Просто игрушка

• Вика Войцек. Я, собачка. — М.: Самокат, 2023. — 240 с.

Марине восемь лет. В большой город она отправилась одна, без мамы. Сопровождал ее Толстый Дядя — девочка не знает его имени. Но на вокзале большого города Толстый Дядя теряется в толпе. Зато Марину забирает к себе домой Ангелина — или просто Бабочка. Марина не сопротивляется, ведь Ангелина представилась подругой Толстого Дяди. К тому же, с ее слов, нужно просто немного подождать, ведь мама скоро приедет. А пока не жить же на улице? И вот Марина начинает постепенно привыкать к жизни в квартире, пахнущей медикаментами: жарит яичницу, помогает по дому и жует мармелад (такой, кстати, покупала и мама, нарезала дольками). Потом Марина знакомится с Сашей, еще одним ребенком — его она называет Бумажным Принцем — и узнает, что в квартиру Ангелины часто приходят чужие люди, чтобы купить старые плюшевые игрушки. Сейчас, например, здесь продается собачка с золотыми кудрями восьми лет отроду. Излишних комментариев, пожалуй, не требуется.

Литературный редактор Вика Войцек дебютирует в большой прозе и открывает дверь в мир литературы, можно сказать, с ноги — шутки шутками, но роман выходит действительно крепким и запоминающимся по многим причинам. «Я, собачка» — книга совершенно не детская, очень страшная и напряженная, но не в «классическом», привычном для читателя смысле. Это не хоррор, не мистика — и тем более не «кровь-кишки». Роман прежде всего посвящен социальным ужасам: взрослым, теряющим работу и спивающимся; детям, ежедневно пропадающим в больших городах; людям сомнительных помыслов, тем самым скупщикам и продавцам «игрушек». 

К последним и относится Ангелина: уже долгое время она похищает детей, чтобы потом продать в интернете под видом ненужных плюшевых собачек, крокодилов и жирафов. Именно такая судьба ждет Марину, такая же ждала и Сашу (Бумажного Принца), но он вовремя сбежал, выпрыгнув из окна — получил серьезные повреждения. Теперь, и без того травмированный маминым внезапным алкоголизмом и избитый ее бесконечными ухажерами, он еще сильнее обозлился на весь мир. Теперь Ангелине приходится присматривать за ним, потому квартира и пахнет медикаментами — а могла бы вышвырнуть на улицу. В Ангелине можно разглядеть и что-то хорошее: над похищенными детьми она не издевается — спокойно разговаривает с ними, кормит мармеладками, а порой и вовсе сомневается, верный ли выбрала жизненный путь. 

Это если пересказывать содержание романа в лоб. Однако Вика Войцек говорит о всем социальном очень тонко, практически полунамеками: это не крик в рупор с центральной городской площади, а таинственный вкрадчивый шепот. 

Проблемы начались, когда Принц не нашел свой телефон — последний подарок, который бабушка сделала перед тем, как уснуть насовсем, — внутри которого умещалась вся его жизнь. Он виновато признался маме в том, чего не совершал — будто сам и потерял, пока пытался сунуть за шиворот лучшему другу горсть сухого песка. Обнимавшая бутылку мама встала на расшатанных коленках и ударила, вложив в ладонь скопившееся в ней разочарование. Она била и била, пока не начала смеяться чужим голосом и булькать, как старый чайник. Принцу показалось, что маму подменили. На слишком похожей женщине давно не было знакомой белой рубашки с ласточкиным хвостом под горлом, она не собирала волосы в косу — и те топорщились усталым веником. Она даже забыла любимую помаду с зайцем, заменив ее другой, некрасивой и яркой.

Все реальные люди и предметы в голове Марины становятся сказочными. Начинается детское мифотворчество, в бурном алхимическом процессе которого чужая тетя «коза Анька» становится Рогатой Королевой, а у Ангелины-Бабочки вырастают крылья, и она превращается в Крылатую Принцессу. Детали здесь — кирпичики того мифа, в который героиня погружает и себя, и читателя. Это, пожалуй, главная особенность книги. На уровне тем текст острый и болезненный, на уровне описания событий глазами ребенка — намеренно наивный и волшебный. Марина живет образами и транслирует читателю мир с помощью них и, что интереснее, искажает реальность, путает значения сложных слов и понятий, но не видит в такой причудливой трактовке происходящего ничего странного. Например, мама принца работает в банке — «почти стеклянной, куда люди по заветам родителей складывают деньги», а вскоре банка разбивается. «Я, Собачка» — история в первую очередь о личном, и только во вторую — о социальном.

