Гастроли диктатора

  • Вячеслав Ставецкий. Жизнь А. Г. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019. — 320 с.

По задумке Вячеслава Ставецкого, роман «Жизнь А. Г.» — часть незавершенного еще цикла «Необъявленные хроники Запада», туда же относятся повести и рассказы, опубликованные ранее в разных номерах журнала «Знамя», где также впервые появилась, собственно, и сама «Жизнь А. Г.». Благодаря «Знамени» роман в самом деле заметили, и (не без участия писательницы Ольги Брейнингер, давшей свою рекомендацию на обложку будущей книги и сравнившей Ставецкого с классиками латиноамериканской литературы) случилось чудо — в «Редакции Елены Шубиной» вышел первый тираж — так очередной неожиданно успешный текст преодолел толстожурнальные рамки, и можно предвидеть наверняка его попадание в различные литературно-премиальные списки этого года: в конце концов, не так уж часто на Руси нарождаются новые Гарсиа Маркесы и Кортасары.

«Проблема современной русской литературы в том, что в ней почти не осталось героев — одни персонажи. Русский писатель по традиции все носится со своим ”маленьким человеком”, и этот человек до того измельчал, что о нем откровенно скучно читать», — так в интервью «Прочтению» в 2017 году рассуждал Ставецкий. И оказался творчески верен себе: его первый большой роман — история не про маленького человека, а про великого; это не персонаж, а в самом деле герой, а сюжет и вовсе укладывается в пару предложений и больше похож на политический анекдот.

Война кончилась полным разгромом фашистских войск, разбитая Испания зализывает раны. Место Франсиско Франко, по Ставецкому, занимает другой каудильо — Аугусто Гофредо Авельянеда де ла Гардо, более известный как А. Г. Он предстает перед судом, но, к удивлению, слышит приговор не на смерть, а иного рода — быть посаженным в клетку, в которой его надлежит катать по всей Испании и демонстрировать народу. Собственно, вот и все — дальше, как несложно представить, героя в самом деле возят в клетке, так и проходит его земная жизнь.

Простота эта обманчива. Диктатор отправляется на «гастроли» — страну посмотреть и себя показать, но, разумеется, понятно — это не классический травелог, где важнее сам принцип путешествия, а странствие в личные глубины, о которых нельзя было и подозревать, испытание сердца, взлом тайников души, ментальное самоубийство и последующее, едва ли не магическое, оживление. Иными словами, все круги ада, которые необходимо пройти, чтобы что-то узнать о себе и о мире, в котором ему приходится играть диаметрально противоположные роли.

Во время этого путешествия герой теряет свою личность несколько раз и силится восстановить ее — примечательно, что не только в глазах окружающих, поскольку люди почему-то начинают считать, что он — нанятый актер, а настоящего диктатора давным-давно убили. Поочередно А. Г. примеряет разные маски: сломленного страдальца, клоуна, сумасшедшего, вновь диктатора, но уже расправившего вместо условных крыльев газетную треуголку. В какой-то момент его фокус переключится с изучения самого себя на изучение людей вокруг, после сместится обратно — в людей он верить перестанет (и все будут казаться ему безликой массой), но, как несложно догадаться, и эту позицию он позже сменит, вынужденный все-таки всмотреться в лицо своего народа повнимательнее.

Лишь сейчас, одряхлев, он осознал главное: одиночество не только освобождает человека — оно и есть его кратчайший путь к спасению на земле. Все былое несчастье Авельянеды происходило от потребности в чужой любви потребности тем более порочной, что он жаждал любви миллионов. Теперь он мог бы начертать на своем пьедестале греческое слово Autos — «Сам», — и в этом единственном слове, как в простейшей заповеди, отразилась бы вся его вера. Великий обман единства — с эпохой, нацией, человечеством — навсегда остался в прошлом.

