Я на тебе, как на войне

  • Салли Руни. Разговоры с друзьями / пер. с англ. А. Бабяшкиной — М.: Синдбад, 2020. — 320 с.

В каком-то смысле русскоязычному читателю повезло больше, чем читателям оригинала. Издательство «Синдбад» выпустило оба романа Руни в обратном порядке: дебютные и пока лучшие «Разговоры с друзьями попали на полки книжных магазинов на полгода позже «Нормальных людей». За это время издатель поработал над ошибками, и вместо Александры Глебовской, которой переводить Руни «было никак» (очень ее понимаю), за перевод «Разговоров» взялась редактор Анна Бабяшкина — фанат творчества ирландской писательницы.

Прозвучит удивительно, но отношение переводчика к оригиналу сыграло заметную роль: Бабяшкиной удалось не только бережно передать полный нюансов, акцентированных деталей и при этом лаконичный практически до сухости стиль Руни, но и сделать контекст и отсылки к массовой и «высокой» культуре понятными для российского читателя. Кроме того, в дебютном романе Руни не просто фокусируется на отношениях главных героев, но не забывает и о героях второстепенных: если в «Нормальных людях» только маму Коннела можно было назвать характером в древнегреческом смысле, то есть запоминающимся персонажем со своими желаниями, мотивацией и недостатками, то в «Разговорах» «объемны» все герои из ближнего к основной паре круга.

Это не отменяет того, что перед нами, в сущности, опять тот же самый любовный роман с характерными для жанра приемами: многостраничными (и удручающе скучными) постельными сценами и долгими разговорами о чувствах.

Завязка интригует. Есть две подруги—поэтессы и писательницы Фрэнсис и Бобби. Бобби — идейная социалистка и феминистка, импульсивная и чувственная, Фрэнсис — сдержанная и холодная, она вроде как тоже разделяет идеал социальной справедливости, но не желает делать что-либо конкретное в этом направлении. На одном из поэтических вечеров героини встречают фотографа Мелиссу, которая хочет написать о них репортаж в модный журнал. Позже Бобби и Фрэнсис знакомятся и с мужем Мелиссы Ником — обаятельным красавчиком-актером с отличным чувством юмора. Взгляд за взгляд, слово за слово, покусывание губ за сетевым сталкингом — и вот Фрэнсис и Ник оказываются в плену токсичной страсти, которая превращает окружение героев в уменьшенную копию мадридского двора с интригами, манипуляциями и взаимным недоверием.

Формально действие происходит в Ирландии и частично во Франции, но, как и в любом произведении, изготовленном на основе готовой формулы, место совершенно неважно: сюжет «Разговоров» мог легко разворачиваться на фоне клубов восточного Берлина или пляжей Лос-Анджелеса. Экскурсий по местам действия романа не проведешь. Но все это не имеет значения, ведь главное — взаимоотношения героев, ведь так?..

Джон Труби в работе «Анатомия истории» утверждал, что конфликт можно сделать интереснее, если он будет не двусторонним, как обычно, а четырехсторонним, то есть если четыре центральных фигуры в сюжете будут взаимно антагонистичны. Руни использует такой тип конфликта в качестве инструмента и получается вроде бы неплохо: Фрэнсис и Ник старательно скрывают свои отношения, но при этом не доверяют друг другу и бесконечно пытаются разобраться в природе своих чувств, Мелисса холодна к Нику, но в то же время любит его и одновременно манипулирует мужем и Фрэнсис, а Бобби пытается привлечь к себе внимание подруги (и бывшей девушки) за счет небольших подстав и интриг. В результате в романе появляются увлекательные сцены, когда, например, Бобби купается нагишом в пруду, а Ник и Фрэнсис вынуждены смущенно за этим наблюдать, или когда все четверо главных героев играют в «отгадай карточку» (по условиям игры участники записывают имена на карточках и смешивают их, чтобы одна команда случайным образом доставала карточку, а другая пыталась отгадать имя на ней) и быстро становится понятно, что кто-то загадал одну из присутствующих.

Она тебе нравится? — сказала Бобби. Или нет?

Лично мне? Да, нравится.

А ты ей? — сказала Бобби.

Это правда поможет тебе угадать? — сказал он.

Очень может быть, сказала Бобби.

Я не знаю, сказал он.

Получается, она тебе нравится, но ты не знаешь, нравишься ли ты ей, сказала Бобби. То есть вы не слишком близко знакомы? Или она такая женщина- загадка?

