Выход из темноты

Завод
Режиссер: Юрий Быков
В ролях: Денис Шведов, Андрей Смоляков, Владислав Абашин, Иван Янковский, Дмитрий Куличков, Александр Баширов.
Страна: Россия, Франция, Армения
2018

«Вот скажи мне, — рычит Седой, матерый вояка, исподлобья глядя на олигарха Калугина, — почему у тебя есть все, а у меня — ничего? Где справедливость?!» Калугин равнодушно констатирует: «А нет ее, справедливости».

Кульминационная реплика — это, строго говоря, моветон. По крайней мере, среди режиссеров авторского кино, но Юрия Быкова мало волнует их этикет. Ему чужды эксперименты в области эстетики. Он не приемлет рваное повествование, скрытую цитацию, глубокий символизм. Для него «сложно» — значит «с ложью». Сторонник простоты (как визуальной, так и драматургической), он сосредотачивается не на форме, а на содержании. Кино в его понимании все еще обладает душеспасительным потенциалом, и своих идеалистических взглядов он совсем не стесняется. Такой традиционализм многих отталкивает, и потому Быкова часто обвиняют в художественном примитивизме и прямолинейности. В случае с ранними фильмами подобная критика спорна, но к «Заводу» отчасти применима.

Главные герои картины, замученные работяги из русского захолустья, обрисованы очень грубыми штрихами: у одного — мать-инвалид, у другого — одиночество, а третьему надо шесть ртов кормить. Экспозиция сжата до нескольких реплик, до немногочисленных беглых кадров. Быкову как будто не терпится покончить со вступлением и поскорее приступить к основному конфликту.

Скомканность действия создает искусственность: крайне неправдоподобной кажется ситуация, когда герои собираются в кучку и поочередно жалуются друг другу на жизнь. И режиссер, увы, не избегает классической ошибки социальных драм: все они тяготеют к сгущению красок, к гиперболизации человеческого горя. У персонажей «Завода» все настолько плохо (помимо матери-инвалида и отсутствия денег, есть еще пропавший сын, жена, громко изменяющая мужу за стенкой, и еще одна жена, больная раком), что впору вешаться. Такая беспросветность не прибавляет драматического эффекта, потому что не вызывает доверия.

Герои пашут на заводе, получают копейки и убого живут. Положение становится совсем катастрофическим, когда начальник Калугин закрывает предприятие и отправляет их на все четыре стороны. Работяга по кличке Седой, угрюмый детина с шрамом на глазу, бывший военный, дошедший до края отчаяния, втягивает приятелей в бандитскую авантюру: они берут олигарха в заложники, баррикадируются с ним в цехе и требуют выкупа от его приближенных. С деньгами приезжает личная охрана Калугина, и между группировками начинается дипломатическое (иногда — с применением оружия) противостояние.

Новая картина Быкова ни в коем случае не банальное бандитское кино. Во-первых, экшен в картине сведен к минимуму, во-вторых, — сюжетные обстоятельства априори исключают какой-либо счастливый финал для главных героев, а это непременный компонент боевика.

Очевидно, что «Завод» — жанровое кино. И это не коммерческая уступка, а попытка выйти на разговор с массовой аудиторией. Ведь за сюжетом, разумеется, прячется критика системы, породившая безумцев вроде Седого, создавшая почву для таких местечковых классовых войн. Но фильм не сводится к пустым обвинениям в адрес олигархии или власти, и это положительно отличает Быкова от многих режиссеров остросоциальных драм.

Его герой — упрямый бунтарь в среде конформистов. Мятеж обречен на провал, потому что общество патологически индифферентно к чужой судьбе, а иногда и к собственной. Зло предприимчиво, а добро в большинстве случаев боязливо и аморфно. Такая расстановка сил явно удручает режиссера, и он из раза в раз призывает (подспудно) к преодолению равнодушия. Пока эта внутренняя работа не будет проделана, люди будут страдать, чахнуть в собственной злобе и прибегать к насилию.

Любовь к чужой жизни и есть победа над злом. Еще в «Дураке» Быков воплотил эту идею в образе центрального героя, подсказав тем самым выход из сложившейся социально-политической ситуации. У многих кинематографистов, увы, подобной рецептуры нет — они лишь ограничиваются голой констатацией: «Жизнь — мрак».