У каждого судьба

 

• Пол Остер. 4321 / Пер. с англ. М. Немцова. — М.: Эксмо, 2018. — 992 с.

Роман «4321» вышел в свет к 70-летию Пола Остера — публичного интеллектуала и литературной знаменитости, собеседника Дона Делилло, Дж. М. Кутзее и многих других. Отвечая на вопросы читателей для одного из англоязычных изданий, он сказал, что такую книгу «мог написать только старик». В ней действительно есть что-то от ностальгической привязанности к воспоминаниям юности, но было бы неправильно сводить ее к попытке стареющего литературного мэтра уцепиться за тени непрожитых жизней.

Остер представляет в романе четыре различных пути юноши по имени Арчи Фергусон, американского еврея во втором поколении. Такая формальная рамка позволила ему встроить в произведение долгий и непростой разговор с самим собой и своим творчеством. Интерес автора к якобы случайным совпадениям, переворачивающим жизнь с ног на голову, проклюнулся уже довольно давно. Бытовые неурядицы и бытийные катастрофы, мелкие победы и поражения, первый секс и первая смерть, отношения с отцом и стремление к наживе — эти проблемы Остер смаковал из романа в роман, вновь и вновь демонстрируя напряжение между свободным выбором и судьбой, воспитанием и природой. Здесь оно достигло наивысшей точки. Правда, определение «четыре книги в одной», напоминающее разве что рекламу средства для мытья посуды, в разговоре о «4321» все-таки выглядит сомнительным. Механика текста Остера сложнее, чем кажется.

Роман представляет собой круговорот возможностей, которые готовит для главного героя жизнь. Мерное чередование различных вариаций одной судьбы на фоне американской истории. На протяжении почти тысячи страниц Арчи Фергусон то и дело уходит от себя, отказываясь верить в некую жизненную заданность.

Он, как и Остер, родился в 1947 году. Его юность пришлась на сложный период, ознаменованный убийством Кеннеди и войной во Вьетнаме. Как справедливо отмечает сам герой, ему выпало жить и взрослеть в мире, которым «правят отнюдь не здравомыслящие люди». Каждый из четырех Фергусонов живет в Нью-Джерси. В одной из жизней его семья оказывается обеспеченной, в другой — нет. В одной родители остаются вместе, в другой — разводятся. Один Фергусон попадает в автомобильную аварию, другой исследует свою сексуальность, у третьего отец умирает при пожаре. Каждый стремится связать свою жизнь с литературой: занимается переводами французской поэзии, пишет репортажи, мемуары и так далее.

В каждом спрятано немало черт автора — такого же мальчика с окраины, юность которого пришлась на 1960-е годы. Однако, как это часто бывает, автобиографический материал служит Остеру всего лишь каркасом. Впрочем, в романе немало эпизодов, которые писатель оставляет без изменений. Самый примечательный из них дублирует историю, приключившуюся с ним в возрасте 14 лет: его приятель был поражен и убит молнией. Именно с этим событием Остер связывает свою одержимость случайностью. Похожий инцидент ждет и одного из Фергусонов — в грозу его убивает упавшая с дерева ветвь:

Он ощутил удар, почувствовал, как дерево треснуло его, словно ему кто-то заехал по башке сзади, а потом уже ничего не чувствовал, вообще ничего и никогда больше, и пока его бездвижное тело лежало на залитой водой земле, сверху на него продолжал лить дождь, а гром грохотал и дальше, и боги — с одного края света до другого — молчали.

В четырех похожих, но все-таки отличающихся друг от друга героях Остер воплощает свою страсть к литературе, кинематографу, политике и спорту. Все они наделены недюжинным интеллектом, что позволило некоторым критикам романа упрекнуть Остера в том, что он стремился продемонстрировать лишь грани своего собственного гения. Кроме того, жизнь Арчи — плоть от плоти XX века. Исторические события отражаются в ней, по-новому подсвечивая его опыт. Вот, например, Фергусон, ставший журналистом, рассуждает о газетной работе:

Быть журналистом означало, что ты никогда не сможешь стать тем, кто первым швырнет кирпич в окно и начнет революцию. Можно смотреть, как кто-то швыряет кирпич, можно попробовать понять, зачем он этот кирпич швырнул, можно объяснить другим, какое значение имел кирпич для начала революции, но сам ты никогда не сможешь швырнуть этот кирпич — или даже постоять в толпе, что подстрекает человека это сделать.

В силу своей необычной структуры роман Остера выглядит своеобразным — заложенное в нем переплетение то и дело обрывающихся сюжетных троп поначалу натурально сбивает с толку. Однако со временем становится очевидно, насколько плотно он вписан в традицию европейского семейного романа. Точно так же в «Нью-Йоркской трилогии» Остер использовал детективный жанр для решения формальных задач. В одном из эпизодов писатель устами своего героя уверяет, что «лишь Бог может видеть одновременно шоссе и проселок — а это значит, что лишь Бог может знать, правильный ты выбор сделал или нет». В какой-то момент именно читатель на мгновение перевоплощается во всевидящего Бога, но едва ли кто-нибудь сможет определить, какая из жизней Арчи была «правильной».