Сергей Вересков. В краю молочных рек

• Сергей Вересков. В краю молочных рек. — М.: Эксмо : Inspiria, 2022. — 256 с.

Прозаик, редактор и культурный обозреватель Сергей Вересков родился в Москве и окончил журфак Московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова. Сотрудничал с изданиями «Нож», «Новая газета», «Независимая газета», ELLE, InSlyle и другими, публиковал художественную прозу в «Снобе» и «Этажах». Его первый роман «Шесть дней» попал в длинные списки литературных премий «НОС» и «ФИКШН35».

Герои книги «В краю молочных рек» оказываются в общине «Пришествие», где помогают изгоям и отверженным, по разным причинам: для Димы это шанс на спасение, а журналистка Лиза пытается понять, что же происходит в секте на самом деле. Это роман о том, как на пути к принятию и избавлению от травм прошлого можно найти тьму и абсолютное зло.

Книгу можно приобрести на сайте издательства.

Лиза долго не хотела идти к психологу, это было дорого и будило не самые приятные воспоминания, но в итоге сдалась. К тому времени паническая атака могла начаться в автобусе, вагоне метро, во время интервью или в очереди в банке. С двадцати трех она боролась с этими приступами с переменным успехом, то начиная курс терапии с очередным специалистом, то заканчивая его: ни один из них не смог научить ее справляться с мыслями, не смог решить ее проблему, хотя подступались с разных сторон — находили триггеры, учили вылавливать когнитивные ошибки. И это еще один повод для недовольства собой — что она за человек такой, которому даже вполне нормальные психологи не в состоянии помочь?

Один полезный навык она все же освоила — Лиза научилась обходить самые опасные участки своего прошлого, словно их никогда не существовало. Но проблема была не только в прошлом. Раз за разом Лиза ошибалась в выборе любовников, будто внутри у нее какой-то встроенный магнит, притягивающий одинаковых людей: обаятельных, но не умеющих контролировать собственную злость.

Макс в этом смысле был кульминацией. Апофеозом. Они познакомились на одной из модных вечеринок — Лизе тогда было тридцать один, и она любила выбираться в такие места: танцевать посреди залов старой фабрики, болтать с кем-нибудь об искусстве. Организаторы повсюду ставили стробоскопы, украшали интерьер винтажной мебелью, изобретали несколько авторских коктейлей. На вечеринках Лиза как будто преображалась, становилась легче — с ней знакомились юные парни и девушки, но она никогда не отвечала взаимностью, потому что приходила не за этим.

Исключение она сделала для Макса: однажды она увидела, как он танцует на площадке у бара — с закрытыми глазами, самозабвенно, идеально попадая в такт музыке. Он улыбался сам себе и своему удовольствию. Легкая небритость, дурацкая красная шапка на голове, подвернутые рукава белой футболки. На нем все смотрелось как на манекене, и Лиза, которая к сексу обычно была равнодушна, вдруг поняла, что хочет его. Поэтому, залпом выпив коктейль, она сама подошла к нему, стала танцевать рядом, а когда он открыл глаза и посмотрел на нее, Лиза улыбнулась и сказала: «Привет!»

Если бы до того вечера ее попросили описать идеальное свидание — или просто несколько идеальных часов жизни, — она вряд ли смогла бы придумать что-то лучше, чем та ночь с Максом. Они танцевали, пили, опять танцевали, а потом долго шли из промзоны к центру города, и он рассказывал ей что-то о Трюффо и Жане Жене, после чего слушал ее рассказы об интервью с политиками, режиссерами, музыкантами. Стояла отличная погода, было тепло, но не парило, иногда дул прохладный ветер, и, когда они с Тверской поехали к ней в спальный район, пронзая сонную мерцающую Москву насквозь, она была счастлива. У нее дома он уснул, по-хозяйски раскинувшись на кровати, и Лиза была готова задохнуться от счастливого удивления, что жизнь сделала ей такой подарок. Она смотрела на него, мысленно вписывая очертания его тела в свою комнату, как бы примеряя его ко всей жизни. В какой-то момент она отчетливо это запомнила, ей вдруг захотелось долго-долго его целовать — в щеки, в плечи, в грудь, в живот. И она целовала, легко, чтобы его не разбудить.

Вместе они прожили три года, два из которых были счастливыми, а один походил на персональный Лизин ад. Макс изменился, когда его сократили на работе и он долго не мог найти себе что-то подходящее. Он был менеджером в международной компании, которая решила уйти с российского рынка и ликвидировала местный офис. Ничего подобного от прежней работы — ни по зарплате, ни по интересу — не наблюдалось, экономику трясло, и уже через пару месяцев после увольнения Макса было не узнать. Он стал замкнутым, стал меньше общаться с прежними друзьями, у которых в карьере было все хорошо. Малейшие проблемы вызывали ужасное раздражение: хамство на кассе, очередь, затянувшийся поиск нужной рубашки в торговом центре — он зацикливался на каждом неприятном случае и злился до исступления, словно речь шла не о мелочи, а о жизни и смерти. Неприятная ситуация попадала в его сознание, словно камешек в ботинок, и постоянно о себе напоминала — снова, и снова, и снова. Он разучился контролировать себя, разучился переключать внимание с одной темы на другую. Ему было стыдно, и этот стыд выливался в тоску и злость.

