И на первый взгляд как будто не видна

• Алексей Сальников. Отдел. — М.: Лайвбук, 2018. — 432 с.

У дебютного романа Алексея Сальникова сложная судьба: его издали следом за «Петровыми в гриппе...», снискавшими славу «самой обсуждаемой книги года». В такой ситуации невольно ждешь, что все его произведения — и старые, и новые — окажутся благообразными большими романами с чертовщинкой. Возможно, поэтому в контексте разговора об «Отделе» каждый норовит помянуть балабановщину, мамлеевщину, достоевщину и прочие культурные явления, предполагающие, что сейчас на читателя обрушится нутряной экзистенциальный морок, которым насквозь пропитана наша российская действительность. Меж тем, «Отдел» куда сдержаннее тех же «Петровых...».

Главный герой романа, бывший ФСБэшник Игорь, пострадал за правду и был уволен из органов. Помыкавшись по конторам, он устраивается в таинственную правительственную организацию, скрывающуюся в забытой богом котельной. Та на поверку оказывается отрядом профессиональных киллеров, без шума убивающих неугодных родине граждан. В отделе без названия Игоря окружают гротескные служилы, с советских времен усвоившие, что «меньше знаешь — крепче спишь», «приказ есть приказ» и прочие профессиональные трюизмы:

Мы, конечно, не дело творим, но мы хоть по приказу родины, и у этого всего цель есть. Спору нет, страшно, что у страны цели такие могут быть. Но еще ведь страшнее, что граждане сами друг друга безо всяких целей херачат налево и направо.

Образы эти столь карикатурны, что невольно вызывают симпатию, напоминая о родном постсоветском Средневековье, из которого мы не можем выкарабкаться вот уже почти тридцать лет. Поначалу кажется, что на протяжении всего романа герои так и не сделают ничего особенного. Ведь именно на нагнетании ложного напряжения и работали «Петровы». Однако «Отдел» — другое дело. Здесь действительно убивают — хладнокровно и расчетливо, но как будто нехотя, воспринимая «выезды на дело» как досадный нагоняй от начальства. Сюрреалистические враги, с которыми якобы борется отдел, — черные риэлторы или пришельцы — обеспечивают роману цельность, не позволяя распасться на сборник утомительных застольных диалогов.

Сальников в целом неплохо чувствует настроение времени — душного и тоскливого, заставляющего в пришельцев верить больше, чем в то, что говорят по телевизору. К счастью, ему хватает самообладания, чтобы не вылепить из романа очередную вульгарную вариацию сюжета «мы рождены, чтобы Кафку сделать былью». Не удержался автор лишь раз, подбросив на страницы романа золотой волосок ребенка, которому минутою раньше свернули шею в мрачном подведомственном подземелье.

В остальном «Отдел» выглядит как настоящий триллер, правда, работающий вхолостую: убийства здесь происходят лишь для того, чтобы кто-нибудь из героев разразился пламенным монологом о судьбах родины:

— А тут ведь речь о человеческих жизнях идет, Фил. Может, это вообще какая-то ошибка. Всплывет это все через несколько лет в результате очередной перестройки, и будем мы с тобой, и с тобой, — он указал на Игоря, — типа сталинских палачей.

Сальникову свойственно изолировать своих героев от внешнего мира: одни замыкаются в болезненном бреду, как Петров, другие — в дисфункциональной семье или стране, способной лишь отдавать приказы и убивать безвинных пенсионеров, женщин и детей. Тот, кто внимательно вглядывался в «Петровых», замечал, что в определенный момент реальность в романе начинает рябить, словно сломанный телевизор, впуская в повествование приметы неродственных ему жанров. Там повседневность сочилась загадками. «Отдел» же, напротив, не выходит за рамки бытовых перипетий: если ады и разверзаются, то окунать в них читателя автор не намерен. Эта недосказанность — несомненная удача романа.

При этом, Сальников всякий раз обещает чуть больше, чем дает. В сильных, по-настоящему впечатляющих сценах он немногословен и точен — взять хотя бы абсурдные допросы, которые приходится проводить главному герою. В бытовых описаниях, напротив, несносно болтлив. Представьте себе ФСБэшника, который о лампочках на кухне пытается говорить языком Набокова:

Лампочки в гипсокартонном потолке, ввинченные по периметру, засветились с теплотой елочной гирлянды, хотя и гипсокартонный потолок, и эти лампочки жена выбивала в семейном споре перед ремонтом какими-то жуткими оскорблениями (Игорь хотел круглый светильник, одиноко свисающий с потолка), и каждый раз, глядя на эти лампочки, Игорь чувствовал себя проигравшим.

Тех, кого «Петровы» привлекли подвижностью формы и языка, «Отдел», вероятно, заинтересует чуть меньше. Тем более, что в финале сюжет про медленное расчеловечивание Сальников зачем-то превращает в семейную идиллию с ароматом жареных сосисок.