Андрей Рубанов, Василий Авченко. Штормовое предупреждение

• Андрей Рубанов, Василий Авченко. Штормовое предупреждение. Роман больших расстояний. — М.: Молодая гвардия, 2019. — 212 с.

Перед читателем — творческий эксперимент, первый совместный роман известных писателей, финалистов и лауреатов крупных литературных премий Андрея Рубанова и Василия Авченко. «Штормовое предупреждение» не просто так носит подзаголовок «Роман больших расстояний»: его конфликт основан на противопоставлении Санкт-Петербурга и Владивостока. 6 538 километров по прямой — именно такое расстояние разделяет влюбленную пару, главных героев произведения. 

 

4

Утром сели завтракать, Варя сделала горячие бутерброды, сама разыскала всё нужное, сама разобралась с плитой и сковородкой.

Оказалось, вчера мы уничтожили не всё содержимое холодильника.

Готовить Варя умела, и это ей шло, бутерброды получились отличными, со странным вкусом, — настоящая инопланетная пища, приготовленная руками инопланетянки.

Она смотрела, как я жую, и слушала мой рассказ про то, что бухту Золотой Рог китайцы называют «залив трепанга», и что трепанг у китайцев — деликатес, и что я её обязательно угощу трепангом, — короче, нёс какую-то чепуху, а она смотрела и рассеянно улыбалась, отводя иногда глаза.

Это было приятно, вот так сидеть утром, после наполовину бессонной ночи, вдвоём — мужчина и женщина — и утолять голод; сидеть по-взрослому, как сидели наши матери и отцы, а до них ещё миллиарды других таких же.

Она дождалась, пока я прожую последний кусок, а потом объявила, что уезжает.

— Я должна была сказать раньше. Папа вчера звонил. Сказал, что я пойду в академию на платной основе...

Я успеваю подать документы... Дорого, но папа сказал, что потянет... Это уже сейчас надо всё делать, документы собирать... И ещё — он отдаёт мне свою квартиру...

Я дожевал, кивнул.

— Хороший у тебя папа.

— Ну, — хладнокровно ответила Варя, — он никогда не был особо щедрым. Это мать на него надавила, сто пудов...

— А вчера нельзя было сказать? — спросил я. — И не гнать пургу? Насчёт тёмного страшного города, в котором тебе одиноко?

— Я не врала, — ответила Варя. — Я не хочу тебе врать. Я бы хотела, чтобы между нами всё всегда было честно.

— Уже не важно, — сказал я. — Какая разница, если ты уезжаешь?

— Витя, — с отчаянием сказала Варя, — хочешь — вместе поедем? У меня есть деньги, нам хватит на два билета и ещё останется!

— Стоп, — сказал я. — Ты о чём?

— О нас! — заявила Варя. — Ты предлагал мне жить вместе — вот! Будем жить вместе! Только не здесь. Ты же в Петербурге не был, ты ничего не видел! Тебе просто надо приехать и посмотреть! Там куча возможностей! Найдёшь себе нормальную работу, учиться пойдёшь...

— У меня нормальная работа.

— Какая? — спросила Варя с тоской. — Продавцом на авторынке?

— Да, — ответил я. — Именно. Других вариантов нет. Искал — не нашёл. Официантом ещё звали, но я подумал и понял, что это не моё. Таксовать — тоже.

— Если здесь не нашёл — значит, надо в другом месте поискать!

— Я не хочу в другом месте. Мне тут нравится. Ну а потом, резина — это не навсегда. Замутим с парнями ещё что-нибудь. Когда поднимусь, решу все свои проблемы — тогда, может, и науку вспомню. Понимаешь, никто не знает, что происходило в Приморье в Средние века, — ни русские, ни китайцы. Даже Арсеньев не разобрался. А я разберусь. Так что в другом месте я не хочу искать, здесь — моё место.

Варя посмотрела с осуждением.

— Тебе нравится мотаться ко мне за сто пятьдесят километров? И ещё на пароме, который ходит два раза в день?

