Farewell!

•    Кирилл Кобрин. Лондон: Арттерритория. — СПб.: Арка, 2020. — 1008 с.

Да, раньше у Кирилла Кобрина таких изданий не было. Передо мной лежат три его книги, которые я больше всего люблю: «История. Work in progress», «Шерлок Холмс и рождение современности» и «Письма в Кейптаун о русской поэзии». Так вот, по объему даже все вместе они не заняли бы и трети нового тома. Сразу скажу, что тысяча страниц удивительно хорошо держится без переплета, нормально открывается в середине, и лишь на корешке после прочтения остается пара гордых заломов — значит, действительно осилил. Вопрос об издании здесь совсем не праздный — один вид этого фолианта порождает ряд вопросов: а зачем было включать сюда столько статей? а действительно ли нужно такое количество фотографий? тексты из книги доступны в сети — так зачем тратить место на вечно заканчивающихся полках? Попробуем разобраться.

Живя в Лондоне, Кирилл Кобрин несколько лет подряд ходил на выставки в разные галереи и писал об этом подробные эссе-рецензии для рижского сайта arterritory. В его текстах очень много рефлексии о contemporary, длинная и разнообразно осмысляемая панорама авангарда прошлого века, несколько погружений в предшествующие эпохи. Удивительно, но эмблема английского искусства последних десятилетий — Young British Artists — занимает в книге очень скромное место, исключением можно назвать только лидера движения Дэмиэна Хёрста, которому посвящено полтора текста. Если верить именному указателю, Хёрст упоминается в книге на десяти страницах, то есть наравне с Энди Уорхолом и Наполеоном (но ни первому, ни, конечно, второму, отдельных рецензий не посвящено). Это хороший показатель — например, Ленин, Маркс и королева Виктория упоминаются на девяти страницах, вторая скрипка Young British Artists Эмин Трейси — всего на семи. Лидером указателя является  помянутый на четырнадцати страницах Гитлер, но с ним все ясно, он не человек, а понятие.

Впрочем, в тексте о Хёрсте главный герой также выступает не как самостоятельный творец, а как — ну, не понятие, конечно, чтобы не ставить на одну доску удачливого художника с неудачливым, — но атмосферное явление, обязательная деталь лондонского пейзажа. Миф про туманы британской столицы устарел, и ему на смену в качестве визитной карточки города рвется невероятно дорогой и наглый современный арт во главе с любителем формалина. Лондон — столица contemporary, и нам повезло, что в нее был внедрен в качестве русскоязычного агента тонкий и вдумчивый критик. Сам Кобрин неустанно подчеркивает, что он не искусствовед, а историк и культуролог, поэтому его интересует не эстетика, а сюжеты, способные связать нарратив о прошлом с бытом и политикой нашего времени.

Пытка историей требует от тебя соучастия — именно этим и отличается настоящий талантливый палач от бездарного, он вовлекает жертву в процесс, делает жертву столь же важным игроком в своей чудовищной игре, что и пытающего. <…> Почему из-за нескольких пуль, выпущенных слабоумным сербом в австрийского кронпринца, француз должен истреблять немца, а англичанин — турка? Без такого вопрошания невозможно понять ни одного из литературных и художественных движений межвоенного модернизма и авангарда.

Впрочем, невзирая на зыбкие профессиональные самоопределения, Кобрин также предстает в книге как фланер, любитель пеших прогулок — эдакий Бодлер, идущий к Салону. Автор предлагает несколько режимов чтения своего фолианта, и более всего книга интересна именно как отчет о перемещениях между галереями. Тому способствует тысяча снимков художницы Натальи Викулиной, прослеживающих эти переходы. На них запечатлены улицы, случайные прохожие, витрины магазинов, станции метро — и ничего, что в привычном смысле имеет отношение к искусству. Более того, почти все кадры непримечательны с точки зрения традиционной композиции и перспективы (всегда имевших влияние на фотографию), но именно это изящное ускользание от живописных шаблонов придает объем отношениям снимков с материей времени. Тысяча фотографий — как, кстати, и тысяча страниц — становится огромным психогеографическим отчетом о дрейфе по Лондону, отчетом, который запечатлел невероятное количество мелких примет современности. Будучи напечатанными, эти снимки мгновенно начинают музеефицироваться, превращаться в объект для исторической, социологической, искусствоведческой и культурологической рефлексии — проще говоря, они показывают ровно то, о чем Кобрин пишет, хотя ни одной репродукции здесь нет. Эти фотографии собирают книгу в нечто целое, они превращают множество отдельных текстов в единое трансмедиальное пространство, показывают Лондон как один из главных городов начала XXI века.

