Яна Юшина. Не тленом единым

Родилась в Загорске Московской области (ныне — Сергиев Посад). Окончила Московскую Государственную Академию Приборостроения и Информатики. Живёт в Москве. Победитель поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай» им. Н.С. Гумилева 2018 года. 

 

НЕ ТЛЕНОМ ЕДИНЫМ

 

***

кленовых раций детский лепет
и Богу в уши и врагу
ты беспилотник безбилетник
сусанин через не могу

вот-вот закатятся трамваи
за сто четвёртый горизонт
когда такие продавали
мы вышли ростом и лицом
на первом снимке [здравствуй школа]
из ателье на поварской
и смелая как терешкова
листва летела над москвой

и век не тот и город тоже

раскайся выпились влюбись
нам время хлопает в ладоши
торопит к выходу на бис
из опостылевшей массовки
по лужам
что теперь сказать
что сука мокрые кроссовки
что сука ясные глаза

таксист покажет средний палец
к херам такую колыму
плывёт о крыши спотыкаясь
антиутопия муму
мы в букваре её видали
мы сами были из сучат
и робко красные медали
в осиновую грудь стучат

***

у женщин с которыми я спала
звонили в сумках колокола
их губы стремительно дорожали
их честность похожая на звездец
безмерная
злая
была везде
а радуга — в небе над гаражами

однажды свободная
дважды май
они не сводили меня с ума

опять пионеры опять герои
они приезжали сверять часы
их ждали железные жеребцы
тайком припаркованные у трои

они повторяли меня как жест
носили рубашки моих мужей
естественно спрашивая: а кто он?
поскольку считали себя главней
и даже счастливее а во мне
давился от хохота пьяный клоун

с глазищами полными конопли
а после командовал: отомри

***

дурные бабы ахают: стальная
а потому ответственность тройная
я долгая дорога в облака
и ключ от заводного мудака

но кто способен выяснить с хера ли
мы снова пропасть с пропастью сверяли
не выйдет из лолиты амели
зато хотя бы душу отвели

как на попутках крыша уезжала
а вслед сигнализация визжала
похоже вместо третьего звонка
и вёсны становились на колени
и билетёрши заживо горели
и голос сердца прятался за кадр

всё это я осанна и основа
храни его скамейка запасного
четвёртого в семнадцатом ряду

быть может я за ним ещё приду

***

I

в холоде молодом
застыла толпа
выплеснута ладонь
на палубу лба

косная паства
вскормленная смолой
огнеопасна
пазухе грозовой

время ей спарта
праздник её скала
близкого старта
тонут слова-слова

рот сколотила
перебранить с волны
как атлантида 
выключит ревуны

II

выйдешь и в поле воин
дезертир в стогу
перекати-живое
про шум прогул

и окно закрытое после вирта
чтоб не портить вид
обернись суламита
оно горит

выйдешь и четверть круга
дыра к дыре
бешеная калуга
в календаре

и развязан контрольный вопрос
в козырной висок
медных труб купорос
к языку присох

а из каменной пряжи
не столь оголённых мест
поднимается княже
крестом попирая крест

***

ни времени ни места ни ребра
пустая тень под яблоко легла
оскомина стянула берега
и самое оно для медляка

замкадровая музыка нигде
седые струны в главной бороде
болит припев похожий на откат
но даже он ни в чём не виноват

и змей летит и облако ползёт
а ева улыбается: позёр
когда клубок бросает в лабиринт
где заблудился поезд на берлин

***

скрипят колёса миром мазаны
себе дороже
мы снова бла-бла-карамазовы
по безднорожью

как будто раньше не транжирили
не выдыхали
за пазик с мёртвыми таджиками
по вертикали

на обострение глаголода
свеча под ложкой
и небо города какого-то
седьмой рогожкой

дуракино топорнография
мы за кого здесь
держа зубами полный гравия
колоколодец

кто по-тамбовски молоко лакал
всем тем попарно
пережигает кока-колокол
язык алтарный

и та же хтонь во лбу колотится
но не неволит
и ключевая Богородица
течёт за ворот

разбередясь на две просёлочных
не имет броду
как мы как кислота со щёлочью
на соль и воду

***

причалов ложки дорогие
им сладок дёготь чёрен мёд
титаник выбрал харакири
и трижды мёртв

иона умывает ласты
журнал сжигает бортовой
выходит в мир где серый пластырь
над головой

и нет знамения иного
и вместо чаек муляжи
они кричат беги иона
и он бежит

как будто не было синая
и разомкнулся ленинград
в ногах валяется сенная
пи-эр-квадрат

