Маргарита Спиричева. Два рассказа на букву «П»
Маргарита Спиричева родилась в 1994 году в Екатеринбурге. Изучала лингвистику в СПбГУ и писательское мастерство в Creative Writing School (курс Сергея Носова). Служит в библиотеке.
Рассказы публикуются в авторской редакции.
Пальто
Начальница обязательно спросит: «А где Ольга Николаевна купила такое красивое пальто?», а Ольга Николаевна ответит: «Да что Вы, я в этом пальто еще двадцать пять лет назад ходила». Можно представить, какое лицо будет у начальницы!
Это пальто Ольга Николаевна нашла на балконе — среди вещей из дома матери. Пальто ей из командировки привез отец, и проносила она его несколько лет кряду. Пальто красивое, и даже молью не погрызено, но рукава широкие, сейчас такие не носят, перешить надо.
И вот несет Ольга Николаевна пальто портнихе. Пальто огроменное, в пакет еле уместилось, ручки не сходятся — Ольга Николаевна несет его, прижав к груди, как младенца.
Портниха, тетка бойкая, вертит пальто в руках (на левой — часы, на правой — игольница), приговаривает: «Ткань какая хорошая!». А Ольга Николаевна потому-то и пришла, что ткань хорошая, потому что сейчас такие не делают, а если и делают, то дорого. А Ольге Николаевне тратиться нельзя — начальница премию обещала, да так и ни разу не выписала, хотя Ольга Николаевна столько лет работает без отпусков.
«А звездочка-то какая красивая на кармане вышита!» — замечает портниха. Это мама дырочку припрятала. Она у Ольги Николаевны большая выдумщица была — из любой ситуации находила выход, да еще так, что не сразу догадаешься, в чем дело. Ольга Николаевна всегда мечтала стать такой, как она.
Портниха просит Ольгу Николаеву примерить пальто. «Оно Вам длинновато, давайте обрежем его — вот так!» — чиркает портниха обмылком под коленом. «Нет-нет-нет!» — сопротивляется Ольга Николаевна. Неужели она была выше? Ольга Николаевна смотрится в зеркало — пальто доходит почти до лодыжек. Вспоминает старые фотографии — и там до лодыжек. «Только рукава ушейте!» — настаивает Ольга Николаевна. Она тогда, лет двадцать пять назад, в нем великолепно смотрелась — а чем Ольга Николаевна теперь хуже?
Портниха все кружит вокруг нее с обмылком: «И тут вот широко, где пуговицы начинаются. Вытянулось!..». Значит, все верно. Она когда пальто носила, как раз беременной была, на восьмом месяце. А Ольге Николаевне оно и сейчас в пору придется. «Могу отпарить, а могу и подрезать», — предлагает портниха. «Только отпарьте!» — требует Ольга Николаевна и чуть ли не ножкой топает, но понимает — не по статусу, давно уже не девочка.
Ольга Николаевна снимает пальто, отдает портнихе, договаривается о цене и о сроке. «Ткань-то какая хорошая!» — вздыхает портниха.
Через неделю Ольга Николаевна наденет пальто, придет на работу, и сразу — мимо гардероба — к начальнице. Начальница скажет: «Ольга Николаевна, снимите пальто. Кстати, где Вы такое красивое пальто купили?». А Ольга Николаевна ответит: «Да что Вы, я в этом пальто еще двадцать пять лет назад ходила». Тогда рыжие брови начальницы полезут наверх, а Ольга Николаевна пояснит: «Вернее, мама в нем ходила, а я находилась у нее в животе». И добавит: «Кстати, я скоро стану мамой. Давайте поговорим о моем декретном отпуске?».
Можно представить, какое лицо будет у начальницы!
Первый раз
Муж в мокром пальто вбегает на кухню, не замечая, что встает на только что вымытый кафель. В руках у него дрожит клочок бумаги. Жена глядит на мужа поверх оправы, здоровается. Муж хочет сделать еще шаг, но вовремя одумывается и протягивает ей листовку. Жена откладывает занимательную книгу по шахматам, встает из-за стола и подходит к мужу.
«Примите участие в розыгрыше полного собрания сочинений Владимира Набокова!» — звучит заголовок.
— Ну и что? — спрашивает жена, поглядывая на книжный шкаф.
— Первый раз такое вижу! — кричит муж. — Не Набоков разыгрывает читателя, а читатель Набокова!