В связи с этим сложно удержаться и не вспомнить эссе Вальтера Беньямина «Париж — столица девятнадцатого столетия», которое прямо упоминается Кобриным (продолжим урок арифметики: немецкий философ за тысячу страниц появляется на семи). Эссе очень значимое, но стоит заметить, что тезис, вынесенный в название, верен только для той части человечества, которая отсчитывала время от Р. Х. В мире же, взятом глобально, существовали и другие столицы с другим набором признаков, определяющих их статус. Культурная колонизация XIX века была посвящена тому, чтобы как можно больше людей начало отсчитывать время европейским способом, — и как только это стало получаться, кончился и век, и славный период парижского торжества, сменившийся трансатлантической эпохой.

Сегодня на громкий статус столицы века претендует сразу несколько городов — помимо очевидного Нью-Йорка, это вполне может быть, например, и Пекин. Разница между ними уже не цивилизационная, вряд ли только экономическая — скорее, мировоззренческая. Лондон принципиален для Кобрина как точка, собирающая воедино весь длинный проект исторического модерна, точка встречи «старых» и «новых» денег, «старого» и «нового» искусства. Лондон — столица империи, и не перестает быть таковой, даже утратив заокеанские колонии. Речь не только об островных подданных Британской короны, но и о безупречно работающем механизме присвоения символического — дискретность этнических и классовых общин этого города создает атмосферу особой, именно имперской, целостности. «Интерьер», «улицы» «баррикады» — в книге Кобрина можно найти анализ почти всех категорий, которыми Беньямин измеряет столичность Парижа, и в этой актуализации явлений XIX века нет хонтологии (которой, кстати, тоже посвящено несколько страниц «Арттерритории»), но есть вполне осознанное продление важных феноменов модерна в наше время. Любой музей, любая выставка противостоит забвению, и способность исторически осмыслить увиденное — это способность шагнуть по направлению к вечности, понимаемой, впрочем, как вполне историзируемый концепт.

Вывод из этого всего простой и грустный — по Кобрину, Лондон является идеальной столицей Европы. Ни формальный Брюссель, ни самуничтожившийся исторически Берлин не способны связать воедино все сюжеты прошлого века так, чтобы перекинуть нить в будущее. И это рассуждение, увы, не имеет никакого смысла. Последний текст, включенный в книгу, был написан в августе 2016 года, спустя два месяца после референдума о брексите, тогда еще не воспринимаемого всерьез. Через несколько недель после выхода «Арттерритории» в бумажном виде на сайте arterritory появилась рецензия Кобрина Game over, которая, конечно, должна была бы завершать книгу — да, вы не ослышались, я бы хотел сделать ее еще толще. Эссе написано в дни брексита, последние дни европейской Британии. Внешне все как обычно — автор ходит по лондонским выставкам и рассуждает о них. Здесь упоминаются и Хёрст, и история искусства от Уильяма Блейка до наших дней, и связь арта с развитием индустрии — все как в лучших текстах самой книги. Отличие одно, но принципиальное — удивительно неостраненный траурный оттенок, лежащий и на бессмысленных безделушках, и на великих картинах, о которых пишет эссеист. Презентуя «Арттерриторию», Кобрин несколько раз назвал ее могильным камнем, и теперь она действительно стала таковым. Лондон вполне мог быть столицей двадцать первого столетия, но сам решил от этого отказаться. До свидания, game over.