— Во-первых, не два раза, а четыре. Во-вторых — я к тебе и за триста километров поеду. И за тысячу. В-третьих, в твоём Петербурге концы такие же. Я посмотрел в Интернете — город огромный, не меньше нашего. У нас паромы не ходят, а у вас мосты разводят. Не успеешь — тоже надо до утра ждать...

Про разводные мосты я вычитал действительно в Интернете и несколько видео посмотрел; но, в общем, мало что понял.

Разводные мосты выглядели архаично. Морально устаревшие сооружения. Как старинные городские ворота.

Чтобы прошёл какой-нибудь парусник — надо поднять по тревоге половину города. Неэффективно, невыгодно. Но красиво.

— Это нельзя сравнивать! — с жаром возразила Варя.

— Почему? Там город, тут тоже город — почему нельзя сравнивать?

Тут нас прервали; явился Димас — постучался в дверь.

Мы с Варей спохватились, вспомнили про трусы и майки.

Димас выглядел угрюмым, виноватым и замёрзшим.

Я его не ждал и имел полное право послать подальше в столь раннюю рань, но не смог: выяснилось, что девушка, у которой Димас ночевал, выставила его в шесть утра, убежав на работу в порт.

Чтобы не беспокоить нас с Варей, Димас добрёл до ближайшей закусочной, дождался, пока она откроется, и там торчал всё утро за стаканчиком кофе; наконец, ему надоело ждать и кофе тоже надоел, и мой друг решил, что десять утра — вполне приличное время, чтобы нарушить покой двоих влюблённых.

Варя не смутилась, наоборот, появление третьего лишнего её обрадовало, она поправила волосы и поздоровалась, дружелюбно помахав ладошкой.

— А вы что, — спросил Димас, изучая нас обоих, — уже ругаетесь?

— Нет, — сказал я, — с чего ты взял?

— За дверью было слышно. Вы не ругайтесь, — посоветовал Димас, — сейчас немодно ругаться. Сейчас время такое, что надо договариваться

— Вот, — сказала Варя и оглянулась на меня, — послушай своего умного друга. Надо договариваться.

— О чём? — спросил я. — Уже всё решили.

— Я зову его с собой, — объяснила Варя для Димаса.

— Ага, — сказал Димас, — а он — не хочет?

— Нет. Говорит, ему тут хорошо.

— Ну, — сказал Димас, — ему тут реально хорошо. И мне тоже. Иначе б мы тут не жили, с видом на Амурский залив. А ты его — навсегда зовёшь или так, посмотреть?

— Сначала посмотреть. Понравится — останется.

Димас подумал и сказал:

— Посмотреть — я бы съездил.

Я начал злиться.

Я начал злиться давно, ещё когда Варя стала улыбаться Димасу. Но сейчас уже с трудом сдерживался.

— Эй, — сказал. — А ничего, что я тут рядом сижу?

— Ничего, — благосклонно ответил Димас. — Мы
же не о тебе говорим. А о Петербурге. Понимаешь, Варя, — он повернулся ко мне спиной, — нам бывать в Москве и Питере незачем, потому что никаких дел у нас там нет, а просто так ездить, типа туристами, некогда и дорого. В Москву билет стоит 15 тысяч в один конец, и лететь почти девять часов. А, например, в Сеул мы летаем за два часа и за восемь тысяч рублей, и виза не нужна. Я вот в прошлом году в Корее был, могу фотки показать. Теперь хочу в Японию, но там дорого... Проще в Пекин.

Я перестал злиться.

А Димас продолжал, глядя на Варю и вертя в воздухе рукой, как будто взбалтывая коктейль, — чёртов бармен.

— Ты не думай, что мы тут, типа, такие дикари, ходим в шкурах из тигров, в тайге шишки собираем и ничего не хотим знать про Москву с Питером. Наоборот, хотим! Я бы и дальше съездил. В Европу. Лондон хочу посмотреть. Я викторианский стиль люблю. И Барселону ещё. Но это мне просто не по карману. Это далеко. На обратной стороне глобуса.

— Как хотите, — сказала Варя. — Моё дело — предложить.

— Без обид, — мирно предупредил Димас.

