Татьяна Москвина. Топ-топ хронотоп

• Татьяна Москвина. Топ-топ хронотоп. — М.: Флюид ФриФлай, 2018. — 352 с.

Татьяна Москвина — писатель, театральный и кинокритик, публицист, актриса. С 2006 года заведует отделом культуры газеты «Аргументы недели». Автор книг «Похвала плохому шоколаду» (2002), «Энциклопедия русской жизни» (2007), «Ничего себе Россия» (2008), «Позор и чистота» (2010), «Культурный разговор» и др. Сборник «Топ-топ хронотоп» — разговор с умным, внимательным, доброжелательным, но во многих вещах принципиальным собеседником, который делится своими наблюдениями и рассуждениями обо всем на свете, от книг и спектаклей до явлений повседневности. 

 

МОЖЕТ ЛИ БУРЖУЙ БЫТЬ ПАТРИОТОМ?

Роман Андрея Рубанова «Патриот» — свеженькая вещь о животрепещущей современной действительности. А точнее — о сильном мужчине-бизнесмене, который мечется в поисках смысла своей распадающейся жизни. Таким прибежищем ему кажется «патриотизм». То есть возможность куда-то (понятно куда) поехать и пострелять из гранатомета... В сочинениях Андрея Рубанова (я читала «Сажайте, и вырастет», «Йод», «Стыдные подвиги») действует, в сущности, один и тот же герой, чрезвычайно близкий автору, можно сказать, его лирическое «я». Это хищный тип, суперактивный и предприимчивый, очень неглупый и вовсе не злой (глубоко в душе). Родом он из советского детства, и о мамином компоте из сухофруктов, где набухшие сладкие изюминки оседали на дно кастрюли, вспоминает с упоением. Потом настали дни, когда можно было делать деньги из воздуха, и наш герой (на этот раз его зовут Сергей Знаев) с восторгом предался этому завораживающему занятию. О патриотизме, понятно, в те «веселые» времена речи не было. Но нынче все скукожилось, скурвилось, скисло у великой иллюзии о том, что возможно безмятежное личное процветание на горе-злосчастье соплеменников.

Теперь у Сереги Знаева ничего нет, кроме огромных долгов. Золотую московскую квартиру придется продавать. Семья распалась, восемнадцатилетнему сыну он уже и не особо нужен. Выныривает из прошлого девица, когда-то от случайного свидания с нашим героем родившая ребенка «для себя», мальчику шестнадцать лет, и на папу он пожелал взглянуть чисто из любопытства. Единственная зацепка самооправдания у Знаева — придуманный им магазин «Готовься к войне», в котором он мечтает продавать какие-то исключительно замечательные, специального дизайна телогрейки. Однако и на магазинчик (на его помещение, разумеется) раскатал губу хищник покрупнее Знаева — владелец сети дешевых супермаркетов...

Но в крепком теле еще гуляет неистовая гормональная буря! Строй романа воспроизводит несколько дней из жизни бешеного русского буржуя, для которого главное — чувственный экстаз здесь и сейчас. Он рассекает Москву на мотоцикле. Закидывается таблетками и алкоголем и пересаживается в автомобиль. Забегает в несколько баров за день. Успевает даже в церковь метнуться и там подумать немножко про Господа. На обыкновенных людей, скверно одетых, покупающих дешевую еду, смотрит с брезгливым презрением. Мчится на дачу к другу (почти все друзья оказались жадными суками, но кое-кто еще остался) и там пробует стрелять из ружья. Ну, какая может быть результативность у хронически пьяного, маловменяемого психопата, ясно. Знаев не согласен: мне нужен гранатомет! Эти маньяки ведь всегда своего добиваются — везут его в воинскую часть. И здесь наступает отрезвление.

Живущий химерической эгоцентричной жизнью герой видит совершенно иную действительность. Все спокойно и отлично налажено в воинской части. Командир-полковник даже ласково обращается с буржуем, как с психически больным. — Ты, мол, что умеешь делать, миллиарды из воздуха? Так иди и делай миллиарды из воздуха. А Родину есть кому защищать, уж ты мне поверь...

