Сам не плошай

• Надя Алексеева. Полунощница — М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2024. — 409 с.

Читатель наверняка помнит строчки из рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда»: «Не истина, а вера вам нужна — вера в чудеса». Главному герою «Полунощницы», наоборот, нужна истина — чудесам он и так чересчур доверяется. После смерти бабушки москвич Павел находит странное письмо, где сказано, что ее пропавший во время Великой Отечественной брат, в гибель которого она не верила до последнего вздоха, найдется на острове Валаам, ведь раньше там был расположен «интернат» для ветеранов ВОВ и их семей. Отправившись туда волонтером, Павел узнает даже слишком много нового: и о судьбе пропавшего родственника и его детях, и о монастырской жизни, которая не так уж благочестива и одухотворена, как может показаться. Главный герой хочет закончить поиски как можно быстрее, но процесс затягивается: местные то ли ничего не знают, то ли не хотят говорить. Вот Павел постоянно и «психует», обещая себе бросить все и вернуться домой (его ждет интересный оффер с отличной зарплатой — и это «только в начале»), так что удерживают на острове его в основном две вещи: волнотерка Ася, в которую он, похоже, влюбился, и Валаамский старец. К нему Павел попасть особенно жаждет — ведь тот даст ответы на все вопросы и поможет разобраться в себе, утихомирить бушующую совесть: Павел когда-то стал виновником автомобильной аварии, и эта ноша давит на него до сих пор. Да только сможет ли старец, отец Власий, помочь с этим?

Павел знал, что нет никакой загробной жизни, но отпевание устроил, как бабе Зое привычнее, «по религии». Петин портрет она всю жизнь возле иконы держала. Кажется, тоже Богородицы. Наверное, ее и при жизни тревожило письмо с Валаама, которое Павел нашел в бардачке «Победы». Почему же она ничего не сделала, чтобы найти родню? Забрать Петиного сына к себе? Дед отговорил, что ли, ехать? Дед точно знал, что Петя погиб на войне. Не поверил письму?

Завязка дебютного романа лауреата премии «Лицей» Нади Алексеевой похожа на детективную, но не стоит принимать это за чистую монету, ведь «Полунощница» — в первую очередь роман о связи поколений. Это своего рода семейная сага, написанная на новый лад, в духе «прозы тридцатилетних», где личностные истории важнее всего остального, а сопричастность «герой-читатель» правит бал. И даже несмотря на то, что Алексеева постоянно вырывает читателя из настоящего и возвращает к событиям довоенного и военного прошлого (они связаны с пропавшим родственником и его сыном), в центре повествования остается именно Павел, сражающийся со своими страхами и комплексами. Его решение отправиться на Валаам — попытка закрыть некий, если угодно, гештальт, который не дает покоя: с одной стороны, он связан непосредственно с упомянутой аварией, с другой — с пропавшим родственником; при смерти бабушка даже стала называть Павла его именем.

«Полунощницу» в целом можно назвать герметичным психологическим триллером, где важна и внешняя герметичность (пребывание героя на острове), и внутренняя — Павел решает прежде всего свои психологические проблемы, которые в специфическом социуме Валаама только обостряются, От себя убежать сложнее, чем с острова — последнее герой может запросто сделать несколько раз, однако постоянно останавливается, понимая, что еще не нашел ответы на все вопросы. Впрочем, самое сложное испытание для Павла — принять правду о пропавшем родственнике и встретить его сына, который не желает иметь ничего общего со своей «семьей». И если он отказывается пускать корни в настоящее, то корни Павла, наоборот, давно вырваны из исторического прошлого, но по мере сюжета постепенно вновь врастают туда — и процесс этот достаточно болезненный.

