вера в «тайный умысел» на деле оказывается способом политического воздействия элит на население страны.

Книгу можно приобрести на сайте издательства.

 

Внутренняя угроза

Страх «цветной» революции, подобной тем, что произошли в Грузии и Украине, стал одним из главных определяющих факторов российской внутренней политики середины «нулевых». Стремясь оградить страну от попыток возможного «взлома» трансфера к преемнику, Павловский отмечал, что Россия не готова к новому типу революции и должна сосредоточиться на том, чтобы свести на нет влияние оппозиции. Набор мер по предотвращению возможного сбоя операции «Преемник» австралийский политолог Роберт Хорват назвал «превентивной контрреволюцией». Среди первых «контрреволюционных» мер было введение изменений в законодательство об НКО. Исследователи отмечали важную роль гражданских активистов в революционных событиях в Сербии (2000 г.), Грузии (2003 г.) и Украине (2004 г.). Разветвленная сеть гражданских организаций по всей России, часто выполнявших в глубинке функции государственных учреждений, представлялась некоторым представителям элит угрозой политической безопасности. Основные опасения вызывало то, что некоторые НКО могли бы поставить под вопрос законность выборов в Государственную думу и — главное — президентских выборов 2008 г., делегитимизировав таким образом весь правящий аппарат. Для того чтобы избежать подобного развития событий, Кремль начал действовать на опережение, вооружившись не чем иным, как теориями заговора.

Зарубежное финансирование российских НКО в первый раз подверглось атаке властей в мае 2004 г., когда Путин в обращении к Федеральному собранию отметил, что некоммерческие организации могут преследовать коммерческие цели и работать в интересах грантодателей: «В нашей стране существуют и конструктивно работают тысячи гражданских объединений и союзов. Но далеко не все они ориентированы на отстаивание реальных интересов людей. Для части этих организаций приоритетной задачей стало получение финансирования от влиятельных зарубежных фондов, для других — обслуживание сомнительных групповых и коммерческих интересов, при этом острейшие проблемы страны и ее граждан остаются «незамеченными». Эта достаточно мягкая (по сравнению с последу ющими) атака говорит о том, что уже в 2004 г. Кремль был серьезно озабочен деятельностью НКО — в связи с ролью иностранного финансирования и той значимостью, которую придавал своим некоммерческим общественным организациям ЮКОС. Подготовка атаки на НКО заняла меньше года: уже в мае 2005-го руководитель ФСБ Николай Патрушев заявил, что на территории СНГ «иностранные спецслужбы применяют нетрадиционные методы, используя для прикрытия неправительственные организации в целях сбора необходимой им информации».

Запуск в пуб личное пространство идеи о том, что НКО могут ассоциироваться с зарубежным финансированием со стороны разведслужб, стал опорным для многих прокремлевских авторов. Пуб лицист Виталий Иванов обвинил «западные фонды» в помощи оппозиционным партиям любого толка, лишь бы они были против Путина. Такая неразборчивость подчеркивала цинизм западных «партнеров» России. Другой прокремлевский политолог Сергей Марков обвинил лидеров гражданского протеста в Украине в наживе на грантах от американцев и европейцев. Дмитрий Юрьев подчеркивал, что в «оранжевой технологии» именно объединения подобных НКО формируют «инфраструктуру революции», помогая координированно выплеснуть недовольство населения наружу. Таким образом, конспирологический нарратив не только служил способом делегитимации НКО, подчеркивал их опасность для нации и ее суверенитета (хотя никаких конкретных доказательств тому не приводилось), но и готовил почву для законодательных изменений.

Итогом проработки общественного мнения стало принятие в конце 2005 г. поправок в Закон о некоммерческих организациях. В январе 2006 г. эти изменения были одобрены Путиным. В интервью ИД «Коммерсантъ» один из авторов поправок, депутат-единоросс Валерий Гальченко, обратился к конспирологии, чтобы обвинить НКО в связях с иностранными разведками. По мнению депутата, НКО с финансированием из-за рубежа — то же самое, что тоталитарные секты, влияющие на россиян и «разрушающие их изнутри». «Ведь крупные организации, они как раз представляют наибольшую опасность для нашего общества. На Западе хорошо понимают, что Россия — это огромный запас природных ресурсов и богатств. Поэтому большой западный капитал готов через такие организации вкладывать деньги в развитие, например, Сибири. То есть они, конечно, помогают. Но вот вопрос: для чего они это делают? Просто так прагматичный Запад вкладывать деньги не будет».