И Серега Знаев понимает, что жизнь обошлась без него. Женщины обошлись без него, да и Родина обошлась без него. Когда-то он оседлал волну времени, но волна ушла, и он остался как одинокий воин без войска — один в пустыне. Истерические поиски опоры на «патриотизм» — только жалкие уловки распадающейся психики, напрасные попытки оседлать другую волну, на которую ему уже не взобраться, да и права такого он не имеет. Где-то там, далеко в прошлом, осталась его Родина, с мамой и папой — честными трудягами, Родина, которую он обзывал «совком», презирал, стремился уйти как можно дальше — и ушел. «Я великий фартовый парень!» — так герой оценивает сам себя... «Ибо ты говоришь: „я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды“, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откровение св. Иоанна Богослова).

В конце концов, вместо горячих точек применения внезапного приступа патриотизма, наш герой мчится в Лос-Анджелес (уж разумеется), где глубокой ночью прется в неспокойное море и погибает. Последнее, что он видит, — странный свет далекой красной звезды. Звезды, которую он когда-то проклял и отринул!

Интересную тему затронул автор. Действительно, в 1990-е годы не все затягивали пояса и лишались почвы под ногами. Были удачники, «великие фартовые парни», которые открывали химерические банки, проворачивали невероятные аферы и строили трехэтажные дома с видом на лес и озеро. Что-то они поделывают сейчас? Каковы их отношения с подросшими в «угаре нэпа» детьми? Что они думают о Родине теперь, когда иллюзии безудержного личного обогащения обыкновенных советских парней на ровном месте — рассеялись (сейчас обогащаются совсем иначе)?

Для того чтобы вновь построить себе жизнь на здоровых основаниях, нашему герою надобно полностью протрезветь (для начала), во всех смыслах. Не пить ежедневно крутой «сенсорный коктейль» из мгновенно доставленных прямо в глотку ощущений. Понять всем нутром, что в жизни должно быть скучно, трудно, грустно, буднично — только тогда возможен праздник. Но наш Серега Знаев — глубокий родственник Егора Прокудина из «Калины красной» Шукшина, который все праздничка хотел. Только у Егора все-таки была его роща с березками, он мог на тракторе работать, он был не вовсе чужой этой земле. А Знаев — чужой. Выпавший из «роя» и строя. Изгой, буржуй. Какой из него «патриот»?

Андрею Рубанову дорог и близок его герой, поэтому он и вышел таким живым и убедительным. Это вообще-то правильно, еще Булгаков нм заповедовал, что «героев своих надо любить». Настораживает только безмерность этой любви. Мироощущение Сереги Знаева — господствует в романе. Автор — вроде бы реалист, а ведет себя как отъявленный романтик: «я» на равных противопоставлено миру. А что в этом «я» такого уж привлекательного? Чувства примитивны, мысли банальны. Литр не выпивка, 100 км — не скорость...

Бедных людей презирает. Ни дома не построил, ни сына не воспитал. Погиб как придурок. Стоит ли он авторской любви-то?

УВИДЕТЬ НАСТОЯЩЕЕ ТРУДНО

Новая книга Ольги Славниковой «Прыжок в длину» («Русский Букер» за роман «2017») — сочинение крупного калибра. Славникова — писатель эпический, в ее текстах почти нет диалогов, публицистических воззваний, нет никакой нехудожественной «воды», а уж тем более сиропа. Никакой пустопорожней болтовни о России. Из движения времени и судеб людей Славникова ткет полотно образов такой плотности, что внимательный читатель чувствует: его затягивает в мощное драматическое пространство, притом созданное из обычного, привычного, знакомого. Сказать, что Славникова хорошо пишет — не значит сказать что-нибудь, она пишет удивительно.

«...он опоздал... по причине поломки троллейбусов, стоявших иногда целыми порожними стадами в метельном дыму, уронив на спины бессильные рога...»

«...мобильный телефон, который жужжал и ползал по столу, будто муха, у которой оторвали крылья...»

«...на розоватом постаменте белелся гипсовый Ленин ростом с ребенка...»

«...пятнистая корова, дородностью напоминавшая Россию...»

Если выписывать все острые, точные, живописные сравнения автора, получится... да вот книга Славниковой и получится, она художественна сплошь, а история, в ней рассказанная, кристально трагична.

