Эннио Флайяно. Незнакомец

В рамках проекта «География: Италия» мы публикуем рассказ «Незнакомец» Эннио Флайяно в переводе Риты Тур. Писатель известен прежде всего как сценарист фильмов Федерико Феллини, но его творческая биография гораздо более разнообразна: он был прозаиком, журналистом и драматургом. В итальянской литературе Флайяно считается мастером короткой прозы и афоризма; к сожалению, его произведения не переводятся на русский язык. 

 

Дарья Кожанова: Эннио Флайяно (1910-1972) — одна из самых оригинальных фигур в итальянской культуре XX века. Журналист, писатель, кинокритик, драматург, автор сценариев к фильмам Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Марио Моничелли, Роберто Росселлини и других ведущих итальянских режиссеров. Особенно удачным стало сотрудничество с Феллини: Флайяно был сценаристом десяти его картин, включая «Сладкую жизнь» и «8½». В 1947 году Флайяно победил в первом сезоне литературной премии «Стрега» с романом «Время убивать», который написал по просьбе друга, издателя Лео Лонганези, за три месяца. Действие книги разворачивается во время Второй итало-эфиопской войны 1935-1936 годов. В романе нет героических образов колонизаторов и пафоса: все проникнуто абсурдом и сюрреализмом, а история о том, как итальянский офицер по ошибке убивает эфиопскую женщину, приобретает символическое звучание. Именно поэтому сегодня роман Флайяно считается ключевым текстом итальянской постколониальной литературы.

Этот роман так и остался единственным крупным произведением Флайяно, и в интервью он часто называл себя «ленивым» писателем. В его заявлении, конечно, есть определенное лукавство, но он несомненно предпочитал короткие прозаические формы — статьи, рассказы, афоризмы. У Флайяно лаконичный и обманчиво сухой стиль, отличающийся от усложненной манеры письма многих итальянских прозаиков. Он любит парадокс, гиперболу, иронию, игру слов, и в его текстах нередко появляются гротескные и фантастические элементы (например, персонажи-пришельцы, как в рассказах «Марсианин в Риме» и «Одна и одна ночь»). «Незнакомец» входит в цикл «Шесть полезных рассказов» из книги «Ночной дневник». Этот сборник, впервые изданный в 1956 году издательством Bompiani, включает в себя тексты, написанные для одноименной рубрики в еженедельнике Il Mondo, где Флайяно несколько лет был главным редактором, а также ряд других рассказов. 

 

Незнакомец

Молодой человек стоит, прислонившись к стене и, увидев меня, хмурит лоб, будто говоря: «Где же я его видел?» И я одновременно задаюсь тем же вопросом, но прохожу мимо.

На ходу изучаю его одежду и бледное, возможно, из-за болезни, лицо. Оно мне знакомо, но откуда? Несмотря на то, что пустынная в этом месте улица звенит от холода, юноша стоит неподвижно, держит руки в карманах, и ясно, что он никого не ждет. Иду себе дальше, не отвечая на ироничный крик о помощи этих двух глаз, которые мне совсем не нравятся и которые к тому же мне знакомы. Через несколько шагов я оборачиваюсь и вижу, что юноша упорно смотрит мне вслед. Повернулся и он, прислонясь плечом к стене, он все так же хмурит брови, будто пытаясь что-то вспомнить. Нужно что-то делать с этим докучным взглядом, и я возвращаюсь. «Мы знакомы?» — говорю я с улыбкой, но твердо, возможно, слишком повысив голос, чтобы дать ему понять, что в себе я уверен. (Впрочем, моя улыбка должна ободрить и его.) Снова улыбаюсь и повторяю: «Если не ошибаюсь, мы знакомы».

Молодой человек кивает, но я не сразу понимаю, он имеет в виду «да» или «нет». «Конечно», — затем отвечает он, словно мой вопрос показался ему напрасным. Тогда я называю свое имя, он — свое, но наши имена, произнесенные с такой уверенностью на тротуаре этой пустой улицы, кажутся если не смешными, то по крайней мере новыми. Однако мы произнесли имена не для того, чтобы представиться, а чтобы вспомнить, и эта попытка дает нам понять — быть может, слишком рано — мораль этой истории: свои имена мы носим неоправданно. Тут нам становится смешно.