Жена хмыкает, отдает ему листовку и возвращается за стол. Голос мужа становится все увереннее.
— Авторы лучших эссе смогут принять участие в розыгрыше главного приза — полного собрания сочинений Владимира Набокова! — цитирует он с середины.
Жена молчит.
— Я напишу эссе. Блестящее эссе. Ты говорила, я хорошо играю со словами. Если выиграю, ты поймешь, что у меня талант, и тогда я напишу еще одно эссе, или рассказ, или там пьесу... Или роман! Как настоящий писатель! И я буду в романе обманывать читателя. Вот как Набоков— у него если герой бокал какой-нибудь разобьет, то обязательно не тот, о котором ты думаешь. Как так можно поступать с любимым читателем? Нет, я бы писал не так, я бы писал по-другому! Я бы лучше писал! У меня если что-то и разбивалось, так разбивалось бы самое нужное. Жизненно необходимое даже... Например: «Она разбила ему сердце и окно...». Неплохое начало для рассказа? Или: «Он разбил ей сердце, а она ему нос!».
Жена молчит.
— Вот стану я настоящим писателем, и будем мы с тобой ездить по городам на гастроли. В Баден-Баден обязательно поедем. Или лучше в Кисловодск. У меня почки больные, поедем в Кисловодск? Или будем ездить по Европе и Америке. Городецкие когда из-за границы вернулись, сыром с плесенью угощали, помнишь? Каждый день этим вонючим сыром давиться будем! И обедать будем этим сыром, и ужинать. А квартиру эту продадим. Какая у нас, оказывается, квартира темная, даже не темная, а какая-то монохромная... Монохромные хоромы у нас... Зачем мы тогда купили этот белый кафель? А черный стол? И зачем нам книжный шкаф на кухне? Может, его хотя бы перекрасить? В салатовый там, например, или в морковный? Или еще как-нибудь обыграть?
Жена молчит.
— Стану писателем — псевдоним себе возьму поблагозвучнее. А то кому-то повезло с фамилией, вон, Городецким, например, а мне нет. Все, определенно брошу работу и стану писателем. Сколько можно по восемь часов в день чужими текстами заниматься? Сам теперь писать буду. По одиннадцать часов за письменным столом буду проводить, как Набоков... Буду по два романа в год писать! А на гонорар шубу тебе куплю, будешь ходить как королева, и направо, и налево. И пальто тебе куплю зимнее. А если в Петербурге останемся — то и летнее. И сапоги тебе куплю. Помнишь, в том году в Москву ездили на турнир и сапоги на Кузнецком мосту видели? Их и куплю. А может, тебе рыжей стать? Я как-то раньше не замечал, а тут смотрю, у тебя лицо такое, как будто рыжее... И оправа на переносице как-то странно сидит, неубедительно... Может, тебе ее подправить? Впрочем, не так уж важно... Будем вместе с тобой романы писать. Я буду писать, а ты переписывать. А лучше я буду диктовать, а ты выучишься на стенографистку и будешь потом расшифровывать, а еще дневники вести...
Жена захлопывает занимательную книгу по шахматам, встает из-за стола, отбирает у мужа листовку и начинает медленно ходить по комнате.
— Бред какой-то, — бормочет она. — Авторы лучших эссе смогут принять участие в розыгрыше полного собрания сочинений... Почему розыгрыш? Почему просто лучшему автору приз не дать?.. Присылайте свои эссе, тра-та-та. Конкурс проводится до такого-то февраля... Назвали бы тогда конкурсом, а не розыгрышем... Февраля... Такого-то года. Нет, пока все хорошо.
Жена переворачивает листовку.
— Вот! — торжествует она. — В конкурсе могут принимать участие лица от четырнадцати до восемнадцати лет!
Муж смотрит на жену, потом на листовку и снова на жену. — Лица, значит, могут принимать участие... — вздыхает он. Муж разворачивается и уходит из комнаты. Жена смотрит на грязный кафель.
— Ну не расстраивайся! Тебе действительно хорошо удается играть словами! — кричит она вслед. — «Читатель разыгрывает Набокова»! Перед женой своей разыгрывает!
Из прихожей доносится всхлипывание. В первый раз за вечер жена понимает, что ее муж не шутит.
Иллюстрация для обложки взята с сайта www.realsimple.com
войдите или зарегистрируйтесь