— Конечно, — сказала Варя. — Только ты меня не убедил. Чай готов, тебе наливать?

Мы говорили о чём-то ещё, сменили тему, — говорил в основном Димас, а я молчал, думая о совершенно посторонних вещах — о разбитой машине, о том, что отец будет недоволен, когда узнает, что я стырил у него лодку, и придётся выслушивать от него неприятные слова, вроде «купи свою, мою не трогай».

И то, что я впервые за сутки вспомнил про мёртвую машину, про обязательства, — меня разозлило.

Очень хотелось и дальше пребывать в забытьи, в розовых соплях.

Ещё хотя бы день, а лучше три дня — ни о чём не думать, не расставаться, никуда не выходить, просто быть вдвоём.

Я посмотрел на Димаса, на Варю, отвернулся к окну и молча пообещал себе, что обязательно повторю этот день и эту ночь — ещё раз проживу эту невесомость, полную свободу.

Вдвоём с ней, с Варей.

Если она уже всё решила, если уедет — я переживу.

Не знаю как — но переживу.

Разочарование и обида накрыли меня: как будто упал в ледяную воду. В ушах гадко свистело.

Они о чём-то переговаривались, чай пили и даже, по-моему, анекдоты рассказывали, а я не слышал ни слова.

Один раз в жизни влюбился по-настоящему, а всего удовольствия вышло — несколько дней.

И я прервал их веселье, кашлянул, повернулся к Варе:

— Так чего? Ты уже купила билет?

Варя осеклась.

— Нет ещё.

— Мы засиделись, — сказал я. — Время — третий час, пора двигать. Собирайся.

Она, конечно, всё поняла, возражать не стала, попросила Димаса отвернуться и оделась в пять минут.

Мокрые свитера мы вчера повесили сушиться на батарею, но отопление отрубили ещё в апреле, — они высохли не полностью. Когда я натянул свой — задрожал в ознобе, но мне это даже понравилось.

Пусть всё будет плохо.

Пусть шмотки будут сырые, пусть любимая навсегда исчезнет.

Пусть разразится шторм, пусть ураган смоет с земли всё и вся. Мне наплевать.

Мы потратили много времени, добираясь до Моргородка; Димас, джентльмен и умница, и тут мне помог.

Я заплатил за причал, потом вытащил из лодки пустые канистры, и мы метнулись на заправку — рядом, через железнодорожный переезд только перепрыгнуть. Залились, заодно я в качестве доброго жеста заправил букашку Димаса, хотя он возражал.

Ветер стал крепче, и я понял, что моряцкая чуйка не обманула: шёл шторм.

Ни о какой гонке «по стеклу» уже не могло быть и речи.

Вода в заливе шла рябью и потемнела, и небо тоже изменило цвет — тёмная полоса надвигалась с юга.

— Димас, — сказал я, — брат, ты лучший. Спасибо тебе за всё.

— Отойдём, — сказал Димас, оглядываясь на Варю.

Мы сделали пять шагов в сторону.

— Что у вас случилось? — спросил Димас шёпотом.

— Всё случилось, — угрюмо ответил я. — Она улетает. Остаться не хочет.

— Лети с ней!

— Куда? — спросил я. — В Петербург? Ты дурак, что ли? Что мне там делать? У меня тут работа, у меня тут всё. Никуда не поеду. Отвезу её сейчас домой — и на этом стоп. Разойдёмся, как в море корабли.

— Сам ты дурак, — сказал Димас. — Поговори с ней, предложи повременить...

— Не получится. Ей надо поступать в институт.

— Ну и отлично, пусть поступает! Поступит — вернётся. А ещё красивее будет, если ты к ней! Где-нибудь в августе! Денег как раз накопишь..

— Ага, — сказал я. — Накопишь тут.

— Короче, — сказал Димас, — ты не прав. Девочки любят, когда их добиваются. Вообще, она классная, это да. И она тебе подходит. И ты ей нравишься. Ты ей интересен. Может, это твой шанс, брат? Не упусти его. Не упусти.

И он повернулся к Варе и помахал рукой.