Мама Принца работала в банке — почти стеклянной, куда люди по заветам родителей складывают деньги, — и он до сих пор помнит ее в белой рубашке и шейном платке, похожем на острый ласточкин хвост. Она гордо носила длинную черную косу и подкрашивала губы помадой с перечеркнутым наискось зайцем. Принц улыбался, чуть вздернув один из уголков губ, вспоминая это. Марина же чесала нос, в очередной раз ничего не понимая: права была ее мама, в маленькой голове и помещается мало. Но банка разбилась, вышвырнув на улицу маму, и та застряла в доме, будто забыла, как оттуда выходить. Она призраком перелетала из комнаты в комнату, частенько приклеивалась к кухонному подоконнику и смотрела через заляпанное стекло на трамвайные рельсы. А затем почему-то злилась и, резко зашторив огорчившее ее окно, склонялась над столом. Ее сложенные в замочек руки тряслись, подбородок намокал, а на мутной, в выцветший цветок скатерти собиралась небольшая соленая лужа. Принц обнимал маму, казавшуюся такой маленькой, зарывался в ее уже не собранные волосы, но она обращалась статуей. А статуям, даже очень красивым, нет дела до окружавшего их мира.

Эстетически роман напоминает «Голову-ластик» Дэвида Линча за вычетом абсурда и пугающей, сюрреалистической, порой отталкивающей образности. Сравнение может показаться неожиданным, но Вика Войцек так же, как и режиссер, уверенно и неспешно погружает читателя в особую тревожную атмосферу. И именно поэтому читатель начинает сомневаться в доброте намерений Ангелины и других взрослых. Рождаются пугающие догадки: получается, Марину действительно собираются продать застенчивому с виду извращенцу? Получается, Ангелина уже не первый год похищает детей и участвует в преступных схемах? Как только догадки подтверждаются, становится ясно, что семена тревоги и сомнений автор разбрасывала с первых страниц: скрипучие перчатки, царапающие кожу ногти, неприятное, режущее слух «Геля» (сокращение имени Ангелина), вены «цвета спелых слив». Все эти детали трудно не заметить. Однако они так органично вплетены в художественный мир текста, что не сразу догадываешься, к чему такая концентрация авторского внимания на них. Как обычно говорят? Моргни два раза, если что-то идет не так. Вика Войцек моргает не прекращая. Вся псевдолюбовь, которой окружают Марину, похожа на картонные декорации — хлипкие, зато красочные. Взрослый читатель понимает это уже с первых строк, видит, в чем подвох, а потому картонная забота шатается на сильном ветру, пока не разваливается окончательно. Вика Войцек намерено дает взглянуть на реальный мир сквозь щели между декорациями: заостряет внимание на взгляде «коллекционера игрушек», оставляет на столе, казалось бы, безобидное письмо, а на заднем сиденье такси — плюшевого мишку пропавшего мальчика. 

— Мариш, Лешик — таксист, — спокойным, чуть потеплевшим голосом ответила Бабочка, удерживая за кольцо подвешенного медведя.— Я давно знаю его. И доверяю. Человека честнее еще поискать надо, понимаешь? За день к нему в машину садится не один десяток людей. Но я спрошу, видел ли он того мальчика. Можно посмотреть плакат?

Чудесным образом взрослые находили логичные следы, ведущие к разгадкам. И все становилось простым, понятным и совсем не страшным. Это не привидение, а пиджак на стуле. Это не рука мертвеца, а яблоневая веточка. Это не похититель, а таксист, в машину которого когда-то сели Ванечка и его мама. Порой разгадки лишали мир волшебства. Но сейчас они стирали пыльные следы страха. Марина протянула листок развернутым Ванечкиным лицом, но почти сразу его вернули вместе с медведем ― видимо, чтобы все улики хранились в надежном и верном рюкзачке.

Чем дальше в лес, тем больше неслучайных взглядов, жестов и слов. Сначала их замечает читатель, потом — героиня. И все страшнее и страшнее за отважную Марину, которая сумела привнести свет мечтаний даже в черные сердца черных обителей черной квартиры. Возможно, она еще спасет себя и Бумажного Принца. Как знать! Ведь зло прикидывается добром (как скупщик игрушек и его «деловой партнер»), а добро отчаянно хочет быть злом (как Саша-Принц) — хотя, говорить о «черном» и «белом» в контексте романа Вики Войцек не совсем правильно. Будут моменты, когда даже похитительнице-Ангелине, уволившейся с работы, захочется посочувствовать: то ли потому, что она и вправду запуталась, то ли потому, что таковой ее видит Марина. Ребенок способен проникнуть в суть проблем, которых не понимает, лучше взрослого.