***

по пьяной лавке с надписью окрашено
святые в доску
смеются крокодил и чебурашина
на маяковской

им много лет и весён дохерещи но
прибрав тверскую
к ногам они не светят пепелищами
в толпу мирскую

смотри они стоят над ней колоссами
костыль в костыль и
о них печётся высь простоволосая
чтоб не остыли

***

до свиданья зима твой колчан опустел
я уже не мишень для серебряных стрел
я иду за берёзовым соком
напиваться и петь о высоком

принимают капель подоконники глаз
расцветают мадонны меняется власть
покупает пасхальные свечки
и на исповедь едет по встречке

я веду ерунду на святом поводке
в золотых гриндерах и пуховом платке
упирается хочет на руки
улыбаются встречные суки

я ищу дурака чтобы солнце лакать
чтобы в дикое небо курить у ларька
разбирая себя до каркаса

трёхочковый свободная касса

***

мир запаролен война с собой затянулась в узел
капитан китобоев открывает ворота лузер
море уходит в пятки под альбатросом
таня роняет мячик будет матросом
в каждом порту упорота
в каждом глазу бревно
я ей звоню из города
номер ноль
в телефонной трубке душно
от молчания именного
привет говорит мне весело и не ново
приезжай
я смотрю на улицу дети плывут из школы
сплошь эйнштейны менделеевы терешковы
хоть винтовку m&m’sами заряжай

***

пока легко не говорить
безмолвие единомыслие
слова что больше не твои
звучат как выстрелы

и трещины по пустякам
расходятся шаги печатая
где начинаешь постигать
там речь площадная брусчатая

там в синем доме у реки
окошек жёлтые изюмины
и чёрные дробовики
естественные как безумие

***

чтобы выслушать пульс после долгой и трудной зимы
в почерневшее марсово вложены пальцы фомы
и сочится навстречу бессмертию мякоть земная
стаи каменных рыб подпирают друг другу бока
трижды падает сеть и рыбак узнаёт рыбака
а себя не узнает
пресекающим толщу столетий не дрогнув лицом
без меча и брони над закованным в медь жеребцом
и рука его колокол бьющий ключами от рая

половина известного яблока взята под крест
на соборе ньютона а значит от нас наотрез
отказалась вторая

наступает волна причитая гранитным бортам
нам ни слова ни дела что мойкой зовут иордан
он из мёртвого моря вернулся назад невредимым
а теперь отрекись от гордыни иди расскажи
как держась за меня окунаешься в новую жизнь
где не тленом единым

***

семь раз убей однажды воскреси
на выпускном разболтанных шасси
второй пилот читает куприна
но ни хрена
ни пастернака в облачной гряде
а говорили всё как у людей
полярная звезда промеж бровей
поди проверь
что дребезжит у вечности во рту
под красной кнопкой чешется манту
в потёртом чемоданчике творца
начни с конца

***

с последней кисти с первого мазка
кто знал глаза тот рук не отберёт
я ветер тех чья ранняя москва
читает тени задом наперёд

по ржавым нитям раненый трамвай
за новой маской старая броня
когда тебе водить не обрывай
морозную антоновку с коня

а тополя раздеты догола
перед полётом и не ноет бля
распятие сиамского орла
на голубом шевроне ноября

***

всё что до не считается
не извлекается корень
не откликается эхо
не отрекается камень
по периметру детства цикорий цикорий цикорий
и добро с синяками

там давно протоптали волхвы обходную молитву
через дыры в заборе
выносили цветмет сочиняли письмо айболиту
над гранёным до боли

всё что до не считается
это со мной но не с нами
это с тобой но не с нами
это могло показаться
словно крейсер аврора укутанный в белое знамя
хохотнул над казанским

там от нас ничего
моноликость младенческих снимков
равноправие яблок по заброшенным дачам
и слегка моросит будто небу попала ресница
в третье око не дальше

всё что до не считается
тихо вскрываются реки
люди берутся за руки
люди берутся за лица
время слушает колокол колокол бьёт в человеке
время не шевелится

***

бедняга ленин новый муми-тролль
лежишь и чахнешь не разлепишь рта ведь
твоя арманд спускается в метро
где вечность в репродукторах картавит

пройдёт семивагонную мечеть
и перекрестит мёртвого шакала
преподавать супружескую честь
у голубых любовников шагала

она спешит ей хочется конфет
договорить проснуться и одеться
пошли за ней надорванный конверт
для вашего бесполого младенца

когда она поднимется наверх
не узнавая станцию тверская
опять помолодевшая на век
лишь трещина помчится от виска и
всё ниже в золотые кружева
моргни ей что она ещё жива

Иллюстрация на обложке: Arnie Jorgensen