Миссия «стать человеком» провалена

• Андрей Рубанов. Человек из красного дерева. — М.: АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2021. — 512 с.

Роман Андрея Рубанова «Человек из красного дерева» вошел в длинный список «Большой книги» 2021 года, но в шорт-лист не попал. Отзывы читателей разделились на резко негативные, высмеивающие «новую историю о Буратино» и хвалебные, отмечающие обращение автора к теме славянского язычества и современности.

Действие этого остросюжетного фантастического романа происходит в подмосковном городке. Сначала никакой фантастики, лишь будни уголовного розыска: в собственном доме найден мертвым профессор, который занимался коллекционированием резных древнерусских скульптур. Из его коллекции украдена голова деревянной Параскевы. Старичок, который очень дорожил ею и даже хранил в стеклянной витрине, был знаменитостью города, поэтому для милиции Павловска найти вора и убийцу становится делом чести. Поиск и поимка злодея — это основа сюжета, но как только становится понятно, кто преступник, эта линия перестает быть главной, оставаясь подобием маленького огонька горелки, подогревающей основное блюдо.

Мы знакомимся со многими жителями города и его окраин — с операми, работягами, стариками. С бойкой продавщицей, к которой раз в неделю съезжаются жители окрестных полупустых деревень. В городе есть деревообрабатывающая фабрика, на которой работают десятки мужиков, и вместе с ними за станком стоит главный герой и рассказчик этой истории — Антип Ильин.

Всегда интересно — как писатель решает, что будет вести повествование от первого лица, станет своим персонажем? Можно ведь и не быть им, но дышать ему в затылок и даже просто весь роман не вылезать из его головы и при этом писать: «он подумал», «он шагнул». Но автор делает этот шаг внутрь героя, сливается с ним, принимает необходимые ограничения — невозможность представить всю историю целиком, перелететь мгновенно в другое место. «От первого лица» чаще всего предполагает, что рассказывающий герой либо предается воспоминаниям (а раз он все это помнит и рассказывает, то он, как минимум, жив), либо он их записал.

Весь роман «Человек из красного дерева» представляет собой монолог Антипа Ильина, но откуда доносится этот голос, понимаешь только в конце романа, причем даже не из последних строк, а в совокупности — после прочтения всего текста.

«Меня зовут Антип Ильин», — повторяет герой в начале нескольких первых глав, словно боится, что читатели не расслышали или забыли. Уже от этого деревянного повторения становится понятно, что с ним, Антипом, не все в порядке. Туповат он, что ли? А может, нездоров. Рассказывает неспешно, обстоятельно. Любит перечислять мелочи, технологии изготовления вещей, приводить списки предметов. Когда описывает себя — формируется образ какого-то старовера или сектанта. И по сути, он и его народ таковыми и являются. Только эта секта откололась не от православной религии, а от мира изделий рук человеческих: они — ожившие предметы церковного искусства. Антип и его братья 300 с лишним лет назад были храмовыми скульптурами, стояли на капищах или в полутемных нишах и благосклонно принимали прошения и дары. Но времена изменились, и истуканов было велено из храмов изгнать — порубить или сжечь. Это исторжение из лона церкви стало для деревянного народа своеобразным рождением в другую жизнь. Некоторые из тех, кому удалось закатиться в сугроб или избежать топора благодаря прихожанам, просто встали и пошли. Пошли к человеку в прямом и переносном смысле — жить среди людей и становиться людьми.

Главный конфликт этого романа — желание деревянного народа стать людьми. Практически совершенные существа, они болезненно переживают, что не умеют плакать и умирать (и тут напрашивается сравнение вовсе не с Буратино, а с Электроником). Умные, ничего не забывающие, богобоязненные, выносливые и красивые деревянные люди очень похожи на настоящих: если не знать об их особенности, никогда не догадаешься, что перед тобой истукан. В романе даются многочисленные подробности устройства этих существ, но все равно многое остается непонятным. К примеру, хотелось бы знать, пахнет ли от них на солнце деревом, мягкие ли они на ощупь, а если нет — то как они улыбаются, открывают рот? Так или иначе, живые люди для деревянных истуканов (как они себя сами называют) — идеал, и они столетиями работают на благо человечества и во имя Бога.

