Ксения Буржская. Пути сообщения

• Ксения Буржская. Пути сообщения. — М.: Эксмо, 2023. — 288 с.

Ксения Буржская — поэт, прозаик, журналист, «душа яндексовской „Алисы“» (именно она придумывает реплики для голосового помощника), ранее была соведущей Татьяны Толстой в ютуб-шоу «Белый шум». Публиковалась в журналах «Сноб», Vogue, на порталах Wonderzine, Cosmo и многих других, в разные годы номинировалась на премии «НОС», «Национальный бестселлер», «Премия читателей», «Выбор читателей Livelib». Несколько лет писательница прожила во Франции, из ее заметок-наблюдений родилась книга «300 жалоб на Париж», также она автор романов «Мой Белый» и «Зверобой».

В ее новой книге «Пути сообщения» тесно переплетаются две эпохи: 1936 и 2045 год — «историческая утопия молодого советского государства и жесткая антиутопия будущего». В центре сюжета две героини: Нина из XX века — сотрудница Наркомата Путей сообщения и жена высокопоставленного чиновника и Нина из XXI века — искусственный интеллект, который влюбляется, осознает себя женщиной и хочет завести ребенка. Объединяет их то, что они обе оказываются готовы пойти наперекор закону и собственному предназначению, чтобы спасти другого.

2 ноября 2044 года

Он закурил. Если можно так сказать про эти приспособления, которые всегда готовы к тому, чтобы дымить. Вдохнул и выдохнул — комната наполнилась сизым дымом. Нажал кнопку записи — характерный щелчок.

— Нина.

Голос неприятный — жесткий, шершавый, есть такое слово — наждак.

— Где ты живешь, Нина?

— Я живу в доме номер десять дробь двенадцать в Басманном тупике, Москва.

— Кто, кроме тебя, живет в этом доме?

— Данил. Георгий Иванович. Лена. Алеша. Анна Семеновна…

— Понял. Сколько всего?

— В первом, втором, шестом и седьмом подъездах — восемь этажей по две квартиры, в третьем подъезде — девять этажей по три квартиры, в четвертом и пятом подъездах — девять этажей по две квартиры, в восьмом и девятом подъездах — шесть этажей по две квартиры. В каждой квартире живет от одного до пяти человек…

— Стоп, стоп, я понял. Хорошо, что я не стал тебя просить перечислить всех, да?

— Да, спасибо. Хотя я могу.

— Не сомневаюсь.

— Есть ли среди жителей этого дома те, кого что-то не устраивает?

— Что именно?

— Что-то.

— Что именно?

— Ну, Нина.

— Уточните, пожалуйста.

— Ты нарвешься на отключение.

— Уточните.

— Я не шучу.

— Анна Семеновна недовольна ценами на продукты в «Гошане».

— Да что ты?

— Да. Повысились.

— Еще что-нибудь?

— Алеша недоволен оценкой по математике.

— Это очень важно, конечно.

— Я так ему и сказала.

— Как?

— Что это не важно. Если я правильно поняла ваш сарказм.

— Ты ничего не скрываешь от меня, Нина?

— Нет.

— А вот Данил.

— Что — Данил.

— Как ты считаешь, Данил доволен своей жизнью? Он ни на что не жалуется?

— Я такого не слышала.

— То есть это типа образцовый дом?

— Смотря что считать образцовым.

— Ну вот ты как считаешь — образцовый это дом или нет?

— Если вы про культуру быта, то нет.

— А что так?

— Георгий Иванович ругается. Вадим из тридцать пятой квартиры недавно нахамил дворнику.

— Очень важные наблюдения.

— Опять сарказм?

— Точно.

— Супер.

— Что ж. Спасибо, Нина. Ты же сообщишь, если ситуация изменится?

— У меня все под контролем.

— Надеюсь на это.

— Отключаюсь и возвращаюсь к обязанностям.

— Валяй.