Олег Ведерников, талантливый юноша-спортсмен, накануне чемпионата Европы по прыжкам в длину среди юниоров не раздумывая бросился на спасение ребенка, побежавшего на мостовую за мячиком. Это был чемпионский прыжок, и мальчика Женечку он спас, но стал инвалидом — одна нога отнята по колено, другая по щиколотку. Начинается другая жизнь — в качестве ампутанта. Ведерников проходит все круга ада, правда смягченные денежным (не душевным) участием матери — бизнесвуменки. Спасенный же мальчик оказывается маленьким, а затем все возрастающим чудовищем. Это злобный и бездарный монстр, лишенный всяких талантов, кроме таланта уничтожать способных людей вокруг себя (эдакий «антилидер», как назвал такое явление замечательный писатель Владимир Маканин). В голове отчаявшегося Ведерникова зреет фантасмагорический план: уничтожить некогда спасенное (как бы им и порожденное) чудовище. Но его заносит в сторону от маниакальной идеи: он полюбил женщину — ампутантку Киру, позитивную красавицу телезвезду, которая целью жизни сделала помощь обездоленным. Кира, в общем, идиотка, и у них на двоих — одна нога, но душа дышит где хочет, и вот уже призрак счастья манит собой несчастного Ведерникова и расцветает печальным цветом трогательная любовь ампутантов...

Тема инвалидов взята не из спекулятивных целей (Славникова — писатель антисентиментальный, даже безжалостный). Автору нужен пристальный, внимательный взгляд на реальность — поэтому таков герой, не слитый с этой реальностью. Но вокруг героя — «нормальные» люди, множество людей, целая толпа, двигающаяся в лад, «в ногу» со временем. У героя этой «ноги» нет. Поэтому приметы движущегося времени так рельефны и видно, что «нормальность» — разновидность коллективного сна. Вот второстепенный персонаж, актер Корзиныч, который в советском кино играл в эпизодах рабочих парней, а потом перешел на бандитов. «Вместо «Кушать подано» — «Гони, сука, бабло», — замечает автор с эпическим спокойствием, а перед нами вся, в общем, картина «кино переходного периода».

Русская жизнь взята с ее плотной — материальной, шершавой, аляповатой, непарадной стороны — и тем не менее в ней заключена странная, трагическая, чудаковатая поэзия.

В романе «Прыжок в длину» постепенно растет и набирает символическую силу образ уборщицы Лиды, ухаживающей за Ведерниковым (она и его любовница к тому же). Поначалу Лида — обычная расторопная хозяйка. «Даже свирепый пылесос, имевший обыкновение выть, колотиться хоботом в углах и со скорым стрекотом засасывать через трубу всякие нужные мелочи, стал у Лиды дрессированный и смирный и только урчал, как кот, выглаживая ковер». Но постепенно давление жизни, в которой Лида живет с неким Асланом, а любит Ведерникова, мальчик Женя превращается в гадину, чего Лида в упор не хочет видеть, а движение времени ведет в никуда, предоставляя Лиде только грязь и мусор, обращает скромную уборщицу в грандиозную озлобленную руину женщины. Женщины, которая смиренно хотела быть хорошей и выполнить долг.

Да там вообще сплошь хорошие люди, а Ведерников так и вовсе благородный герой, хоть и яростно это отрицает. Кто бы выдержал чудовищное давление исторического времени (в переходе из ниоткуда в никуда, как выразился Виктор Пелевин), кроме хороших русских людей? О них и пишет автор. Только не надо замазывать трагедию ни сиропом, ни помоями. Выдержали. Какой ценой — мы знаем. Каждый из нас по-своему сделал «прыжок в длину»...

Ольга Славникова пишет о настоящем, о жизни обыкновенной и повседневной, но не делает обыкновенному читателю никаких скидок и облегчений. «Увидеть настоящее так же трудно, как рассмотреть ночной пейзаж сквозь свое отражение в темном стекле», — заметил автор. Надеюсь, читатель увидит настоящее — то есть роман Славниковой «Прыжок в длину». На фоне потока гремящей пустоты (все эти фильмы-спектакли, сляпанные за пару месяцев и преподнесенные коррумпированными «экспертами» как новое слово в искусстве) книга Славниковой — что-то вроде напоминания о мастерстве старинных шитвиц, вышивавших, скажем, иконы по сантиметру в день. Плотная и нелегкая для чтения ткань ее романа отливает драгоценным блеском настоящего труда и таланта.