В повести «Квартира» (попавшей, кстати, в 2015 году в шорт-лист премии «Дебют») Ставецкий затрагивал похожую тему — в определенном смысле та история была о том, как человек обретал наконец самого себя и свой угол, будучи, по сути, за тридевять земель от дома настоящего. В «Жизни А. Г.» у диктатора также была родина, ради которой, как он думал, и разжигались костры наполеоновских амбиций и затевались завоевательные походы в другие страны. Но родина отвернулась от него, и он, ее верный сын, оказался сиротой. В «Квартире» же аналогом клетки служили стены дома, где герой прятался в осыпаемом бомбами Сталинграде от своих и чужих. Ставецкий исследует глубины человеческой души — его герои мечтатели и романтики, верящие в то, что победят прогресс и наука, высшие идеи и цели главнее низменных страстей, а важнее прочего — мечта, которую нужно делать явью своими руками. Важно уточнить: в повести «Астронавт», вышедшей в 2017 году в том же «Знамени», действие происходит в предвоенной Германии, а герой, мечтающий о полете в космос, действительно получает вдруг возможность туда полететь на крылатой ракете «Фау», новой разработке немецких инженеров. В «Жизни А. Г.», очевидно, реальность та же, но вместо Германии теперьИспания, чья наука не добралась еще до самолетов-снарядов, но здешний диктатор так же, как его условный собрат из германских земель, заразительно грезит о далеких звездах и планетах. Жажда прекрасного вскипает не в том времени и месте, а достойные уважения стремления неизбежно страдают из-за губительной подмены понятий: желание полета сменяется очевидно ложной мечтой возвыситься.

Он мучился от любви к этой стране, как только может мучиться мужчина от любви к бросившей его женщине. Ее труды, ее сиесты, ее выборы и праздники вызывали в нем жгучую ревность, ибо вдруг оказалось, что Испания может радоваться и печалиться без него — так, будто его никогда и не существовало. Отказываясь верить в это, Авельянеда убеждал себя, что был просто неправильно понят, и тем сильнее хотел доказать беглянке, что и вправду был достоин ее любви.

Диктатор в клетке — это, впрочем, сюжет не новый. Известная легенда: Тамерлан, например, тоже однажды изловил наглого султана Баязида, запер его в клетке и катал по стране. Римский консул Маний Аквилий, аналогично схваченный противниками, тоже якобы разъезжал по городам Малой Азии в клетке (это было еще и у Чингиза Айтматова в «Заговоре в начале эры»). Интересны здесь поведенческие роли — ведь то, что изначально великим не было, сломается сразу. В этой пытке диктатор вдруг обнаруживает самого себя — мечтающего не о захвате мира, а просто перепутавшего цели в своем ежедневнике. Он-то хотел построить ракету, а получился танк, просто потому что ученые в свое время не обещали ему никаких скорых результатов по завоеванию космоса. Понятно — политика и власть несовместимы с искусством. История помнит и такие примеры: один известный диктатор мечтал стать художником, второй писал стихи, третий — пьесы, четвертый задался целью придумать столько вкусов мороженного, сколько ни у кого еще не было. Казалось бы, эту энергию да в мирное русло, и как далеко шагнули бы наука, техника и все сферы прекрасного, однако сейчас все эти факты воспринимаются как случайный курьез, связанный с серьезной исторической фигурой, как правило, изрядно жестокой. В А. Г. же зверя не видно — при всех описаниях его странного режима Ставецкий сохраняет в герое слишком много гуманизма, что для любого диктатора заведомо лишняя черта.

И потому, разумеется, вспоминается здесь и Маркес со своими генералами и полковниками, из романа в роман тоскующими по прожитой жизни и на исходе лет вспоминающими о своей борьбе, былом величии и непоправимых ошибках. Ставецкий использует те же приемы, развивая тему одиночества и это неочевидные на первый взгляд несовпадения внутреннего и внешнего. Сам он любит каждого своего героя — диктатор, в конце концов, тоже человек. И, несмотря на максимально удаленный от российской действительности сеттинг, это тем не менее очень родной сюжет, такой простой и понятный — когда хотелось как лучше, а получилось как всегда.

Дата публикации:
Категория: Рецензии
Теги: АСТРедакция Елены ШубинойВячеслав СтавецкийЖизнь А. Г.
Подборки:
0
0
11202
Закрытый клуб «Прочтения»
Комментарии доступны только авторизованным пользователям,
войдите или зарегистрируйтесь