Чувак против Джокера

«Эдип в Колоне» в БДТ им. Г.А. Товстоногова

По одноименной трагедии Софокла
Режиссер-постановщик, художник-постановщик: Андрей Кончаловский
Художник по костюмам: Тамара Эшба
Художник по свету: Денис Солнцев
В спектакле заняты: Юлия Высоцкая, Николай Горшков, Сергей Лосев, Сергей Стукалов, Виктор Княжев, Андрей Аршинников, Сергей Галич, Иван Кандинов, Егор Медведев, Дмитрий Мурашев, Алексей Мышинский, Иван Федорук
Премьера: 24 марта 2018 г.

После премьерного спектакля «Эдип в Колоне», поставленного на сцене БДТ московским кино- и театральным режиссером Андреем Кончаловским, задаешься множеством вопросов — но, увы, отнюдь не философского характера. Главное чувство, которое не покидает на протяжении одного часа и десяти минут, что длится действие, — недоумение.

«Эдип в Колоне» Софокла вместе с «Царем Эдипом» и «Антигоной» образуют трилогию, в основе которой — миф о фиванском правителе и его потомках. Открывший тайну своего происхождения и осознавший, что вступил в кровосмесительный брак с собственной матерью, Эдип лишает себя зрения и отправляется в изгнание. В скитаньях героя сопровождает дочь Антигона, ставшая ему поводырем и помощницей.

Действие трагедии начинается с того, что они прибывают в местечко под названием Колон, расположенное близ Афин. Слепец понимает: именно здесь ему, согласно пророчеству, предначертано умереть. Он искупил свои неумышленные грехи великими муками, а потому, если прах его ляжет в эту землю, она будет благословлена богами. Сыновья Эдипа, Этеокл и Полиник, рассорившиеся из-за власти, тоже знают о предсказании: если их отец будет возвращен в окрестности Фив, город устоит, — поэтому каждый стремится привлечь Эдипа на свою сторону. Сам герой, презирая и Этеокла, и Полиника, просит покровительства у афинского царя Тесея.

К «Эдипу в Колоне» Андрей Кончаловский уже обращался — в 2014 году в театре Олимпико (Винченца, Италия) состоялась премьера спектакля, Антигону в котором (так же, как и теперь в БДТ) сыграла Юлия Высоцкая. Судя по фотографиям, «Эдипы» Кончаловского очень схожи, если не полностью идентичны: костюмы, облик персонажей и мизансцены явно перекочевали в петербургскую постановку прямиком из венецианской.

Но именно сценография и костюмы — лучшее в спектакле Кончаловского, который выступил здесь и как художник-постановщик. Задник (вертикальные серые полосы, напоминающие колонны) скрывает бóльшую часть сцены, выдвигая действие на передний план. «Колонны» располагаются на фоне экрана, на котором, не давая зрителю забыть об масштабности происходящего, время от времени транслируются солнечные и лунные затмения. Сцена практически пуста — на ней, как правило, только хлам, принадлежащий Эдипу (Николай Горшков) и его дочери Антигоне (Юлия Высоцкая).

В тандеме с художником по костюмам (Тамара Эшба) Кончаловский осовременил внешний вид главных героев: в спектакле они — бомжи, скитающиеся по городам и весям с тележкой из супермаркета, наполненной грязным тряпьем, видавшими виды мягкими игрушками, пластиковыми бутылками, прочей тарой. Их «дом» — большая картонная коробка. На обоих — кроссовки, рваные джинсы, потертая, засаленная одежда.

Длинные курчавые космы и борода, черные стекла солнцезащитных очков, маскирующие слепоту, клетчатая рубашка, висящая как балахон, — бывший фиванский царь Эдип в спектакле Кончаловского неодолимо напоминает (поседевшего и сильно сдавшего) Чувака, персонажа Джеффа Бриджесса из фильма братьев Коэнов «Большой Лебовски». Это сходство, необъяснимое логикой спектакля, поначалу вызывает легкое замешательство: не показалось ли?

Но еще сильнее удивляешься, когда появляется Креонт. Нет, не показалось. Родственник Эдипа, надеющийся уговорить его добровольно вернуться в Фивы, выходит на сцену в гриме Джокера из «Темного рыцаря» Кристофера Нолана: набеленное лицо, красная полоса «улыбки» от уха до уха. Артист Сергей Стукалов нарочито копирует мимику и пластику персонажа Хита Леджера: нервные подергивания губ и языка, расхлябанность походки.

Почему режиссер видит Эдипа и Креонта именно так? Разумный ответ в самом спектакле найти не удается: кинематографические отсылки не прибавляют героям ничего сущностного, только визуальную яркость. Креонта, похищающего в итоге дочерей Эдипа (в спектакле — одну Антигону, потому что роль Исмены режиссер вычеркнул), можно и без грима Джокера увидеть — и сыграть — записным злодеем. Можно, конечно, и в гриме — но тогда этот ход стоило бы как-то обосновать. В данном случае все возможные объяснения (современный аналог древнегреческой маски? жонглирование голливудскими амплуа?) кажутся притянутыми за уши, потому что не находят дальнейших подтверждений в спектакле.

С текстом первоисточника Андрей Кончаловский обращается очень свободно: немилосердно сокращает диалоги, полностью вырезает из сюжета персонажей. Увы, вместе с ними пропадают и мотивировки, и причинно-следственные связи. В результате происходящее на сцене быстро превращается в обобщенно-неконкретные страдания на фоне затмений и молний, сопровождающиеся условной борьбой не очень понятно за что. Режиссер старается приглушить мифологическую составляющую истории о закате дней трагического героя Эдипа, и потому под конец неясно: отчего все так переволновались? Не все ли равно, в чьей земле будет покоиться прах этого — пускай довольно громогласного и экзальтированного — бомжа?

И совсем уже немотивированной кажется истерика Антигоны в последней сцене спектакля — отчасти еще и потому, что финал трагедии Кончаловский существенно перекраивает, делая акцент не на таинстве смерти и погребения Эдипа, а на чувствах дочери, потерявшей отца. За предшествующий час Юлия Высоцкая не успевает раскрыть отношение Антигоны к Эдипу, поэтому стенания и бурные рыдания героини кажутся ничем не подготовленными и чрезмерными.

Премьерный «Эдип в Колоне» в постановке Андрея Кончаловского производит впечатление спектакля «сырого», скомканного, наспех выпущенного: части в нем ни в какую не хотят образовать целое — и сложиться в единую режиссерскую концепцию. А потому главной эмоцией, которую испытываешь, выйдя из зала, по-прежнему остается недоумение.

Фотограф: Стас Левшин