Евгения Иванова. Дары счастья

Евгения Иванова родилась в уральской провинции, живет в Москве. Училась на педагога экранных искусств, но бросила. Работала коммерческим писателем и редактором, сейчас пишет рассказы и продюсирует проект по развитию креативного мышления.

Текст публикуется в авторской редакции.

Дары счастья

Петя ходил этой дорогой так много раз, что обычно ему казалось — закрой глаза и все равно не оступишься, не промахнешься мимо тропинки, не залезешь в осеннюю слякоть. Он помнил, какой куст рос на каждом углу, как выглядели поленницы возле домов, сколько больших и толстых веток было у дуба, стоящего возле гаражей. Да и сами гаражи были ему знакомы не хуже, чем содержимое коробки с игрушками в собственной комнате.

Вот и сегодня Петя надеялся быстро сбегать туда и обратно привычным маршрутом, но оказалось, что дорога внезапно стала совсем другой, а вся привычность бесследно улетучилась. Он медлено шел вперед и еле сдерживался, чтобы не вздрагивать от каждого опадающего листа, от ежесекундно темнеющего неба, от замысловатых теней, которые разбрасывали вокруг себя фонари, от зарослей желтеющего клена. Даже чья-то седая кошка, отдыхавшая посреди тропинки, показалась монстром из ночных кошмаров. Увидев Петю, она вскочила, нахохлилась и спряталась в груде брошенных кирпичей, словно в засаде. Вздрогнув, Петя тоже отпрыгнул в сторону и наступил в лужу с густой слякотью сразу двумя ногами. Не замечая этого, он осторожно обошел кирпичи и еще долго оглядывался — не преследует ли его серая тень.

С каждым шагом осень все больше давала о себе знать: вечер заглядывал под рубашку, толкался, щипал шею и вел себя как те задиристые ребята из старших классов. Уже неделю от его холода не получалось укрыться даже в квартире, где батареи скорее холодили, чем грели. Петя живо представил, как зябко будет даже под одеялом, когда он вернется. Как потом онемеет нос среди ночи, как неприятно заморозит пол поутру. Поежившись, он накинул капюшон и зашагал быстрее.

Настало время сворачивать с главной освещенной улицы на ту, поменьше, где свет падал только из вечерних окон чужих домов, поэтому Петя осторожно, оглядываясь по сторонам, открыл рюкзак и стал шарить рукой между полупустой и остывшей бутылкой с чаем, пакетиком с конфетами и запасной кофтой. Наконец, он выудил карманный фонарик, который мама подарила ему еще в прошлом году. Светил фонарик, честно говоря, кое-как, но от маленького желтого пятна, танцующего по дорожкам и деревьям становилось немного спокойнее. Петя еще ускорил шаг, почти переходя на бег, отзывающийся звонким хлюпаньем в кроссовках.

За перекресток от финала он увидел здание старой школы. Свет горел в учительской — это старуха-Мухоловка сторожила здание, подперев дверь своей черной метлой. Если зайти сейчас, то она выскочит из-за угла, страшно завоет, отлупит тебя по ушам и выметет на улицу. Жаль, что кроме нее внутри сейчас никого нет. Хотелось бы встретить одноклассников, рассказать про переезд... В новой школе дети только и делают, что дерутся, пинают друг друга и бросают чей-нибудь портфель в мусорное ведро. Если бы хоть с кем-то можно было поболтать, то Петя бы обязательно рассказал про свою новую квартиру: все лето они с мамой расставляли мебель, красили потолок, отмывали кухню, клеили новые обои. Петя сам выбрал для своей комнаты ярко-зеленые в тонкую белую полоску. А еще мама разрешила оклеить шкаф постерами, и это было очень красиво. Первое время он постоянно просыпался среди ночи и пугался незнакомой обстановки, но сейчас почти привык. Казалось только, что старая мебель все еще как-то теснится в квартире, словно побаиваясь неожиданно низких потолков и чужих холодных стен, не понимая, как ей теперь здесь разместиться.

Уже запыхавшись, выбившись из сил и чувствуя, как сердце бешено стучит где-то в горле, он наконец увидел его на горизонте и резко остановился. Пожилой, кряжистый и словно чуть расширяющийся кверху. В свете фонаря он казался немного ниже, чем при последней их встрече. Петя подумал, что это от тоски по хозяевам ссутулилась его мощная спина. Ему стало стыдно за то, что оставил дом, хоть это и не было его выбором. Медленно, стараясь не попадаться ему на глаза раньше времени Петя двинулся вперед.

На кухне горел свет. Петя замер, это стало для него полной неожиданностью — о присутствии в доме других людей он как-то не подумал. Весь мир, все вечерние тени, шорохи и страхи сжались до размеров этого окна. В его глубине виднелась женская спина в черной футболке. Мама? Она бы сейчас посмотрела на улицу, увидела бы его, с мокрыми кроссовками и грязными штанами, нахмурилась, что Петя так поздно возвращается с прогулки. А потом, пахнущими свежей выпечкой руками, открыла бы окно, и он вскарабкался бы прямо на подоконник. Мама засмеялась бы, не запуская его на кухню в таком виде, присыпав его кудрявую голову мукой... Спина исчезла, и Петя, очнувшись, продолжил медленно приближаться к дому.