Авторы поправок в законодательство об НКО, повторяя идею Путина о святости суверенитета, предложили не допускать к регистрации организации, чьи цели и задачи «создают угрозу суверенитету, политической независимости, территориальной неприкосновенности, национальному единству и самобытности, культурному наследию и нацио нальным интересам Российской Федерации». Подобные расплывчатые критерии регистрации создали некоммерческим организациям немало препятствий в работе. Однако проблема иностранного финансирования НКО не была популярной общественной темой: мало кто из россиян интересовался их деятельностью. Для прокремлевских медиа это оказалось даже преимуществом, поскольку открывало безграничные возможности для мифотворчества. И они были использованы в полной мере.

Шпионский камень

22 января 2006 г. Аркадий Мамонтов, на тот момент спецкорреспондент ВГТРК, выпустил на канале «Россия» 11-минутный документальный фильм «Шпионы», вызвавший дипломатический скандал между Россией и Великобританией. В этом фильме, основанном на «оперативной съемке ФСБ», утверждалось, что сотрудники российских НКО тесно сотрудничали с британскими разведчиками. Сама отсылка к британским разведчикам навевала воспоминания о сталинских процессах над иностранными шпионами, пусть и в технологических реалиях начала XXI в. Авторы фильма сообщали, что в одном из московских парков британские шпионы установили камень, наполненный различным радиооборудованием и способный принимать любые сигналы и обмениваться данными с информаторами на расстоянии. Мамонтов утверждал, что второй секретарь британского посольства Марк Доу и является офицером разведки, финансирующей российские НКО. Для подтверждения Мамонтов демонстрировал документы на английском языке за подписью Доу, в которых упоминалась «Московская Хельсинкская группа».

Связь двух тем — шпионов и НКО, обозначенная с самого начала фильма, преследовала очевидную цель — очернить некоммерческие общественные организации в глазах обывателя. Пресс-секретарь ФСБ Диана Шемякина в начале фильма рассказала, что только 92 НКО официально зарегистрированы Минюстом. С остальными же — большая проблема. «Большинство из них созданы и финансируются и существуют под патронатом правительственных и общественных организаций США и их союзников по НАТО».

Призыв к работникам НКО быть более патриотичными и честными и работать в интересах России ставил клеймо на работниках любых некоммерческих организаций, финансируемых из-за рубежа. По сути, нарратив фильма полностью соответствовал тем страхам, которые связывались со сменой режима, произошедшей в Украине. Он поддерживал мысли Патрушева о работе иностранных спецслужб через НКО и путинский аргумент о нечестных людях, вовлеченных в деятельность этих организаций. Чтобы придать еще больший вес своим обвинениям в адрес НКО, Мамонтов добавил ремарку Госсекретаря США Кондолизы Райс о победе украинского гражданского общества и критике поправок в российский закон об НКО. Это только усилило впечатление, что Запад поддерживает НКО исключительно с целью подрыва режима.

Российские журналисты выяснили, что производством фильма Мамонтова занимались не в студии ВГТРК, как это делается обычно. Оно было полностью отдано в руки ФСБ. Более того, скорость, с какой был изготовлен и показан фильм (ради него даже изменили сетку вещания телеканала), демонстрирует, насколько важно было сформировать негативное общественное мнение об НКО. В свою очередь, представители НКО, показанные в фильме, утверждали, что финансовые бумаги подписывались со стороны посольства другим человеком — первым секретарем, а не Доу. Показ фильма позволил основным политическим силам воспользоваться информационным поводом и высказаться по поводу роли НКО во внутренней политике. Председатель Совета Федерации Сергей Миронов призвал разработать строгое законодательство, контролиру ющее некоммерческие организации. Путин, в свою очередь, раскритиковал «лицемерие» гражданских активистов, подчеркнув важность нового законодательства для сохранения российского суверенитета.

По сути, история со «шпионским камнем» стала первой информационной кампанией федерального уровня, основанной на идее заговора против России, в которой были использованы все основные элементы пропагандистских фильмов эпохи позднего Путина: игнорирование другой стороны истории, рваный монтаж, односторонняя подача фактов, показ в прайм-тайм и обвинения, построенные целиком и полностью на конспирологии. Несмотря на требования гражданских активистов опровергнуть факты и судебный иск Людмилы Алексеевой против Мамонтова, фильм остался главным аргументом против свободной деятельности НКО на территории России. Учитывая, что новые поправки серьезно сократили возможности НКО выживать без помощи государства, не будет преувеличением сказать, что конспирология стала эффективным орудием разрушения репутации гражданских активистов, а также серьезно повлияла на развитие гражданского общества в России. Когда в следу ющий раз — в 2001 г. — режим вновь встретился с неожиданной активностью гражданского общества во время парламентских выборов, жертвой закручивания гаек вновь стали НКО. И вновь их обвинили в заговоре.