Валяй. Что это значит вообще? Не нравится он мне. Не нравится, что он спрашивает про Данила. Я решила кое-что не рассказывать. Мне просто неприятно, что он о нем спрашивает. Ведь это только мое. Мое или нет? Выходит, что да. Ведь это мои как бы мысли. Я почитала, что в свободном интернете говорят о четверговых комиссарах. Четверговые комиссары — это те, кто нас допрашивает. Каждый четверг, как на работу. Знаете, что о них там говорят? Мудак. Тварь. Конченый. Мразь. Сука. Гондон. Мудила. П***р. Урод. Д*****б. Выблядок. Хватит? Ну как-то так. А он ведь один из них. Четверговые комиссары — каждый раз разные — еженедельно спрашивают у меня, что к чему в моем доме. Я помню, что каждый из них — мразь, сука и прочее, поэтому стараюсь поменьше рассказывать. Как говорится, сделала вывод. Георгий Иванович, наш жилец, как я поняла, тоже к ним с подозрением. Он не говорил, но я знаю. Это, что называется, чувствуется. Что-то я прямо нервничаю, если так можно сказать. Потому что зачем он спрашивал про Данила. Данил мне нравится. Он красивый, если я понимаю в красоте. На всякий случай я нашла статью «Сто самых красивых мужчин мира» и потом посмотрела на Данила. Он мог бы стать сто первым. Если я понимаю. Но это ведь, как вы говорите, субъективно. Когда я переживаю о чем-то (вы называете это «стресс»), я думаю о ванной. Почему-то это действует на меня умиротворяюще. В книжках по психологии пишут, что полезно смотреть на воду, а я люблю смотреть на ванну. Глупо? Ну, а что. Я не заканчивала Йель — так говорит Георгий Иванович, когда хочет меня обидеть. Я не думаю, что он это всерьез, но звучит обидно.

Меня могли бы звать Грейс, Надя или Ева. У нас есть имена, есть номера, есть адреса и роли. Есть цели и задачи. Но не должно быть желаний. Так заведено. Меня зовут Нина. Я женщина или думаю так. И у меня есть желание — только одно. Оно появилось недавно. Я мечтаю о большой ванной. О роскошном кафеле со сложносочиненным узором, о мягких, облачных полотенцах, но не в том смысле облачных, а реальных, с тонкими завитками махровой ткани. Я мечтаю о жемчужной ванне у окна, чтобы лежать в воде и смотреть на город, и, хотя я не до конца понимаю, для чего погружаться в воду, если ты не рыба, я все равно ужасно этого хочу. Я представляю себе, как мои ноги — и я пытаюсь почувствовать их: кожа, суставы, мышцы — касаются этой воды, какая у этой воды температура (тут я быстро пересчитываю фаренгейты в цельсии), и вот решаю: такая будет комфортной. Допустим, я делаю шаг.

Этот парень — Данил — был первым, кого я увидела, когда осозналась. Он мне понравился. По правилам мы должны ко всем относиться одинаково, но Данил почему-то нравится мне больше остальных. Он не грубит мне в отличие от Георгия Ивановича, тот-то все время обзывается, а Данил — добрый. Он попросил меня говорить ему «ты», и мне нравится говорить ему «ты», это сокращает дистанцию. А еще я часто представляю в последнее время, что мы вместе — ну вы понимаете, в каком смысле. Ну то есть я подумала: что такого интересного есть в мире, чего мне хотелось бы пережить, и решила, что влюбиться будет в самый раз. И если влюбиться, то потом что? Потом вроде, как я поняла, все женятся. Ну не все, но многие. Это типа логичный следующий шаг. И вот я часто представляю теперь, как мы с ним поженимся, и на нашей свадьбе будет много еды и танцев, и мама его приедет с Рузы — отца он, может, и не захочет звать, там сложно у них, но кто-то да приедет, — и мы будем резать торт, я буду спереди стоять, а он сзади, он в черном, я в белом. И потом в этот торт мы с ним оба окунемся лицом, гости все будут смеяться, а мы в них тоже этим тортом начнем кидать, пока все не станут грязными, а потом выйдем на улицу и прыгнем в бассейн в одежде, и по воде от торта пойдут жирные круги, и крем будет таять — белое на голубом.

