Андрей Гришаев. Посредством света

Андрей Гришаев родился в 1978 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский электротехнический институт. Автор двух поэтических книг: «Шмель» (М., 2006) и «Канонерский остров» (М., 2014). Лауреат журнальных премий «Нового мира» (2007) и «Знамени» (2009), а также первой независимой премии «Парабола», учрежденной Благотворительным фондом имени Андрея Вознесенского (2013). Живет в Москве.

***
Восемнадцать процентов заряда осталось
Бросить и не писать
Или все же и все же — жизнь прожита, показалась?
Как мягка и весома
Супружеская кровать
Так и тянет из дома
На гору взбежать, воевать
Ноября эти ломкие стебли
Семнадцать
А какой открывается вид
Свиток нежной окрайны из леса и воздуха свит
Мне — семнадцать
А тебе — пятнадцать на вид

Возникает в руке твоей темное пиво
А затем из воздуха темной воды
Остальная являешься ты
Пить внимательно, неторопливо
Неподвижного леса ввиду
Выбрав тонкую в небе звезду

Я усталый старик, а ты ангел
Тринадцать, двенадцать, и я не уйду

Где-то шесть или пять звезд на небе осталось
Лететь
Человеческим шаром с горы, наслаждаясь
Как жизнь или смерть
Входит в воздух ноябрьский назад
Охваченный лесом

И это ли, друг мой, не ад?
Пусть и ад, но осенен, небесен.

***
Случилось что
Не разглядеть в душе
Как тщились мы домой в автомобиле
И слезы плакать кончили уже
Как будто дверь тяжелую закрыли

И я увидел в зеркале твою
Одну, лишенную лица улыбку
Словно летящую сквозь туман голубку
Вербную ветку
В акварельной банке

Мой котик ласковый, урчать ты и мурчать
К душе ты был прижат, а кто это из гроба глядит
Как прошлого лицо в экспресс-фотопечать
Меж прочих лиц сближенных лечь летит

Продолженных в туман или нигде
В марте апреле где
Голубка где

***
Необратимость утраты
Необходимость ее
Впишем сюда аккуратно
И заштрихуем ее
Это на вечную память
Памяти свет и еда
Это чтоб видеть и падать
Видеть и падать куда

В этом куда оживали
Листья и лица полны
Листья и лица печали
Листья и лица волны
Часть больше целого стала
Стала и свет и еда
Мерой и поводом стала
Пристальных взглядов куда

Целого целого мало
Но и оттуда горит
Голос огня и начала
Славою слов говорит
Словно стирая запишет
Ветку и ветки объем
Дерево стало и дышит
В теле утраты своем

***
А экскаватор?
А пятерочка?
А светофор?

А дружеская верность?
А любовь?

А призма божия?
А дьявольский цилиндр?
А черный карандаш?

А деньги?
А заслуги?

А бабочка?
А свет?
А дым?

А буква я?
А буква а?

А то, что раньше было линией
Меж линий?
А то, что раньше было точкой
Меж точек?

Мария, Катя, Ольга,
Роберт, Саша

Март, апрель,
Мама —

Да?

В холодном облаке,
В автобусе,
В траве

Следы, следы
И тают

***
Скушно скушно
Но заходит возможное умереть
И становится не скушно

Становится тревожно и занятно
То, и то, и другое, и третье
И столько всего вообще
Песнь песней
В конце концов

Но понемногу становится скушно
И то, и это, и то, и это
Ничего не делается
Ничего не сделано
Движется и не движется
Звезда не горит

Но заходит повторно острым лучиком — 
И...

