ЛИБИДО VS МОРТИДО

• Оливия Лэнг. Тело каждого: книга о свободе : пер. с англ. Светланы Кузнецовой. — М.: Ад Маргинем Пресс, 2022. — 280 с.

 

Оливия Лэнг не нуждается в представлении. Когда-то она изобрела для своих книг особый жанр, в котором сплетаются чужие биографии и эпизоды ее собственной жизни, эссеистика и мемуары, лиричность и рациональность. О творческом методе и предыдущих книгах Лэнг — от «Одинокого города» до Crudo — мы рассказывали здесь.

Новый эпизод исследований посвящен телесности. Новые герои — Фрейд, Малькольм Икс, певица Нина Симон, художница Ана Мендьета, фотограф Сьюзен Сонтаг и многие другие — люди, которые боролись с разными аспектами закрепощения тел: от ограничения форм сексуальности до расизма. Сами проблемы образуют собой главы: о сексе, о болезни, о дискриминации, о евгенике.

Я начинала видеть тело как систему ошеломительной сложности, где любое вмешательство приводит к каскаду неостановимых последствий. Ничто не работает само по себе. Всё связано. Пропиши не то лекарство — и из равновесия выйдет жизненно важный защитный механизм, запустив процесс, неминуемо ведущий к катастрофе. Их видение тела потрясло меня: это абсолютно беспощадная машина, где не существует ни личности, ни смысла, ни многозначности, никакого иного порядка бытия, кроме бесконечного танца химических реакций. Я не хотела больше в него вмешиваться. Мне было слишком страшно.

Вопреки ожиданиям, в этой книге очень мало от самой Лэнг, ее метод явно претерпевает трансформацию. Кажется, что в предыдущих работах и интервью она даже полнее и откровеннее рассказывала о себе: о трансгендерной идентичности, об открытых отношениях и сексуальных экспериментах, о принятии внешности. «Тело каждого» в этом смысле — сухое и закрытое, книга похожа скорее на работы Фуко или Барта, чем, к примеру, на «Полиаморию» израильского просветителя Маши Халеви — текст, который сочетает авторскую историю о поиске новых форм отношений с огромным корпусом исследований по теме.

Зачем Лэнг отходит от собственного «я»? Есть догадка: кажется, что «Тело каждого» посвящено больше явлениям, нежели персоналиям. Скажем, история жизни Райха — центральной фигуры, о которой рассказывается в книге, — растянута на все повествование, он появляется и исчезает: переживает самоубийство матери, восторженно слушает Фрейда, изобретает оргонный аккумулятор, смотрит с киноэкрана в Париже, как его книги сжигают нацисты, бежит в Америку, сходит с ума. Жизнью его управляет двадцатый век, а не собственная воля. И явления, которых касается Лэнг, не личные, а общественные: нацизм, расизм, насилие над женщинами, дискриминация геев. Это уже не столько исследование разных сторон человеческой натуры (каковым был, например, «Одинокий город»), сколько самый настоящий политический манифест.

Родиться на свет — значит занять место в схеме отношений с другими людьми, что независимо от твоей воли определяет тебя в ту или иную лингвистическую категорию. Эти категории кажутся естественными и очевидными, но на деле являются социальными конструктами и объектами жесткого контроля. Мы не можем сбежать из своего тела, как мы не можем вырваться из сети противоречащих представлений о том, что это тело значит, на что оно способно и что ему дозволено или не дозволено. Мы не просто отдельные личности, жаждущие и смертные, но представители типов, которым сопутствуют определенные ожидания, требования, запреты и наказания, очень разные в зависимости от того, какое тело нам досталось.

Личных, вечных, всеобъемлющих тем остается две: с них Лэнг начинает повествование, ими же его закрывает. Это секс — включая вопросы гендера, оргазма, извращений, насилия над женщинами. И это смерть — хаос и беспощадность болезни, случайность катастрофы, хрупкость и несовершенство механизма из мышц и костей, тюрьма собственного тела. О смерти Лэнг говорит в меньшей степени, однако разрушительная сила, то самое мортидо, в конечном счете поглощает каждого из ее героев — будь то Маркиз де Сад, Ана Мендьета, Кэти Акер или даже сам Фрейд.

В конечном счете получается книга о свободе, как и гласит подзаголовок. Даже не так — она о мечте обрести ее. Мечта эта предстает утопичной, до жути наивной и несбыточной — пусть. Наверное, так мечте и положено.

Вообразите себе на мгновение, каково было бы жить в теле без страха, без потребности в страхе. Только вообразите, чего бы мы могли достичь. Только вообразите мир, который мы могли бы построить.