Помимо глубокой веры, истуканами движет желание восстановить свой народ (поднять всех, кто еще не поднялся, был разбит на куски, стоит в музее, валяется на старом чердаке). 

Так постепенно обрисовывается круг участников действия — компания деревянных истуканов разного пола и возраста, разыскивающих деревянные скульптуры, и люди, расследующие уголовное преступление, прямо или косвенно заинтересованные в его раскрытии. Интересно и в деталях рассказывается о вполне успешном поиске преступника, о камере предварительного заключения, допросах. Со знанием дела показаны характеры простых жителей города — на первый взгляд безобидные, они зациклены на собственных семейных бедах, пьянстве, под мешковатой одеждой работяги у такого рядового человека спрятан острый нож, а в душе — готовность предать. 

К слову, мужчины (как люди, так и нет) в романе очень фактурные, правдоподобные и живые (особенно те, которые деревянные). А вот женщины — декоративные, плоские. Можно даже сказать, что две трети романа, пока детективно-фантастический узел еще затягивается, текст захватывает. Но увлекательность и остросюжетность пропадают, как только в нем появляются главные «сильные» женщины — Мара и Дуняша. Шаблонные описания женской красоты и женских чаяний деревянных истуканш наводят на мысль, что это может быть приемом. То есть деревянные женщины у Рубанова получились вполне деревянными, а вот деревянные мужчины — страдающими, глубоко мыслящими. 

Неоднозначна тема детско-родительских взаимоотношений в этой истории. Деревянные существа не могут иметь детей. Когда скульптура оживает, она сразу становится человеком среднего возраста. А тот, кто сумел оживить и поднять своего брата, первое время опекает его как родитель. И не всегда восставший благодарен за свою новую жизнь. Фраза «Я тебя не просил меня поднимать» звучит в романе не раз. 

Но однажды в силу обстоятельств среди истуканов появляется ребенок, который не может жить в человеческом мире самостоятельно, который никогда не вырастет. Как общаться с вечным ребенком — бесстрашным, наивным? Антип пытается, как может, воспитывать свою новоиспеченную дочь. Он переживает за нее, но эта тревога возникла не потому, что он сам изготовил из дерева скульптуру, из которой поднялась девочка. Ему просто назначили Дуняшу дочкою — так сказал более старший брат. Поэтому новоиспеченный отец выполняет поручение — предостерегает, защищает, но делает это без капли любви. 

А любить деревянный истукан, оказывается, тоже может — в романе рассказывается и о безнадежной любви к женщине из плоти и крови, и о взаимной, без всяких секретов. 

Разворачивая перед нами детективную историю, Антип Ильин раскрывает и свою внутреннюю жизнь, терзания по поводу собственных страстей, гнева и нерациональных поступков — это ли не мысли живого человека? Вспоминает всю историю «деревянной России», свидетелем которой он был на протяжении трехсот лет. И это тоже очень интересная тема романа — жизнь древоделов, их нужность государству, важность их работы. Искусный рабочий для Андрея Рубанова сродни творцу. Он вкладывает часть энергии — «невмы» — в дела рук своих, и творение становится чем-то большим, чем просто предмет. По опыту деревянного народа, оживают, «поднимаются» только те истуканы, в которых было вложено много молитвы, страсти или творческой энергии.

Концовка романа вполне закономерная, но до последней минуты хочется верить в лучшее. Да, жизнь такова: опера — не дураки, никто не спасет истукана, даже если он очень-очень добрый, остаются жить те, кто этого вроде бы и не заслужил, но в ком больше «невмы», практичности, хитрости. 

Именно из-за того, что одни герои исчезают, а другие остаются и живут, создается ощущение, что существует продолжение этой истории — пусть даже только в проекте. Последние строки романа создают интересный эффект. За время чтения свыкаешься с монотонным голосом рассказчика, да что уж там — сживаешься с ним. Но под самый конец из-за сюжетного поворота возникает желание немедленно выпрыгнуть из этой капсулы, с помощью которой ты на протяжении пятисот с лишним страниц погружался в довольно мутные глубины человеческих страстей, оставаясь чистым. 

Вопрос «зачем становиться человеком?» при этом остается открытым.