Он кивнул и усмехнулся, словно этот допрос казался ему дурацким. Я, Мелисса и Дерек замерли. Никто не пил и не разговаривал.

Я думаю, понемногу того и другого.

Ты не очень хорошо ее знаешь, и она загадочная? — сказала Эвелин.

Она умнее тебя? — сказала Бобби.

Да, хотя такого народу немало. Мне кажется, эти вопросы не приближают вас к цели.

Ладно, ладно, сказала Бобби. Она скорее эмоциональная или рациональная?

Пожалуй, рациональная.

То есть бесстрастная, сказала Бобби. Бесчувственная.

Что? Нет. Я этого не говорил.

Мое лицо обдало жаром, и я заглянула в свой бокал. Мне показалось, Ник взволнован или, по крайней мере, не настолько отстранен и расслаблен, каким обычно притворялся, и я задумалась, когда это я решила, что он притворяется.

В этом эпизоде есть почти хичкоковский саспенс, и вообще кажется, что талант Руни лучше всего раскрывается именно в эпизодах. В одной из сцен Фрэнсис разговаривает по телефону с отцом-алкоголиком, стоя у витрины кафе-мороженого, и за время довольно безэмоционального разговора понимает, что страшно отдалилась от родителя и что с этим уже ничего не поделаешь.

Проблема, однако, в том, что эпизоды общей картины не меняют. У отношений героев нет динамики: это постоянная статика с периодической сменой ролей в треугольнике Карпмана. Да, Бобби как будто делает все, чтобы Мелисса узнала об отношениях Фрэнсис и Ника, но всего пару страниц спустя Фрэнсис будет безмятежно болтать с подругой и даже почувствует к ней эротическое влечение, но без последствий. Герои много говорят, но их разговоры и действия ни на что толком не влияют. А в основе всего — те самые отношения Ника и Фрэнсис, которые до такой степени построены на штампах, что говорить об этом даже неловко.

Наконец появился Ник — вышел из двери справа, на ходу застегивая рубашку. Я так смутилась, будто все зрители в зале развернулись понаблюдать за моей реакцией. На сцене он выглядел совсем по-другому, даже голос неуловимо изменился. Держался он надменно и отстраненно, как бы давая почувство- вать, что в сексе он любит пожестче. Я задышала ртом и несколько раз облизала губы.

Или вот сцена первого секса:

Я стеснялась раздеваться перед ним и не знала, как прикрыться, чтобы не вышло неуклюже и отталкивающе. У него был выдающийся торс — как у статуи. Мне не хватало дистанции, что разделяла нас, когда он наблюдал за мною под рукоплескания зала, — теперь казалось, что она защищает, что без нее никак. Но когда он спросил, точно ли я всего этого хочу, я услышала свои слова: знаешь, я не просто поговорить сюда пришла.

Есть в «Разговорах» и типичное противопоставление идеального любовника (понимающего, чуткого, разговорчивого) любовнику неидеальному (жесткому, черствому, не очень красивому). В итоге роман сводится к тому же самому, о чем говорила переводчица Глебовская: «Мальчик с девочкой то трахаются, то не трахаются». Это механический секс, лишенный химии и существующий лишь потому, что так надо по сюжету. Вспоминаются «Пятьдесят оттенков серого» с их вечными качелями «любит-нелюбит», которые способны увлекать поверхностного читателя, но которым недостает смысловой глубины.

Впрочем, есть у «Разговоров» и «Пятидесяти оттенков» одно ключевое отличие, и это не только стиль Руни, который, конечно, намного интереснее, чем у Эрики Джеймс. Это бесконечные бесплодные диалоги об отношениях.

Я сказала, что Мелисса считает его «патологически ведомым», а он ответил, мол, ошибочно думать, будто это значит, что у него нет власти над женщинами. По-моему, сказал он, часто в отношениях слабость — проявление силы. Я сказала, что Бобби тоже могла бы такое сказать, и он рассмеялся. Фрэнсис, это лучший комплимент, которого мужчина может от тебя дождаться, сказал он.

О чувствах здесь говорят долго и много, но итог всегда один: герои либо окунаются в пучину страсти (позволю себе штамп вслед за автором), либо охладевают друг к другу только затем, чтобы после случайного звонка или переписки вернуться на прежнюю колею.

