Москва: город воспоминаний

• Александр Архангельский. Бюро проверки. — М.: АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2018. — 413 с.

Писатель и журналист Александр Архангельский уже предпринимал попытку рассказать о советском времени тому, кто его не застал. Его роман «1962», с точки зрения формы — послания к сыну — был чем-то вроде беллетризованной автобиографии. В «Бюро проверки» он, словно автор путеводителя, окидывает советскую Москву накануне Олимпиады более отстраненным взглядом.

Поначалу роман уверенно выдает себя за невероятно увлекательный детектив. События разворачиваются в период между открытием Олимпиады и смертью Владимира Высоцкого. Впервые мы застаем Алексея Ноговицына, аспиранта философского факультета МГУ, в электричке. Ведомый таинственной телеграммой, он срывается в Москву, бросив стройотряд и никого не предупредив. В следующие девять дней его ждут подпольные кинопоказы, отчисление из университета, допрос в КГБ и знакомство с родителями возлюбленной. Параллельно Ноговицын будет шаг за шагом восстанавливать в памяти историю своих религиозных исканий: от решения креститься до первого письма загадочного иеромонаха Артемия — автора злополучной телеграммы, дистанционно наставляющего истосковавшихся по духовной пище студентов.

Однако «Бюро проверки» едва ли возможно пересказать, опираясь лишь на сюжет. Роман относится к тому типу литературы, для которого событийная канва не так уж и важна — настоящая история плетется здесь из многочисленных подробностей быта. Сюжет с доносами, допросами и драматическим выбором между душой и телом порой кажется просто-напросто вымученным, как будто автор так и не определился — фиксировать перемены в устройстве умов и общества или любоваться навсегда ушедшим временем, когда и небо было голубее, и пломбир — жирнее.

Предполагается, что избыток слов и деталей сделает портрет эпохи полнее (если не сказать опять же — жирнее). Однако блаженное созерцание едва ли соответствует регистру бодрого детектива, заданному с самого начала. И все же, в сравнении с предыдущими книгами автора, «Бюро проверки» — совершенно иной уровень.

Ноговицын — типичный фрустрированный действительностью советский человек, который испытывает тревогу и отвращение, глядя на деяния своего отечества, и бежит от него, куда придется, — в науку, в церковь, в Афганистан, словом, хоть к черту на рога, лишь бы не чувствовать себя частью стремительно разлагающейся системы. Его биография становится точкой пересечения и приложения всевозможных исторических сил: невеста Муська, которую его друзья-философы окрестили «продавщицей», оказывается дочерью советской номенклатуры, научный руководитель — подпольным религиозным мыслителем, сосед — жертвой афганской кампании, случайный знакомый — коллекционером фашистских реликвий.

Архангельский проницательно обращает внимание на связь крушения одной авторитарной системы мышления и зарождения другой: сделавшись христианином, герой начинает ревностно искать наставника, знак или хотя бы намек на то, что он на верном пути. Так, сквозь набор пыльных артефактов — концерт группы «Машина времени», джинсы Lee и Super Rifle, вагон электрички — на страницы романа прорывается нечто нездешнее, вечное, мимосоветское. С приходом в жизнь Ноговицына религии реальность меняется: из-за каждой случайности начинает выглядывать провидение, которое нежно держит за руку и ведет новообращенного. Правда, совсем не туда, куда он сам стремится.

Довольно скоро становится ясно, что новая духовная элита намеревается пасти стада с тем же усердием, что и некогда чекисты. Неслучайно в какой-то момент душеспасительные письма отца Артемия начинают звучать, как указания партбюро:

Прочитайте Батюшкины тезисы. Обдумайте их как следует. И ярко изложите в форме обращения к новоначальным. Мы сей текст распространим как можно шире, чтобы люди поняли — пришла пора. Объем — не больше двух страниц.

Мысль не новая, но едва ли потерявшая актуальность в наши дни, когда воинствующие активисты уничтожают произведения искусства, а борьба за «чувства верующих» ведется на законодательном уровне. Именно эти тектонические сдвиги в сознании советского человека, застрявшего меж двух огней, интересуют Архангельского. В кого он верит и чего ищет? Впрочем, церковь здесь — лишь один из множества способов заполнения пустоты, к которому прибегнул герой на излете имперских дней.

Еще это роман-в-ожидании-катастрофы, в котором сквозь обустроенный советский быт уже проглядывают будущие руины:

Все начнется внезапно; может пошатнуться государство, размножатся секты, на окраинах Империи прольется кровь — так всегда бывает в годы потрясений. Почва начнет уходить из-под ног.

Как и памуковский Стамбул, Москва Архангельского — это город-призрак, будто бы сошедший с открытки. Взгляд автора бродит по старым московским квартирам («На открытых стеллажах, протравленных олифой, построились шеренги русских классиков: сиреневый Чехов, бордовый Лесков и зеленый Толстой»), цепляется за «гэдээровский сервант из дорогого гарнитура «Хельга», дефицитную румынскую стенку из светлого дуба... ковры рокового венозного цвета». Романы такого типа работают на щемящем чувстве узнавания. Оттого читать «Бюро проверки», не принадлежа к поколению, которое описывает автор, немного странно — как будто подглядываешь за родителями.

За последние годы русская литература породила немало качественных романов, демонстрирующих разные подходы к прошлому, — от «Города Брежнев» Шамиля Идиатуллина до «Памяти памяти» Марии Степановой. «Бюро проверки», несмотря на очевидно избыточную детализацию и ностальгический флер, все же перерастает границы жанра «по волнам коллективной памяти...». Архангельскому удалось описать растерянность всех этих трагически не совпадающих с миром персонажей из 80-х, которые, в целом, не очень-то отличаются от сегодняшних.