Дорожный блюз

• Майкл Задурьян. В погоне за праздником / пер. с англ. Л. Сумм. — М.: Фантом Пресс. 2019 — 320 с.

Всем знаком такой тип современного человека: чуть выдастся выходной — и он с друзьями или подросшими детьми складывает в машину походный набор провизии, одеял, ракеток для бадминтона и мчит в другие города или леса за каким-то особенным счастьем. Смотришь потом на бесчисленные фото из таких поездок и удивляешься — сколько же он исколесил! Будет что вспомнить в старости.

Роман Майкла Задурьяна как раз о таких путешественниках. В свои восемьдесят с лишним лет Джон и Элла Робина помнят, как здорово было сбежать от будней в соседние штаты, гнать день и ночь свой трейлер, чтобы переночевать на краю света, словно прожить отдельную маленькую жизнь. Другую, потому что эта уже заканчивается, и финал ее мучителен: они болеют всем, чем только можно болеть в старости, и дети их давно уже не с ними. У Джона Альцгеймер, и он хорошо помнит только, как вести машину. Все остальное — идея путешествия, маршрут, быт, безопасность и удовольствия — в руках его жены Эллы, от лица которой ведется рассказ.

Сбежать хотя бы на несколько дней! Вот главная идея Эллы. Всю жизнь они с мужем отдавали работе и детям. Дети были с ними во всех путешествиях по Америке. Как позже окажется, порой подросткам хотелось проводить время совсем по-другому, но в семье все решали старшие. Теперь ситуация зеркальна: дети, заботясь о здоровье родителей, вверили их жизни врачам, оплели прочной сетью заботы, да и как иначе — отец дезориентирован, а смертельно опасные болезни внутри Эллы словно кидают жребий — кто сегодня выйдет на сцену боли и определит состояние человека. Теперь мама и папа на попечении детей, они не могут ни минуты отдохнуть от лечения и внимания других. Масса запретов, даже на слова: врачи не рекомендуют говорить «боль», лучше «дискомфорт». И как же горько звучит это слово, когда Элла описывает настоящую боль, сокрушительную и ослепляющую.

Одно из главных достоинств романа — ясно слышимый голос Эллы, ироничный, немного сварливый. Наблюдательная, мудрая, уверенная в себе героиня неспешно рассказывает о разных мелочах поездки, вспоминает прошлое, анализирует настоящее, но эта речь — не бормотание старушки. Это самая прочная и живая ткань романа. Пока повествование длится, Элла держит все внимание читателя. Даже описания в исполнении этой леди — как мелодия старого блюза:

Я ничего не говорю, потому что неотрывно смотрю на небо — на длинное, раскрытое в зевоте бесконечное лицо. Самое огромное, ослепительное, офигенно голубое небо в моей жизни. Глазам больно глядеть, но я не могу прекратить. Я таращусь в безоблачный простор, взгляд мечется туда и сюда и во все стороны, я видела по телевизору, так движутся наши глаза под веками, пока мы спим. Сердце трепещет и замирает, я всматриваюсь в эту мучительную бесконечность и жду, когда она распахнется и явит то, что там, я знаю, скрывается, — ревущую пустоту, засасывающую в себя все, что не приколочено.

Дорога — один из очевидных символов человеческой жизни. Проехаться по любимой дороге до Диснейленда — как прокрутить жизнь от старости к детству. Здесь возникает еще одна интересная тема романа — судьба знаменитой «Матери Дорог», американского Шоссе 66 (Route 66), открытого в начале XX века. В 50–60-е годы этому шоссе посвящали песни и сериалы, эта дорога — символ молодости Эллы и Джона, и поэтому путь их фургончика лежит от Мичигана до Калифорнии, по старой дороге, карту которой Элле удалось отыскать в интернете. Местами они едут действительно по историческому шоссе, но в основном прошлое уже погребено под современными и скоростными межштатными автомагистралями.

Знаете ли вы, что некоторые отрезки шоссе 66 скрыты прямо под хайвеем? Честное слово. Заасфальтировали старое шоссе, ублюдки бессердечные. Оно умерло, отправлено в отставку, эмблемы сорваны с него, словно с плеч опозоренного солдата.

Всякий раз, когда мы попадаем на такой кусок хайвея, Джон автоматически притапливает — инстинкт, который детройтский парень утратит разве что вместе с ногой.

— Жми, Джон! — подстегиваю и я. Давненько не ощущала такой свободы.

С ревом пролетает под нашими колесами схороненное шоссе 66.

Название романа The Leisure Seeker можно перевести и не так феерично. По большому счету герои не гонятся за праздником, они движутся на своей осторожной скорости в поисках отдыха и краткой свободы. Движение вглубь памяти — не совсем погоня, это медленное погружение, в процессе которого хочется рассмотреть все до мелочи. Вернуться в молодость героям помогают и фотографии — несколько коробок слайдов и проектор, которые они взяли. Два старика разглядывают свое прошлое, проецируя снимки на натянутую простыню. На яркий свет, как бабочки, слетается молодежь, и вот уже вокруг, подшучивая и попивая пиво, сидят татуированные парни и веселые девчонки. Поглядывая на эту новую, сильную жизнь, Элла хвалит себя за решимость: им с мужем удалось украсть не только себя из заботливых рук других людей. Они смогли раздобыть себе целый кусок времени, каким бы невероятным это ни казалось. Никто в целом мире не верит в их силы — ни дети, ни врачи, ни встречные на Шоссе 66, ни портье в придорожных отелях, ни официантки. Все сюсюкают с ними, как с маленькими, или кричат на них. Но кто из этих полных сил взрослых способен на праздную поездку в Диснейленд в обмен на жизнь?

Книга будет интересна детям, чьи родители уже не молоды, и родителям, чувствующим себя осколками прошлого. Всем, кто размышляет о старости, болезнях и способах не обращать на это внимания. Всем, кому дороги воспоминания, мелочи простой жизни, кто любит сворачивать с главного шоссе на неизведанную старую дорогу.

Будем надеяться, что еще два романа Майкла Задурьяна тоже будут переведены на русский — Second Hand (2000), о владельце комиссионки в Детройте, где жизни людей показаны через их мусор, и самая свежая его работа — Beautiful Music (2018), посвященная рок-н-роллу. Кажется, все три эти книги написаны на общую тему — бережное отношение к человеку, каждой его вещи и воспоминаниям.