«Любопытно, — говорит молодой человек, — любопытно». И добавляет: «Однако я убежден, что знаю вас».

«Вот и я, — отвечаю. — Но где мы виделись?» Оба не помним, ни я, ни он. И все же с каждой минутой растет уверенность в том, что мы провели вместе какой-то отрезок нашей жизни, который уже неумолимо унесло течением дней. 

«Может, мы служили вместе?» — говорю. (Это первое, что рискуют предположить в подобных случаях.)

«Может», — отвечает. Но ни даты не совпадают, ни место. 

«Тогда школа». (Обычно это второе предположение — рискнем перепробовать все.)

«Не думаю, — отвечает. — Я недолго учился в школе. А вот вы окончили университет, да? Это видно». 

«По чему это видно?»

«По тому, как вы причесываетесь, держите газету».

«И как я держу газету?» — спрашиваю мягко, хотя и раздраженно, прислоняясь к стене. 

«Аккуратно. Видно, что вы собираетесь прочесть ее дома и будете хранить ее. Вы из тех, кто хранит газеты, думая, что однажды старые новости пригодятся... Вы пишете, не так ли?». 

«Нет», — отвечаю я быстро, краснея. И добавляю: «Вообще-то, я не оканчивал университет».

«Готов был поспорить, что оканчивали. А я покупаю газету, чтобы узнать, что показывают в кино». И он молчит, но продолжает смотреть на меня.

«Приехали», — думаю я, изучая его большие светлые глаза, посаженные близко к корню носа — в общем, глаза малосимпатичной жертвы.

«К тому же, —думаю я с радостью, — эти глаза не назовешь умными».

«Приехали, — говорю. — Подумаем-ка. Вы не бываете в библиотеке?» (Хочу его слегка унизить.)

«Нет, — отвечает он равнодушно. — У меня нет времени. Даже если бы оно было, я бы не ходил. Мне нравится читать, но в кровати, неспешно».

«С вами не поспоришь, — отвечаю, исполненный понимания. — Значит, не в библиотеке. Может быть в каком-нибудь заведении в городе?»

Я это просто ляпнул, но молодой человек качает головой. Нет, мы не виделись ни в каком заведении в городе. Это предположение почти оскорбительно. Как бы там ни было, мы знакомы. Он знает что-то обо мне — это видно по его уклончивому взгляду — а я знаю многое о нем. Но в довольно широком, общем смысле. Теперь мы улыбаемся нашему любопытному знакомству, которое невозможно подтвердить. И мы стоим, так и не прояснив ситуацию, боясь оказаться в кафе, где неловкость этой встречи только продлится. 

«Годы идут, — говорит молодой человек, — и все налаживается. У вас тоже?»

«Конечно, все идет на лад». (Зачем углубляться в подробности?) «Но годы идут, и мы забыли имена и места, которые имели определенное значение. Теперь это как будто и не мы вовсе. Довольно грустно, не правда ли?» 

«Да, — говорит юноша. — Но если уж на то пошло, грустно другое. Мы уже не сможем познакомиться поближе. Потому что дело того не стоит». 

«Почему это дело того не стоит?» — и, говоря это, занимаю серьезную и лицемерную позицию легкого порицания.

«Если мы забыли раз, забудем и еще раз», — объясняет юноша. И добавляет: «Может, когда-то мы были друзьями».

«Ну, друзьями вряд ли». (Я даже иронизирую!)

«Я преувеличил для ясности, — терпеливо отвечает юноша. — Но мы были знакомы, мы виделись. Может сегодня вечером или завтра, или через год мы вдруг вспомним».

«Будем надеяться, что нет, раз так, — отвечаю, вздыхая. — Я замечаю, что старею. У меня дырявая память». И я отрываюсь от стены, чтобы уйти, весьма довольный своим заключением.

Зашагав, чувствую его сверлящий взгляд на своем затылке. Сворачиваю на первом же углу. Мне навстречу идут другие люди, защищенные своими историями, доводами, даже логикой. Почти утешительно думать, что мы друг друга игнорируем и можем идти распрямившись, как дрессированные животные, решив не узнавать друг друга — в пределах возможного.

1946