Аманда Штерс. Святые земли

• Аманда Штерс. Святые земли: роман в письмах / пер. с фр. Д. Савосина. — М.: Книжники, 2020. — 176 с.

Аманда Штерс — французская писательница и сценаристка, снимающая фильмы по своим книгам. В 2017 году был выпущен сериал по «Святым землям» — эпистолярному роману, впервые опубликованному в 2010-м и спустя десять лет выходящему в переводе на русский. В центре произведения — американский кардиолог еврейского происхождения, круто изменивший свою жизнь: после развода он переехал в Израиль и занялся выращиванием свиней. Знакомство и дружба с местным раввином приводят героя к переоценке ценностей и позволяют ему по-новому взглянуть на отношения со своими близкими.

Упомянутые в наших публикациях книги можно приобрести с доставкой в независимых магазинах (ищите ближайший к вам на карте) или заказать на сайтах издательств, поддержав тем самым переживающий сейчас трудный момент книжный бизнес.

От Давида Розенмерка — Гарри Розенмерку
Париж, 15 июня 2009 года

Дорогой папа,
я начал писать роман. Ты ведь сам всегда говорил мне, что вот это и есть «настоящее писательство», не то что театр.
Это история человека, который не сел на свой поезд. Вся его жизнь осталась там, она призывала и улыбалась ему, но он дал ей уехать в поезде. И вот он провожал их взглядом, свою жену, детей, свою жизнь, и этот поезд, уносящийся вдаль, и ему было и больно, и хорошо. Он не думал о другом таком же поезде — убежавшую жизнь не пытаются схватить, а выбирают иной путь. И вот на этом пути я все думаю и думаю, останется ли мой герой самим собой.
Каков сюжет, а? Настоящая история — не та ли, что заставит умолкнуть все остальные, если рассказать ее однажды?
Я живу с десятком тетрадок, они наполовину измараны торопливыми каракулями, и столько же неоконченных жизней.
А Израиль, как говорится, мне только снится.

Давид

От: Annabelle.rosenmerck@mac.com 
Кому: david.rosenmerck@orange.fr
Дата: 15 июня 2009 года
Тема: музычка и водка

Давид,
дождь все льет и льет. Иногда я забываю, где нахожусь. Здесь все так необычно. Ночь, глухой топот свиней по деревянному настилу, это как танец.
Кликни вот сюда. 
http://www.youtube.com/watch?v=Ch68oGw5swg
Эта музыка — тебе. Ночью я подобрала ее на пианино.
Ты по-прежнему пишешь в наушниках, а на губах вкус водки?
Мне не хватает тебя.
У меня бывает иногда такая тоска, она душит меня. По тем годам, когда мы жили с мамой. Как шкодили, как быстро росли. Посылаю тебе пластинку на сорок пять оборотов, это тебя развеселит.
Я часто вспоминаю, как мы, возвращаясь домой из лицея, делали крюк, чтобы пройти вместе с Иеремией Лукасом. Я думала, ты соглашался, чтобы сделать мне приятное. Пришлось мне подрасти немного, чтобы понять: тебе он нравился так же, как мне!
Когда я уезжала из Парижа, чтобы устроиться в Нью-Йорке, то думала: вот вернусь обратно, а тут ничего не изменится.
Я никогда не думала, что время смеется над нами, что оно уничтожило мое детство. Наверное, именно поэтому я так и не вернулась. Возвращаются, чтобы снова обрести нечто. А я боялась наших опустевших комнат и мамы в тишине той квартиры.
Давид, а ты счастлив?