Кажется, что идеальной формой для «Разговоров» был бы не роман, а пьеса. Есть здесь что-то от меланхоличных диалогов Чехова или от напряженной драмы Набокова «Событие», где появление в городе бывшего любовника жены тоже оборачивается лобовой атакой на хрупкий брак русских эмигрантов. Но герои Набокова и Чехова все-такидействуют, пусть часто эти действия и обусловлены реакцией на повороты сюжета. Герои же Руни статичны и все говорят и говорят: шарманка эта может играть бесконечно, продолжать роман можно было бы куда дольше, чем триста двадцать страниц.

И здесь, кажется, мы наблюдаем рождение нового жанра. Умберто Эко, давая определение порнографическому фильму, отмечал: если в порнофильмах герой садится в машину, чтобы проехать десять кварталов, машина будет преодолевать это расстояние столько времени, сколько требуется в реальности. Если герой открывает холодильник и наливает в стакан «Спрайт», который выпьет, когда включит телевизор и усядется в кресло, на экране это займет столько же времени, сколько заняло бы у вас, если бы вы проделывали то же самое у себя дома. Все потому, что половой акт в порно нужно изобразить на фоне нормальности: полтора часа наблюдать секс на экране скучно, лучше всего он будет выглядеть в естественной обстановке.

В романах Руни же порнографичен не секс, но диалоги о сексе и чувствах. Они длятся именно столько, сколько такие разговоры длились бы в реальной жизни, и так же, как разговоры в реальной жизни, могут не приводить к каким-либо последствиям, так и обмен репликами у Руни существуют просто ipso facto — «чтобы было». Получается какое-то «миллениальское порно»: наблюдаешь за тем, как два красивых человека обсуждают чувства друг к другу, и сопереживаешь их разговорам.

Но так же, как и в порно, сами личности героев не важны. Фрэнсис — tabula rasa, то есть девушка без каких-либо интересов и увлечений; она читает интеллектуальный нон-фикшен, но это никак не влияет на ее суждения и мировоззрение. Ник — актер, и вроде бы не такой уж успешный, но мы ничего толком не знаем о его карьерных перспективах, взаимоотношениях с коллегами, да и вообще о его жизни за пределами контактов с Фрэнсис. При этом ни о какой любви, конечно, речи не идет: как и в «Нормальных людях», перед нами — созависимость двух эгоистичных и едва вызывающих симпатию людей, которые стремятся одержать верх в сексуальном конфликте, и обоих это очевидным образом изматывает.

Да, по сравнению с «Нормальными людьми» здесь намечается некоторое развитие характеров (внимание, спойлер): Фрэнсис под конец вроде бы понимает, что сходиться-расходиться с Ником она может бесконечно, ничего толком не поменяется и ее чувствами просто пользуются (как и она пользуется чувствами Ника), поэтому от пары Мелисса-Ник лучше отдалиться. Но в самый последний момент Ник как бы случайно звонит Фрэнсис, и одного звонка оказывается достаточно, чтобы сломать всякие осознания и решения и чтобы Фрэнсис и Ник опять отправились в свое бесконечное токсичное путешествие, которое за них продолжат Марианна и Коннел в «Нормальных людях» — даже постельные сцены в двух романах Руни похожи до смешения. Концовка получилась, как в старом ужастике, где нам показывают мирную жизнь героев, победивших зло, а перед самыми титрами из яйца Годзиллы вдруг вылупляется еще один маленький динозавр — и ты понимаешь, что кошмар никогда не закончится.

И кажется, это то, что так нравится фанатам Руни. «Разговоры, как в жизни», «соцсети, как в жизни» — в отдельных действиях героев читатель узнает себя. Вот только один эффект «узнавания» еще не формирует хорошую литературу, ведь создать его проще простого: именно так «работают» посты ваших друзей в «Фейсбуке» о том, как им не нравится погода, как им надоела политика градоначальника или как утомительно бывает переезжать с места на место.

К выходу романа издатели подготовили плейлист, под который предлагается читать «Разговоры с друзьями». Осмелюсь предположить, что «Синдбаду» стоило составить плейлист всего из одного трека — «Как на войне» группы «Агата Кристи» 1992 года. Там тоже герои то сходились, то расходились и повисали в постоянном напряженном ожидании, когда их чувственные муки наконец закончатся. Вот только для передачи этих эмоций братьям Самойловым понадобилось не триста страниц, а всего лишь пять строф.

Дата публикации:
Категория: Рецензии
Теги: СиндбадСергей ЛебеденкоСалли РуниНормальные людиРазговоры с друзьямиАнна Бабяшкина
Подборки:
4
0
10182
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь