Много шума из ничего

Синонимы (Synonymes)
Режиссер: Надав Лапид
В ролях: Том Мерсье, Кантен Дольмер, Луиз Шевильот, Урия Хаик, Оливье Лусто
Страна: Франция, Израиль, Германия
2019

Иоав — молодой эмигрант, сбежавший из ненавистного Израиля в спасительный Париж. Он ночует в скверной комнатушке, питается макаронами с дешевой томатной пастой и изо всех сил старается адаптироваться в новой среде: носит подаренное горчичное пальто и штудирует словарь французских синонимов. Но культурная ассимиляция, увы, проходит скверно.

Картина «Синонимы» — фаворит последнего Берлинале — рассказана безнадежно устаревшим киноязыком: с использованием ручной камеры, долгих статичных планов, без искусственного освещения и каких-либо оптических фокусов. Такой нарочито небрежный, документальный метод съемки подсказывает, что создатели работают в строгих рамках Cinema verite, детально «отзеркаливая» действительность. Эта техника требует операторского минимализма, поскольку эстетизация видеоряда сильно искажает образ реального мира. Однако подобный визуальный реализм давно превратился в штамп, и для фестивальной картины это явный признак художественной скудности. И таких промахов в фильме много.

Иоав знакомится с Эмилем, отпрыском богатых предпринимателей, который с утра до вечера слушает классическую музыку, пьет дорогой виски и пишет роман, и его девушкой Каролин — та играет на гобое в местном оркестре. Эта богемная парочка прекрасно вписывается в социальный портрет Парижа, сплошь состоящий из эстетствующих дилетантов, развратных дам и агрессивных эмигрантов. Однако герой в каждой компании чувствует себя чужаком. Такая экспозиция подводит фильм к грустной констатации: любая национальная культура очень равнодушна и даже враждебна (в первую ночь у Иоава крадут вещи, и он чуть не погибает от холода) к иноземцам. Чтобы стать своим, недостаточно надеть модное пальто, пройти курсы интеграции и изъясняться изысканными эпитетами. Даже фиктивный брак не избавляет от саднящего чувства инаковости, собственной неуместности, от которого страдает главный герой.

Подобные душевные терзания крайне специфичны, но режиссеру близки: в молодости израильтянин Надав Лапид сам переехал в Париж и всеми силами пытался убить в себе национальную идентичность, стать французом. Однако автобиографичность материала не создала какой-либо внятный эмоциональный фон. Более того, крах потерпела и содержательная часть картины: во-первых, изнанка французской столицы хорошо известна зрителю, в том числе — массовому (вспомним «Заложницу»). Во-вторых, художественный интерес к гедонистам, сибаритам, различным обитателям люмпен-интеллигентской богемы — уже почти отжившая традиция, поскольку оперирует давно знакомыми типажами. Наконец, одиночество в толпе — тема в фестивальной среде очень модная, иными словами — избитая, и актуальный контекст (поиск эмигрантом новой родины) не добавляет ей эффекта новизны.

В «Синонимах» традиционно много физиологии. Откровенный натурализм — пережиток кинематографа 1970-х: неприкрытые гениталии, гомоэротические перемигивания и различные порнографические этюды тогда производили впечатление, поскольку ломали этические запреты и, как следствие, вызывали культурный шок. Однако сейчас любая обнаженка навевает тоску и даже напрягает — не столько непристойностью, сколько пошлостью самоочевидного.

Фестивальный успех «Синонимов» вызывает легкое изумление, поскольку хроники одинокого эмигранта в чужеродной среде оборачиваются скучным, линейным, вторичным в художественном плане рассказом. Да к тому же — абсолютно лишенным какого-либо нерва. Объяснение, видимо, одно: берлинский «Золотой медведь» вручен не столько за достоинства картины, сколько за художественные провалы других участников фестивальной программы.