Слава богу
Что есть внутри внутри
Снаружи снаружи
Разводная точка во все стороны света

Слава слава слава
Слава
Слава богу тебе

***
Во имя овца и сыра
И дальше его связали
Положили на ящики из под хлеба
А газетный снежок все падал

В туман гаражи уходили
Я записал свое имя
На обрывке бумаги на память
Чтобы чтобы

Слово ввинчивается в стену
Одно за ним другое а ты стояла
А потом садилась а потом лежала
Уходить не надо завтра все повторялось

Чтобы — выдохнуть — чтобы
Зачем нас из темноты доставали
Нарекали именем странным
А мы откликались
Голова болела машина отъезжала

Внутри леса есть лес осины
Корень страха изгородь все живая
Банька с девками трущимися друг о дружку
Корень страха изгородь жар в чреслах
Спасибо

Мать отец мы ваша любовь друг к другу
Мы прихожая с вешалками и крючками
Висело зеркало в нем свет отражался
Ничего не разрушено

Слон трубит и прочее в ассортименте
Бородинские хлебцы зима во имя
Лес в лесу мышь в мыши жизнь в жизни
Отец отбивает мяч восторг уместен

***
Возможный тихий сон
Далекий летний день

Колеблемый гамак
Над книгой из травы

Под полом из огня
Колеблемый огнем

Возможный лета для
Далекой синевы

Далеких нас и ос
Со звуком золотым

Кружащихся и нас
Шагающих во тьму

Замедленно спада
Ющие мы с ветвей

Сон и овец стада
Ко дню далекому

***
О, слава, славься
О, роман
О, поле, но в стихах

О, рыбка бледная моя
Нежна ты и тиха
О, птичка нервная моя

Ты слышишь ветки хруст — и вот
Я слышу хруст — нежна
Мы слышим вас: тиха, и вот
Мы слышим вас: нужна

Сквозь нервный времени полет
Бессмертна и нужна

О, славься, слава и полет
Под нами мир-роман
И поле тишины встает
Вот поле и стена

Вот поле и стена плывет
Плывет полет, он — мы
И нас услышит хруст, и вот — 
Бессмертны и нужны

Мы слышим вас, вы были мы
О, хруст, о, ветки срам
Мы слышим поле тишины
Мы будто были там.

***
Восстановление тела
По частям из снега.

Стыдное притяженье
Органа к органу
Посредством света.

Рука изъятая
Шарит под одеялом
В поисках тела
Восстановленья.

Как бы
Голос стыда
Из легких и горла.

Снега и света посредством — вода
Легкого горя.

Между тем — тела восстановленье.

Как бы неловкое воскрешенье,
Как бы вдов и сирот утешенье.

***
У человека без примет...
Во что, во что он был одет?
В печали плащ, штаны огня
Глаза, каков их цвет?

Вы были там, друзья мои
Вы были там, когда
Смеялись мне глаза твои
Когда бутылка льда
На кухне, утром, на столе
Вода, весна, вода

Ведь есть приметы у травы
Приметы у коня
Лицо примятое травы
Примятое меня
Нам миром ржание коня
Огня, вода, огня

Огонь, вы были там, друзья
И вышли из него
Я человека видел я
Примет нет у него

Пока вы были там, я тут
Пока вы там, я — вы
Пока вы там, часы минут
И вечный вдох травы

У человека нет числа
Он весь не здесь, а там
И ты на кухню лед внесла
Огня, вода, вода, весна
С водой в стаканы нам

***
Мороз
Мороз и солнце
Мороз и солнце день

В проеме няни тень
С угольными щипцами

Мой брат как снег встает между домами

Кончился ветер. Ты помнишь вечер
Луна. Луна как. «Луна» — сказал мне брат

Деревьев отражение в пруду
В разорванном дымящемся саду
«Сходи купи вина» сказал мне брат

За облаком-собой, летящим в магазин
Пишу и наблюдаю
Мне дали общество, но я сижу один

Жизнь пролетела — ну, здравствуй, брат

Вся комната янтарным светом озарена
Мой брат берет стакан вина
И пьет короткими глотками
Глядим, как в целое сверкающее — сад
В оконной раме

 

Иллюстрация на обложке: Jim Cooke