Худо само придет

• Кирилл Рябов. Никто не вернётся. — М.: Городец, 2021. — 256 с. 

«Никто не вернется» — пятая книга Кирилла Рябова. По интонации, языку и, что называется, сеттингу, она наследует вышедшему два года назад «Псу»: и пространство всё то же, и художественные условности те же, и схемы отношений. И там и тут важны темы смерти и верности, и краски везде максимально темные, край палитры.

Героиня нового романа Ульяна, домохозяйка около тридцати, — создание еще более слабое, чем бывший солдат из романа «Пес». Ульяна живет с мужем Аркадием, отношения их давно зависли, как и мир вокруг них, — зависли, как понимает читатель, в тот самый момент, когда без вести пропал их единственный сын. Их жизнь и брак тянутся, и тянутся сами по себе — не счастье и не несчастье, просто беспросветная серость, тоска.

А дальше Рябов начинает играть с русской пословицей «свято место пусто не бывает». Место сына — читай: «святое» — должно непременно быть занято, и Аркадий приводит домой бомжа Ефима. Сын потерялся на улице, Ефима с улицы взяли — всё, по идее, логично. Ульяне такая подмена не нравится — но чем больше она противится, чем дольше пытается вести себя разумно, бороться с безумием — тем сильнее оно ее засасывает, тем глубже она падает в некое зазеркалье, где бомж уже называет ее мужа «батей», имеет свои ключи от квартиры, спит в ее комнате, где все — от психотерапевта до свекрови — считают неправой, черствой, сумасшедшей как раз ее. Такая вот злая ирония над словом «газлайтинг».

Ульяна зашла в номер, нащупала выключатель и зажгла свет. Большую часть комнаты занимала двуспальная кровать. Окна не было. Пахло освежителем воздуха «Морской бриз». На телевизоре лежал листок бумаги, на нем был написан пароль от вай-фая. Ульяна сняла куртку, стащила ботинки и повалилась на кровать. Покрывало ей показалось немного несвежим. Жить тут, конечно, нельзя. Но куда пойти? И вообще, что делать дальше? Ульяна рассчитывала, что Аркадий, увидев её исчезновение, почувствует свою вину, прибежит просить прощения, станет умолять вернуться, и тогда она сможет диктовать условия. Конечно, движущей силой её нехитрого плана была и серьезная обида. Но муж, похоже, не заметил уход либо не придал этому значения. От этой мысли стало страшно. Вдруг он вообще не станет искать ее?

Идея бездомности очень важна для книг Рябова. В романе «Пес», как мы помним, главного героя выгоняют из жилища — и, лишенный его, он оказывается абсолютно беззащитным в пространстве русской безбытности, среди мрачных пятиэтажек и на пустырях. Выгонят из дома и Ульяну — но она не погрузится в русский хаос, а попадет в квартиру финна по имени Коко. Но ненадолго: рацио, разумное и прагматичное чужое пространство ее тоже отвергнет, вытолкнет из себя.

Интересно и то, как много можно «вчитать» в образ бомжа: нечто чужое и непонятное просто селится рядом и рушит твою жизнь, и выгнать это нечто никак нельзя — каждое движение Ульяны ведет только к еще большей беде, all the wrong moves. На этом святом-пустом месте могла бы появиться любовница мужа — и он бы точно так же внушал жене, что все в порядке; или домашнее животное, болезнь, зависимость от наркотиков — да всё, что угодно, эффект один. Именно бомж попадает сюда, скорее, как символ нарушенного миропорядка: когда что-то, принадлежащее улице, ее темному и опасному — у Рябова всегда опасному — миру, оказывается там, где ему не место, в пространстве дома — сам дом начинает рушиться изнутри. Повторяет этот мотив, вторит ему маленькая деталь: Ульяна замечает темное пятно в углу ванной, которое с каждым днем увеличивается. Гармония исчезает, энтропия, как и положено по законам физики, нарастает — всё должно раствориться в хаосе, и остается только ему покориться.

Ульяна потрогала воду, отдёрнула руку, немножко зашипев сквозь зубы, настроила нужную температуру, переключила на душ и забралась в ванную. Она сразу заметила, что чёрное пятно плесени в углу заметно увеличилось. Теперь оно было размером с чайное блюдце. Ещё вчера Ульяна собиралась купить какой-нибудь отравы и вывести его. А в итоге провела ночь в чужом месте, среди незнакомых людей. И сейчас никакого желания наводить чистоту и порядок у неё не было. «Зарасти оно говном всё», — подумала Ульяна и заплакала. 

Порядок должен быть восстановлен — вот идея, которая лежала в основе романа «Пес». Мертвое должно вернуться в землю, свое должно быть найдено и возвращено домой, чужое должно быть изгнано обратно на улицу. Но если все родное — даже лицо свекрови в гробу — вдруг превращается в незнакомое, если с хаосом некому бороться, если, как мы узнаем в самом конце, порядок был изначально нарушен — значит, спасения не найти, и даже батюшка-бог в финальной сцене оказывается всего лишь загримированным актером — а настоящий «будет попозже». Неправильный сын, неправильный отец — и брат в «Псе» был неправильный, и вообще родственные связи в этом пространстве как будто бы тянутся вкривь и вкось. 

Второй вошедший в книгу Рябова текст, рассказ «Где Лиза?», словно ставит точку, которой не хватает в романе. Здесь герой тоже ищет свое, когда-то потерянное — и тоже падает в зазеркалье, хватается за миражи. За свое тут отвечает девушка Лиза, которую он когда-то, как ему кажется — единственный раз в жизни, любил.

Несколько раз он звонил ей по пьяни, уже живя в Москве. К счастью, не дозвонился. Знакомый психотерапевт назвал это «незавершённым гештальтом». Лиза бросила его слишком резко. И в тяжёлый момент. Умер отец. Мама лежала в больнице после сердечного приступа. Барановскому казалось, он тонет. И тут Лиза, воображаемая будущая жена и мать его детей, вместо спасательного круга кинула ему наковальню. Свалила к Сане Кожухову, чемпиону области по боксу, сыну главы района. Барановский даже не мог его избить. Правда, через несколько лет Кожухов женился на дочери директора мясокомбината и сам бросил Лизу. Интересно, что сейчас с ней? Жива ли вообще? В этом заскорузлом городе красивые девушки часто превращаются в злых, сильно поддающих тёток. Если вовремя не уезжают.

И здесь тоже важна идея бездомности: в родном городе герою приходится жить в гостинице, и в погоне за своим, за потерянным когда-то порядком вещей, он готов и умереть — лишь бы вернуться домой. Правда в том, что даже смерть здесь предстает всего лишь стерильной больницей, палатой, из окна которой виден только свежевыпавший снег.

Эпиграфом к книге служат строчки из песни Егора Летова «Сто лет одиночества». Каждый герой здесь падает в свое абсурдное зазеркалье, и каждый оказывается отрезанным от других — как в средневековой комнате пыток. И своего рода магический реализм тут есть тоже — только пространство, наоборот, не помогает, не живет, не сияет. Пространство между домами тут мертвое и затягивает в мертвую свою глубину. Поет, как сирена, про тоску и одиночество, которое длится веками.

А имя Ефим между прочим, значит «предвестник добра».