Вот и старые бревна, вот и то самое место. Сердце продолжало колотиться, но уже не от бега, а от страха и волнения. Он протянул руку зная, какой на ощупь будет поверхность рамы, если к ней прикоснуться: облезающая синяя краска, которую можно отламывать по кусочкам, а под ней чистое и светлое дерево, на котором легко заметить карандашные отметки. Он знал, что стекло было немного неровным, что в центре одного из стекол была выпуклая точка, и если смотреть на улицу через нее, то все разъезжалось и раздувалось, как под огромной лупой.

Помедлив минуту, он все-таки зацепился за выступ резного наличника, подтянулся, поставил ногу на скос фундамента и медленно поднялся, оказавшись чуть левее окна. С этой позиции он видел уже близко плотные зеленые шторы с золотистым узором, раковину и кусочек стены над ней, выложенный белой плиткой. А еще, он слышал. Несколько детских голосов, звонких, смешливых. Потом засмеялась женщина, сказав что-то ласковое.

У Пети вспотели ладони. Пару минут он стоял, не шевелясь, разглядывая узор на шторах, изучая сплетения листьев и цветов. Когда дыхание немного успокоилось, он собрался с духом, перехватился поудобнее, тихо сместился чуть правее, заглянул в окно и тут же испуганно отпрянул. В его доме было очень много совсем незнакомых людей. Петя успел увидеть большой стол, раза в три больше, чем был у них с мамой. Без всякой скатерти, деревянный. А за столом целая толпа: лысоватый мужчина, кудрявая рыжая женщина, старушка в цветастом халате и два ребенка, сильно младше Пети. Он не ожидал, что их будет так много, за чужим столом, что они будут смеяться и улыбаться друг другу.

Вдруг он услышал за спиной хруст веток. Резко разжав руки, он попытался спрыгнуть вниз, но споткнулся и завалился на бок, больно ударившись локтем. Стараясь не слишком шуметь и не закричать, и приготовившись бежать или оправдываться, что оказался здесь случайно, он развернулся и увидел наклоненную в удивлении голову Джека, соседской дворняжки. — Ох, Джек, напугал! — с укоризной прошептал Петя. Он боязливо покосился на окно сверху, но, казалось, происшествие осталось незамеченным. Людям за большим столом было не до уличных шорохов.

Петя потер локоть — куртка целая, но синяк точно останется. Могло быть и хуже. Тихо похлопав в ладоши, Петя подозвал собаку и обнял ее, прижавшись к горячему боку, зарывшись руками в шерсть. Джек дышал взволнованно и, стоило Пете ослабить хватку, извернулся и лизнул его в соленую щеку.

— Фу, Джек! — мальчик разжал руки и, улыбнувшись, вытер лицо рукавом рубашки.

«Представляешь, теперь я здесь не живу. Ты заметил?» — подумал Петя. Он где-то читал, что собаки понимают мысли лучше всяких слов, нужно только постараться и захотеть, чтобы они услышали. Пес вильнул хвостом, сначала сел, а потом улегся рядом и положил голову Пете на колени, но мальчик осторожно выскользнул и встал рядом. Не было времени задерживаться. Он пришел, чтобы забрать кое-что, неощутимое, что забыли упаковать в коробки при переезде. Он боялся, что будет уже поздно — кто то все разворует или ветер выдует из щелей. Но смех за окном точно сообщал: то, что он ищет, еще здесь.

Петя развернулся и внимательно оглядел площадку перед домом. Вот немного пакли выбилось и торчит из щели между бревнами — то, что нужно. Три красивых желтых листа упали с черемухового дерева. Пять камешков с тропинки — это все оно. Щепка от забора. Сухоцвет. Щепотка земли. Кусочек краски с наличника — лучше не придумаешь. Немного завядшей травы. Он расстегнул рюкзак, достал конфеты, вытряхнул их на землю, — пусть это будет его подарком старому дому — а затем положил их, дары счастья, в целлофановый мешок, чтобы не растерять по дороге. Джек подбежал, удивленно понюхал упавшие конфеты, но тут же фыркнул и разочарованно отвернулся. Петя наклонился, снял репейник с загривка Джека и тоже убрал его в пакет. Вот и все, это уже полный комплект. Теперь главное доставить его в сохранности.

В окне больше никто не показывался. Петя постоял несколько минут, пока промокшие ноги не напомнили, что пора уходить. Со вздохом, он торопливо потрепал пса по спине: «Мне пора, я буду приходить, не скучай!». Затем он прижался щекой к дому и постарался передать свои мысли и ему. Старый дом ничего не ответил, только нежно скрипнула пожелтевшая черемуха, да едва слышно стукнули ворота.

Петя развернулся и, всеми силами стараясь не оглядываться, побежал домой. Не спотыкаясь, не наступая в слякоть и не сбиваясь с тропы. Джек одобрительно залаял ему в след.

Иллюстрация на обложке: Chuck Groenink