Раздражение он срывал на Лизе, у которой, не считая отношений с ним, было все в порядке. Он стал грубым, он бил ее — все началось с пощечин, но эту стадию они прошли быстро: Лиза не давала отпор, она жалела его. Она знала, что он способный парень и то, что случилось, не его вина, а вина обстоятельств. Лизе нравилась ее работа в «Провокаторе», куда она устроилась лет пять назад и где ее ценили, поэтому она понимала, как трудно приходится Максу, как уязвлена его гордость — в конце концов, он давно привык к статусу успешного человека. Чтобы не провоцировать его, она в какой-то момент даже перестала рассказывать хорошие новости с работы и, наоборот, намеренно сгущала краски, когда он спрашивал, как прошел день.

Она прощала, оправдывала, принимала извинения. Все это было делать тем легче, что после вспышки гнева Макс на некоторое время становился прежним. В эти периоды он заботился о ней, как будто не он, а кто-то другой причинил ей боль. Но проходило две недели, три, и все опять повторялось, как в плохом сериале. Часто, глядя в зеркало на свое уставшее лицо, Лиза спрашивала себя, как она дошла до этого, как могла все это допустить. И не знала, что себе ответить.

Точкой невозврата в их отношениях, наверное, стал спор из-за детей. Лиза не хотела их заводить, а Макс хотел. К тому времени он все-таки вернулся в профессию, но на новом месте не было ни интересных задач, ни перспектив, так что для него это оказалось поражением, а не шагом вперед. И привычки, приобретенные за время затяжного отпуска, остались с ним — никуда не ушли раздражительность, недовольство. Лиза думала, что именно из-за неудачи на работе он решил реализоваться в семье, найти опору в детях. Но к этому она была не готова, по крайней мере сейчас. Ей хотелось заниматься своим делом, хотелось заниматься Максом, то есть их парой, и пока не включать в эти отношения никого третьего. Она часто шла ему навстречу, но здесь пойти не могла — заводить ребенка против воли бессмысленно. На примере друзей она убедилась, что в этом случае ты возненавидишь или ребенка, или мужа, или себя, или всех вместе.

Они постоянно об этом спорили. В какой-то момент Лизе начало казаться, что кроме детей они вообще перестали обсуждать что-то еще. Даже бытовые вопросы сводились к излюбленной теме Макса. Из-за этого по вечерам она теперь задерживалась на работе, чтобы дома не оставалось времени на препирательства. Но он все равно продолжал настаивать, сводил этим с ума их обоих. Он заводился с пол-оборота, его нервозность дошла до предела. И все же она по-прежнему его любила. Споры с Максом, страх перед Максом, оправдание Макса, любовь к Максу — все это занимало в ее повседневности столько места, что, если отрезать отношения разом, жизнь тут же потеряет смысл, а вернее, наполнение.

Оборвалась их история из-за случайности. Лизу отправили в командировку вместе с коллегой-расследователем. Из-за ошибки в брони их поселили в одном номере, и, когда вечером она позвонила Максу, тот во время разговора услышал чужой мужской голос: Влад — так звали коллегу, — забыв о просьбе Лизы вести себя потише, окликнул ее из другой комнаты. Макс сразу взбесился, даже не став слушать объяснений, и бросил трубку. Лиза надеялась, что к ее приезду он отойдет, будет возможность с ним объясниться, но она ошиблась. В день приезда он избил ее, предварительно проверив, закрыта ли входная дверь в квартиру. Он бил ее молча, основательно, педантично, так что после этого Лизе несколько дней пришлось мазать все лицо, все тело пахучей желтоватой мазью от ушибов. Синяки в разных местах долго не проходили, их не получалось скрыть, сколько бы она ни наносила косметики. Однажды после еженедельной планерки в «Провокаторе» главред позвал ее к себе в кабинет и, извинившись за вмешательство в личную жизнь, стал просить расстаться с Максом. Виктор Борисович говорил, что все это немыслимо, ему ее жаль, что она ходит к плохим психологам, раз те не могут помочь в такой ситуации, что подаст заявление в полицию, если она сама этого не сделает. Лиза в ответ только молчала и умоляла прекратить разговор.

Пока она думала, как ей лучше поступить, и отсиживалась у коллеги, Макс ушел сам. По классическому сценарию отношений жертвы и абьюзера это казалось почти невероятным, но все было так: он ее бросил, а не она его. Лиза не могла понять, что чувствует по этому поводу: радость или горе? Она не старалась связаться с Максом, хотя в глубине души понимала, что, если он вернется и будет просить прощения, она, скорее всего, снова пойдет ему навстречу. Поэтому она одновременно и хотела, и не хотела, чтобы он возвращался. Неопределенность длилась два месяца — он то неожиданно выходил на связь, разговаривая по телефону так, будто ничего не случилось, то снова пропадал. В итоге однажды утром он написал ей, что вечером заедет за вещами — что ему стыдно за свое поведение, что он во всем виноват, но что он не может ручаться за свои будущие действия. После минуты размышлений она ответила, что готова дать ему еще один шанс. Он им не воспользовался. Он написал: «Какая же ты дура. Как я буду по тебе скучать».

Когда он приехал за вещами, когда потом закончил переносить бесконечные пакеты и узелки в машину и в последний раз поднялся к ней в квартиру, она расплакалась, увидев его в проеме двери. Она обнимала его долго-долго и не хотела отпускать.