Твоя сестра

От Моник Дюшен — Гарри Розенмерку
Париж, 15 июня 2009 года

Дорогой Гарри,

вчера вечером я была на вечеринке с Давидом и его женихом.
Это было тяжело.
Я еще никогда тебе такого не говорила, ведь ты отказался от нашего сына, и это мешало мне выражать хотя бы крошечную печаль, но я вся в слезах. Как странно матери видеть сына, который держится за руки с другим мужчиной. С мужчиной, которого я могла бы полюбить. С мужчиной, которого могла бы найти наша дочь. Не знаю даже, как выразить одолевавшую меня ярость. Аннабель убеждена, что у меня свой расчет — как у обезумевшей матери, стремящейся быть в жизни своего сына единственной женщиной. Может, так и есть? Разве я не в ответе за то, какие границы у его жизни? Как и за те, которые он перешел.
Я хотела сказать тебе все это, чтобы ты не считал меня соучастницей. Я знаю о грызущей тебя тоске. Но я люблю Давида и хочу, чтобы он чувствовал себя защищенным и понятым, что бы ни совершил.
Жизнь коротка, Гарри.
А может, так выйдет только для меня. Больше ни о чем не спрашивай. Я буду бороться. И сегодня я думаю о тебе, выходя от Мориса, из дома Мориса Блета — кажется, вы с ним вместе изучали медицину. Даже в ужасных моментах жизни есть что-то анекдотическое. Ты приедешь сюда ради Давида, если я не вылечусь? Ты приедешь?

Моник

От Гарри Розенмерка — раввину Моше Катану
Назарет, 17 июня 2009 года

Дорогой Моше,

как ты считаешь, можно любить несколько раз в жизни? Не думаешь ли ты, что мы любим всегда, но ищем поддержки для этого чувства, которое живет внутри нас, что бы ни случилось? Это как дышать, вот только счастья бывает побольше или поменьше, и чувства легкости тоже, смотря какой вокруг воздух и какие у нас страхи и проблемы.
Почему мы связываем любовь с желанием. Да, знаю я все эти шлюхины доводы. И семья, и разврат, и все такое. Ваши религиозные доводы.
До чего же мне противно быть заложником этой иудео-христианской культуры!
А знаешь, уж позволь мне, как кардиологу, сказать тебе: не существует ни малейшего тайного ящичка, где может укрыться любовь. Дьявол, да куда ж ее запрятали?

Гарри

От раввина Моше Катана — Гарри Розенмерку
Назарет, 19 июня 2009 года

Дорогой Гарри,

прыщевая сыпь подсохла, а потом исчезла как по волшебству. От дождя осталось одно воспоминание. Опять мне нужно поливать деревья и цветы в саду.
Да, конечно, я читал в газетах и видел, что трое наших детей погибли в автобусе. Террористу было восемнадцать лет. Уж не знаю, что тут могли бы изменить мешочки, полные свиной крови.
И я тоже вижу — и наши ответные удары, и наши границы, которые сжимаются, нашу стену — кажется, мы построили ее над собой, будто возвели собственное надгробие. Я боюсь, Гарри, и каждый раз боюсь, притом что я здесь родился.
Давид Гроссман говорил: «Большое искушение — быть сильным и воображать, что ты слаб». Когда палестинцы отказались от соглашения в Кэмп-Дэвиде (хотя мы-то смирились с мыслью, что их знамя будет развеваться над Восточным Иерусалимом), мы, израильтяне, обрели утешение в сознании собственной правоты. Они не приняли разделения — и это доказывало, что они не хотят мира.
Но все не так просто. Мне случается принимать у себя в конторе пары, желающие развестись. Обиженные женщины, которым взамен предлагают денег, чтобы их усмирить, чувствуют себя униженными. Они хотят другого. Но невозможно дать им то, чего они требуют. Им хочется начать все сначала с новой душой и нетронутыми иллюзиями. Палестинцы — народ гордый, но они борются за то, чтобы восстановить уже отмершее: прошлое. Случись вдруг, что им даже удастся овладеть всей землей Израиля, они и тогда не будут довольны.
Что касается нас, то их неумелые и часто постыдные вылазки оправдывают наши действия. И получается, что сильные — а это мы и есть с нашими танками и бомбами — убеждаются в своей слабости и бессилии в войне против злобы обманутой женщины. Да, я говорю о палестинцах — они и есть «обманутая женщина».
И если семья этой женщины прекратит настраивать ее против бывшего мужа, если ее подруги перестанут говорить ей, что он подонок, тогда потихонечку мы, может быть, дождемся хоть чего-нибудь доброго. Даже без заключения брака, но просто поближе, по-дружески. Обе стороны могли бы многое дать друг другу.
Хватит, Гарри. Я затыкаюсь со своими метафорами раввина. Завтра мой сын уходит в армию. И меня воротит от одной мысли о том, как он с ружьем в руках возьмет на мушку человеческую фигуру. Надеюсь, мы увидимся совсем скоро.
А насчет вопроса, который вы не задали мне, скажу: нет ничего постыдного — быть влюбленным в свою бывшую жену.
Круг замкнулся, а?

Моше