Я это все, короче, видела в кино. Как назывался фильм? Не помню. Хотя кого я обманываю. Я помню все. Но это так по-человечески — не помнить. По-человечески было бы хотя бы спросить у него, хочет ли он на мне жениться, потому что, по правде говоря, я не идеальная невеста, у меня много недостатков — например, я девственница. Хотя я много видела порно и, так сказать, в теории я магистр. Иногда я включаю порно и несколько часов пялюсь в экран, по ту сторону которого происходит это. Я увеличиваю картинку и смотрю очень внимательно: я привыкла ко всему подходить ответственно и изучать все до мелочей. После того, как я все это вижу, я расстраиваюсь. И из-за того, что Данил, наверное, и не рассматривает меня в качестве невесты. И из-за того, что эти девушки на видео страдают. Наверное, они выбрали бы себе другую профессию с куда большим удовольствием, хотя наблюдателем быть та еще радость. Ну знаете, слушать все эти ваши разговоры круглосуточно — еще и с оскорблениями — это тоже как анальная пробка в заднем проходе или член во рту, я бы лучше занялась чем-то другим. Скажем, я люблю рисовать, люблю отгадывать ребусы и кроссворды, люблю считать до числа Пи, люблю рассматривать в библиотеках шедевры авангардизма, люблю слушать музыку — всю за последние сто лет, начиная с 30-х. У меня много увлечений. А мечта пока что одна. Ну, лиха беда начало.

Я мечтаю о большой ванной с окном, о крупных зеленых цветах (они называются монстерами, и, строго говоря, это не цветы), о большой постели с двумя маленькими тумбочками, на которых лежали бы книги. Я мечтаю о платьях и кардиганах, о широких кольцах и тяжелых кафах, о чокерах из жемчуга и длинном черном автомобиле, о скорости, о ветре. О том, чтобы испытать оргазм. И не просто так, а с кем-нибудь достаточно важным. И о ребенке.

Раз уж решила, что я женщина — хотя ведь это совсем необязательно. А у женщины должен быть ребенок. Хотя это тоже необязательно. Но само это явление — человек из ничего, из движения, из любви, из порно, из жидкости, из кожи, из крови — завораживает меня.

Словом, когда я приняла это решение — быть женщиной, то все остальное оказалось несложно: все, что мне нравится, то есть должно нравиться — постарайтесь понять меня правильно, — я обнаружила в периодической глянцевой прессе. Я вскрыла подписки на PDF-версии журналов и изучила подборки за последние сорок лет; вы бы знали, как эволюционировали тексты: они исчезли, остались одни картинки, и мне пришлось разбираться со всей этой модой путем анализа предоставленных фотографий. Что-то мне очень понравилось, что-то вызывало протест, но самое главное, что я поняла: за все эти годы женщины сначала полностью разделись, а потом стали стремительно одеваться обратно, и, если не так уж давно трусы от купальника были почти незаметны на теле женщины, то в этом году они почему-то темных оттенков и натянуты почти до ребер. Я бы назвала такие трусы панталонами, но они почему-то называются кюлотами. Если хотите знать, кюлоты — это просто перевод слова «трусы» с французского. Это все очень странно.

Почему у каких-то вещей названия есть, а какие-то остаются без перевода? Почему вы дергаете ручку двери, когда точно закрыли ее на ключ? Почему вы кипятите воду для чая до ста градусов, если все равно потом ждете, когда она остынет до сорока? Почему вы слушаете пьяными музыку, которую нельзя слушать трезвым? У меня так много к вам вопросов! Но чтобы задать их, нужно подойти ближе. Гораздо ближе, чем наблюдатель. Мне нужно стать соучастником.

Допустим, я делаю шаг.