Павел задумался, а не лучше ли ему переселиться в гостиницу. Вроде она открыта. Взять оттуда такси, доехать до старца, потом сразу в Москву. Без камней и огородов. Вспомнился разговор с администратором: забирая его анкету, она намекнула, что волонтеров и трудников старец скорее принимает и благодати больше. «Старца расспросите, осторожненько, не наседайте. Отец Власий все увидит, точно вам говорю, — запнулась. — И молитесь, в общем, у икон. Это работает». Как молиться? В какую сторону? Со злости Павел бросил как попало коробки и, пиная шишки, спустился в бухту. Ближе к воде разговор уже был не слышен. Ладога качала белые льдинки. Камни казались плоскими, с них была смыта почва — тоненький слой, пришитый мхами, укрепленный соснами, приколоченный монастырскими постройками. Пожалел, что не взял тот полосатый камешек с поля.

Герой оказывается втянут в мир, где вера в чудо и провидение порой сильнее рациональных аргументов, и сам попадает в эту ловушку — его стремление встретиться с отцом Власилием со временем принимает чуть ли ни маниакальный характер, и однажды, буквально оказавшись у его порога, Павел долго возмущается, что старец отказывается его принять, хотя других в этот день принял. Измотанный непривычной жизнью монастырского волонтера, потерявшийся в собственных мыслях и первую половину текста тщетно ищущий хотя бы какие-то следы бабушкиного брата, Павел впадает в некую одержимость, от полного погружения в которую спасает малая оставшаяся связь с реальностью — ждущий в Москве выгодный оффер, Ася и поступки других обитателей Валаама, которые напомнят, что вокруг — не мир, сошедший с золотых икон, а та же столица со слабостями и пороками ее жителей, просто обернутыми в красивые церковные слова (автор, кстати, не перегружает текст специфической лексикой, но дает понять, что валаамская речь отлична от мирской). Надя Алексеева как бы напоминает и Павлу, и читателю, что, несмотря на обилие церковных символов и правил — а с фактурой романа автор поработала тщательно, — главного героя окружают прежде всего сломанные люди со своими травмами и тараканами: кто-то из них был алкоголиком, кто-то не готов простить родственникам ошибки далекого прошлого, а кто-то сдается под натиском тяжелого и непривычного физического труда. Многие валаамцы, каждый по своим причинам, способны на поступки далеко не святых: они будут красть деньги, грязно ругаться, поджигать дома и задумывать недоброе по отношению к друг другу.

— Ты что же это, мразь, хочешь сказать, что я помойку за так разгребал?
— Напрасно, брат Семен, сквернословишь. За помойку все грехи спишутся. И тебе, и родителям. — Эконом встал, нарочито долго крестился на образ в углу, поклонился до пола и собрал облетевшие лепестки герани в карман. — Батюшка твой, он ох как в молитве нуждается. Ох как нуждается.
Семен скинул со стола все, что загребла рука: калькулятор, листы бумаги, печать. Эконом успел схватиться за клавиатуру. Монитор, дернувшись, устоял.
— Я вам устрою! Не отмоетесь. Некоммерческая ваша организация и ИП гребут деньжищи, мы с ребятами за гроши вас обслуживаем, вам все мало. Где, где мои деньги?
Семен кружил, переворачивал стулья, выдергивал ящики. Эконом не двинулся с места. Денег в комнате и правда не обнаружилось. Все знали, что у эконома есть сейф, но где он спрятан, говорили разное. Портрет патриарха, на который Семен так рассчитывал, прикрывал белую стену.

Чем больше ждешь чуда, которое никак не случается — тем радикальнее потом действуешь сам. Мир «Полунощницы» — мир картонной, наигранной и формализованной церковности, где отец-эконом может не заплатить обещанного за работу, сославшись на то, что и так воздастся; это мир фарисеев, где к пониманию истинной веры — смирению, прощению — приближаются лишь несколько героев: Ася и отец Власий. И поскольку Павел фиксируется именно на двух этих персонажах, все, происходящее с ними — тут нужно говорить аккуратно, это территория спойлеров — так или иначе отражается на его психологическом состоянии И в конце концов он тоже приходит к заветным — смирению и прощению. Прежде всего — прощению себя самого. Проводя их через череду невзгод и трудностей — что в военном прошлом, что в мирном настоящем, — Надя Алексеева дарует своим героям очищение души, а читателям показывает, что оно всегда добывается усердным трудом — зачастую психологическим, — а не одним только чудом.