Мария Гаврилова. По морозному ветерку конвенции осциллируют

Мария Гаврилова – драматург, студентка программы «Культурология» НИУ ВШЭ. В 2018 году вошла в список особо отмеченных ридерами пьес фестиваля молодой драматургии «Любимовка» с произведением «Я горю!». Участвовала в качестве драматурга в арт-резиденции «Барабан отдыхает», по результатам вышел спектакль «Музей счастливого человека». По пьесе «Я горю!» поставлены спектакль и проводится читка.

Сергей Лебеденко и Артем Роганов: Рассказ молодого драматурга Марии Гавриловой «На морозном ветерку конвенции осциллируют» – игра с читателем и в то же время лирическое высказывание. С одной стороны текст вобрал в себя литературные традиции обэриутов и постмодернизма. С другой – сочетание шоковых приемов, просторечий и околонаучного метатекста заставляют говорить об особом, экспериментальном стиле. Уже в самом названии мы видим нарочитую эклектику, за которой скрываются вечные темы любви, дружбы и поиска своего места в мире. Насилие быстро переводит нас в плоскость фантастического, а фантастическое неожиданно сбрасывает обратно на землю, к современному городскому быту и неизбывной постиндустриальной тоске, выйти из которого помогает все та же игра.
 

По морозному ветерку конвенции осциллируют

Я взяла топор и разбила маме череп. Мама упала и облила меня кровью. Сакрализация насилия образует особую этическую позицию, служит проводником в новое реструктурированное децентрализованное пространство. Мир распадается на атомы, мимикрирующие под этические нормы.

Я улыбнулась и пошла на поезд идущий в небо. Моя правая рука скрипела от напряжения. Я еду домой.

Дома я взяла острый нож из сплава серебра и стали и вырезала у себя на ногах узоры. Теперь мои ноги напоминали дерево. Я нарисовала ножом закрученные линии вдоль рук и стала идеальна. Я надрезала себе шею и потекла кровь, очень много крови. Я захлебнулась кровью и умерла.

Моя подруга Юля не была готова к моей смерти. Мы планировали вместе уехать в другую страну, в какую — не уточняется. Юля узнала самой последней. Ей пришлось сделать над собой и своими деньгами усилие и приехать из Японии, где она училась в магистратуре. Кроме Юли у меня больше не было друзей, я ни с кем не общалась и редко выходила из квартиры. Я жила с парнем, его звали Костя. Костя был странным и грустным. Он тоже много был в этой квартире и меня это бесило. Иногда Костя сушил свою одежду на кухне над плитой, у нас была газовая плита. Еще он был веганом, помешанным на моркови и яблоках; у него был специальный красный вытянутый контейнер, куда он их складывал. Надеюсь, он ел не только их, хотя я не была бы удивлена.
Юля иногда приходила и приносила еду, когда еще была в России. Когда ее не стало, мне пришлось немного чаще выходить на улицу. Выбиралась из своей квартиры-ведра и шла в магазин Дикси в этом же доме. Квартира — ведро, потому что все углы в ней сглажены, а стены покрашены краской цвета стали и на ощупь тоже как сталь. Возможно, они не покрашены, возможно, мы правда живем в стальном доме.

Юля горько оплакивала мою смерть, ей не хотелось расставаться с такой прекрасной подругой, как я. Лучше меня не было никого. Я была нежная, заботливая, внимательная, я всегда знала заранее, когда Юле нужно побыть одной, а когда мне следует быть рядом. Я угадывала фильмы, которые Юля хотела посмотреть, я помогала ей сделать домашнее задание, и я выучила японский параллельно с ней, чтобы чувствовать ее присутствие и сохранять нашу близость.

После моей смерти Юля стала рассеянной, ей дали академический отпуск благодаря связям в университете — две недели, чтобы проститься со мной в Москве, а потом надо было уезжать обратно в Японию и нагонять пропущенное. В Москве были февральские заморозки, Юля легко одевалась, потому что в Японии заморозков не было. В пятый день после моей смерти Юля закончила разбирать мои вещи, нашла мое импровизированное завещание и разложила вещи по коробкам. Мне почти нечего было отдавать, и из этого ничего 90% доставались Юле. Она в тот день чувствовала усталость и решила поехать домой, а завтра вернуться и забрать вещи себе + она договорилась встретиться с тремя моими знакомыми, которым я завещала свои книги (Юля не умела читать на французском и ненавидела всем сердцем континентальную философию, а я изучала только ее), свою еду (у меня была знакомая из полупрошлой полужизни совсем бедная, она просила в полупрошлой полужизни отдать ей всю мою еду) и черепаху в этичный, насколько это возможно, контактный зоопарк, оттуда обещала приехать женщина Алевтина Михайловна.
Юля вышла из моего подъезда, посмотрела на ясное и светлое от луны небо, пошла по тоненькому ледку, поскользнулась, упала и разбила себе череп. Юлю не спасли.

Это все произошло на глазах у Кости. Костя шел с продуктами из магазина Пятерочка, потому что ему пришлось отдать много денег на мои похороны, и магазин Перекресток (le Carrefour) был ему не по карману. Костя был удивлен такой быстрой и неожиданной смерти Юли, он подумал, что теперь я встречусь с Юлей на небесах и ей больше не придется так горько плакать по мне. Костя был умеренно религиозен и радикально разумен в значении разума в работах Декарта. Он перекрестился, аккуратно занес продукты в подъезд, вызвал скорую, параллельно щупая пульс у Юли, и удивленно понял, что Юля еще жива. Как же ей больно, наверное, так подумал Костя и из большого сочувствия он достал кухонный нож, купленный в магазине Пятерочка, и ударил Юлю в сердце, снова потрогал пульс и в этот момент Юля застонала. Костя очень расстроился и, из еще большего сочувствия, взял в руки скамейку, такие обычно стоял около подъездов во дворах Москвы в районе Хорошево-Мнемоники, и ударил Юлю в живот. Юля застонала еще сильнее, и из глубочайшей жалости к Юле Костя пошел в квартиру с продуктами, а то там в пакете брокколи таяла, вернулся и стал обливать спиртом все раны Юли, и нежно обматывать их бинтом. Последние секунды жизни моя подруга провела в нежных мужских ладонях с расстегнутой рубашкой, потому что Костя хотел промыть сердце Юли, сексуальных мотивов у него не было.

