А кто слушал — мертвец

• Ася Демишкевич. Раз мальчишка, два мальчишка. — М.: Альпина нон-фикшн, 2024. — 192 с.

Четырнадцатилетний Андрюшка уже на первых строках романа обрекает себя на жизнь среди мертвецов — с тех самых пор как прокалывает иглой ухо и надевает сережку умершей мамы. Потусторонний мир, с которым Андрюшка сам себя соединил, находит его слишком быстро: мачеха отправляет героя в армию — Родину защищать. Как защищать и от кого — не ясно ни одному из рядовых, с которыми Андрюшка оказался в одном отряде. Их всех почему-то отправили в чистое поле: рядом — жуткий лес, который, кажется, разрастается, а командиры заставляют сочинять сказки о войне. Иначе не будет ни еды, ни теплой одежды, ни оружия.

В дебютном романе писательница, драматург и журналист Ася Демишкевич всячески намекает читателю, что он, как и герои, тоже давно оказался по ту сторону жизни — с тех пор как рядовые вдруг услышали в автобусе по радио странную песенку-молитву, как бы отчертившую границу между «там» и «здесь». Но это только первые тревожные аккорды. Жесткие койки напоминают герою «кладбищенские оградки», старуха-медсестра, живущая у леса на опушке — не иначе как Баба-яга, а двое парней-рядовых и вовсе утверждают, что они мертвецы и им, мол, тяжело притворяться живыми, ведь постоянно надо через силу дышать. С каждой такой новой абсурдистской деталью, словно бы аккуратно извлеченной из миров Кафки, текст приобретает все больший мистический и потусторонний характер, пусть герои и пытаются разрядить все шутками: сначала серьезно рассказывают о некой традиции вороньих похорон, а потом заявляют, что это, мол, прикол такой был! Да только шутки эти вовсе не снимают напряжение — только усугубляют его. И чем дальше в лес — почти в буквальном смысле, — тем больше жуткой притчевости, которая почему-то ощущается слишком уж реальной: протяни руку, и ее обязательно укусит серенький волчок.

— Мы с Валерой, — продолжил Сеня, явно более разговорчивый, чем его товарищ, — мы, как бы это вам сказать, чтобы вы поняли...

— Да говори уже как есть! — не выдержал Пашка.

— Да, говори, у нас уже один псих есть! И один туберкулезник! Нам уже ничего не страшно, — поддержали его парни.

— А что сразу туберкулезник-то! — возмутился Толик. — Я, может, в ремиссии. Сеня тяжело и ненатурально вздохнул.

— Короче, пацаны, мы с Валерой как-то водки контрафактной перепили, году в девяносто пятом, и отравились.

— И что? Это же давно было? — недоверчиво спросил одноногий баскетболист Жека.

— Вообще-то очень даже давно, — заметил Егор. — Как-то вы хорошо сохранились для тех, кто серийно бухал в девяносто пятом.

— Так мертвые мы. Потому и сохранились, — грустно ответил Сеня.

Роман «Раз мальчишка, два мальчишка» можно очень легко охарактеризовать с помощью ассоциаций: достаточно поместить «Цельнометаллическую оболочку» Кубрика в контекст волшебных, лучше даже сказать хтонических — о жизни, смерти и границе между ними — сказок. Ася Демишкевич по кусочкам деконструирует фольклорный канон, притом сразу на двух уровнях. Первый — это вплетение в современный контекст основных сюжетных (а также символических) элементов, наподобие, например, злой мачехи, отправляющей «туда, не знаю куда»; леса, становящегося, как и положено, аналогом мира мертвых. Второй — это «авторские» сказки, которые рядовые должны придумывать по заданию командования. И эти истории, конечно, хитрее, чем кажутся. У каждой — двойное дно, пусть порой и складывается ощущение, что герои формируют их бессознательно. Тут автор пускает в ход переосмысление канонических сюжетов о звериных метаморфозах, двух братьях, трех сестрах и трех сыновьях. И каждая такая сказка внутри романа — кривое отражение судьбы рассказывающего ее рядового, полное зачастую причудливых и гротескных образов. Это переосмысление собственной жизни, попытка, возможно, справиться с травматическом опытом, ведь всякая, даже полная невероятных чудес, фольклорная байка, базируется именно на пережитом — и лежит в ее основе то интернатская жизнь, то убийство матери. Если на миг представить, что любая сказка — это набор устойчивых сюжетов и образов (архетипов), нанизанных на шелковую нить сюжета, то Ася Демишкевич нить эту вынимает и заменяет на оголенный провод, который бьет током актуальной для человека XXI века проблематики: нетерпимостью, насилием, жестокостью, бессмысленностью. В сумме темы эти оказываются равны смерти. Она — лейтмотив текста. «Раз мальчишка, два мальчишка» — сильное пацифистское высказывание, универсальное для любой эпохи, находящееся вне какого-то конкретного политического дискурса и к тому же сфокусированное не столько на социальных, сколько на философских проблемах.

На день рождения братьев, который вообще-то никогда не праздновали, комендант преподнес им подарок — модные импортные кроссовки.

Одну пару.

Задумались братья. Замысел коменданта они, конечно, разгадали и между собой ссориться не стали. Но очень уж им хотелось коменданта проучить, да и кроссовки им понравились, никогда у них таких не было.

— Сожгите эти кроссовки, — шипел им огонь в костре.

— Утопите эти кроссовки, — шептала им река.

— Выбросьте эти кроссовки куда подальше, — завывал ветер.

Но не послушали их братья и придумали собственный план.

Прошла ночь, настало утро. Комендант во время утренней зарядки смотрит на братьев, ожидая увидеть их с синяками и ушибами из-за драки. А синяков нет и ушибов нет, а кроссовки у каждого свои. Стоят братья в них и улыбаются, и где паршивцы взяли еще одну пару, совершенно непонятно.​

​Комендант так разозлился, что заболел и умер, а братья ходили в новых кроссовках еще очень долго. Вот только родную речь они больше не слышали: не говорили с ними ни ветер, ни вода, ни деревья, ни камень, и воровали они снова и снова, но никак не могли вернуть утраченное.

И если второстепенным рядовым для рефлексии над собственной жизнью писательница выделяет по маленькой сказке, то Андрею — целый роман. Текст — со всеми его монструозными образами и абсурдными чудовищами типа живущего в лесу Стригача, который стрижет детей и ест их волосы, — это прежде всего попытка Андрея не то чтобы смириться с гибелью матери — совсем неподходящее слово. Скорее осознать произошедшее, разобраться в себе и понять, что смерть, какой бы ужасной она не казалось, это естественная часть жизни. Более того — она и повышает ее ценность. Отправляясь туда, не знаю куда, Андрей все же находит свой условный «волшебный артефакт», который, однако, не приносит ему ни богатства, ни любви, ни полцарства в придачу — только ответы на вопросы. Можно ли размениваться чужими жизнями? Будут ли неупокоенные призраки-воспоминания довлеть над тобой, если вовремя не отпуститьих? Впрочем, главный урок притчи, которая вдруг материализовалась, Андрей, лучше других воспринимающий все творящиеся «странности», усвоил почти сразу. Лишь оказавшись в мире смерти, встретившись с ней лицом к лицу (а лики ее многочисленны), можно по-настоящему начать ценить жизнь. В этом глобальная метафора и суть всего романа Аси Демишкевич, но в особенности — сказки сказок, которую в финале расскажет Андрей.