Приехала скорая, они удивились такой ситуации, вызвали полицию — Костю посадили в тюрьму. Там его изнасиловали, он не выдержал такого стыда и решил, что рациональнее всего будет повеситься. Я, честно говоря, плохо ориентируюсь в тюрьмах, поэтому подробно рассказать не смогу. Но у Кости ничего не вышло, и вместо тюрьмы его отправили в психиатрическую клинику. Там Косте было непросто, но вместе с врачом ему удалось проработать вопрос изнасилования и из клиники он вышел новым, другим, иррациональным Костей.

В день выписки Костя медленно прогуливался по растаявшему саду на территории клиники. Было холодно, но Косте хотелось побыть там подольше и он присел на бордовую скамейку, такие обычно стоят на бульварах. Например, на Чистопрудном. К Косте подлетел голубь, голубю хотелось поесть хлебных крошек, но у Кости не было с собой еды. Голубь был разочарован и уже собирался улететь, как вдруг Костя пересмотрел свои взгляды на веганство и решил срочно съесть мясо. Он схватил голубя за его стремные морщинистые лапки, и голубь клюнул его в глаз, и глаз Кости вытек. Потом голубь клюнул его во второй глаз и этот глаз тоже вытек. Костя не растерялся и свернул тонкую шейку голубя, опираясь на чувство осязания.

Голубю пришлось несладко в последние моменты жизни, но он тоже оказался со мной и Юлей в раю. У него выросли вторые крылья, потому что в раю у всех вырастают крылья. Мои крылья были красными. Крылья Юли были невыразимого цвета. Голубь побелел, его перышки переливались серебром.

Юле постоянно казалось, что где-то кричат петухи. В раю время всегда было примерно 6 утра, с ощущением, что была вечеринка, а ты на ней последний гость с бессонницей. В раю спать не принято. В раю не блаженство, в раю предощущение блаженства, сравнимое с тем, какое чувствуешь при поиске закладки. В раю хочется героина, а такое чувство, что все сидят на спидах. В раю норм.

Но я все равно не выдержала долго. Я представила, что тону в реке и утонула в реке, я ведь в раю, но я не утонула в реке, ведь я в раю. В раю норм.

В раю норм, всем пора в рай. Я так подумала, вышла из рая на пару минут, чтобы всех позвать в рай, — мне очень хорошо удается писать анонсы и приглашать на мероприятия, — позвала всех в рай и вернулась в рай. В рае меня уже ожидали, чтобы поблагодарить за такую успешную пиар-кампанию для рая. В честь великого праздника рая мне дали скидочный купон, чтобы я позолотила клыки. В раю норм.

Я сильно хотела, чтобы к нам присоединился Костя. Для этого я снова вышла из рая, подкралась к Косте ночью, легла рядом с ним на кровать. Выяснилось, что Косте сделали операцию глаз, он снова видит, но очень плохо. Стеклянные глаза ему оплатили родители, но это семья со средним достатком, которая не может позволить себе машину. Кто старадал в этой семье больше всех? — Очень интересно. В моих планах было вызвать у него остановку сердца. Утром он проснулся, увидел меня и закричал. Я подошла к нему, но он убежал из дома прямо босиком, в своих непонятных штанах-юбке. Пришлось вернуться в рай. В раю норм.

В следующий раз я снова пришла к Косте ночью. Даже не стала подходить к нему. Включила газ на кухне и ушла в рай. В раю норм. Костя в тот день пошел в гости, у него не было денег на такси, а метро было уже закрыто — пришлось остаться и заночевать на диване хозяев.

Я не унывала. Утром я села в чью-то машину во дворе дома Кости. В планах было сбить его. Машину я до этого не водила ни разу в жизни, но все же в жизни нужно попробовать. Костя вышел из подъезда, я завела машину и нажала на газ, но Костя уже ушел. Я догнала его, но в 30 сантиметрах до спины Кости машина повернула вправо и врезалась в кирпичную стену. Мне было не больно, в момент, когда никто меня не видел, я исчезла. Костя позвонил в скорую и полицию. Ему нужно было убегать на работу, поэтому он оставил свидетелем бабушку Нину. Я полетела в рай. В раю норм.

В раю норм, а Косте в России не очень, почему бы ему поскорее не потусить со мной в раю. Я сломала проводку в ванной. Теперь Косте никуда не деться. В тот день в квартиру неожиданно в отсутствие Кости приехали хозяева квартиры; женщину-хозяйку не спасли. Я в этот момент была в раю, потому что в раю норм.

Пора было сдаться, и я сдалась. Я подумала, что Косте не место в раю. В момент этой мысли Костя ел виноград, подавился косточкой и умер. Трагична роль винограда в судьбе Кости. Костя почему-то в рай не попал. Я удивилась и выпала из окна, но не разбилась, потому что зачем разбиваться, если в раю норм.

Хозяин квартиры подумал, что квартира проклята и поскорее выставил ее на продажу.

Иллюстрация на обложке: Irana Douer