Конец внутренней жизни

• Элизабет Боуэн. Смерть сердца / пер. с англ. А. Завозовой. — М.: Фантом Пресс, 2019. — 512 с.

Судьба Элизабет Боуэн заставляет задуматься о том, как делаются литературные карьеры и почему иные блестящие авторы десятилетиями томятся на полке, которую принято именовать локальным явлением. Мы привыкли считать, что за спиной каждого великого писателя стоят вещи, считающиеся репрезентативными. В случае с Боуэн это вышедший в 1938 году роман «Смерть сердца». Едва появившись на свет, он стал сенсацией, застолбив за писательницей место в первом ряду английских прозаиков. Однако на русском языке он появился лишь восемьдесят лет спустя.

Боуэн была подругой Вирджинии Вульф, энергичной участницей интеллектуального сообщества, умницей и энтузиасткой — активно выступала в прессе, писала рассказы, эссе и мемуары о военном времени. Наследие ее невелико, но к сегодняшнему дню оно прочно вошло в канон британской литературы. Известность Боуэн принесли романы 1930 годов, магистральной темой которых стала невинность, потерпевшая крах. Публика, как, впрочем, и критика, полюбила ее за умением ярко и волнующе описывать неустроенность человеческих судеб, за едкую иронию и чуткость к едва различимыми нюансами чувств. Пожалуй, наиболее точно ее творческое кредо передает фраза, сказанная еще одним выпавшим из истории классиком Эдвардом Морганом Форстером в рецензии на первый роман Вирджинии Вулф «По морю прочь»: «Человек был создан ради путешествия в одиночество».

«Смерть сердца» принадлежит к той тихой литературе, не обременяющей себя стараниями вынести окончательный приговор эпохе. Она имеет дело с чем-то неуловимым и ускользающим. В романе Боуэн рассказывает историю юной Порции Квейн. Она сваливается на сводного брата Томаса и его жену Анну как снег на голову. Оставить ее на попечение родственников пожелал их отец, старик Квейн, который в весьма почтенном возрасте был изгнан из дома за связь с матерью Порции. Умирая, он завещает старшему сыну позаботиться о девочке и показать ей, что значит жить в семье. Ведь ее родители были вынуждены мыкаться по гостиницам, спасаясь от назойливого внимания английского общества, и не смогли подарить ей ощущение дома. Чтобы передать всю сложность ситуации («Она еще не родилась, а от нее уже были одни неприятности»), Боуэн полагается на разговорную стихию. Лучше всего ей удаются диалоги, порой напоминающие театр абсурда — с репликами, повисшими в воздухе, как вопль, и неуверенными монологами, переходящими в невнятное бормотание.

Проще всего прочитать этот роман как историю взросления Порции, которая должна утратить сердце, чтобы стать частью заматеревшего взрослого мира. Однако куда любопытнее взглянуть на него как на драму разрушенных иллюзий. Порция наделена счастливым даром наблюдения, но, как это часто бывает у подростков, человеческая природа является ей в искаженном свете. На ее примере Боуэн показывает нам замкнутый на себе мир девочки-подростка. Она одна из немногих обладает ясностью взгляда — и потому выглядит совершеннейшей дурочкой, ищущей тепла и участия там, где есть место одной лишь скуке и усталости. Все прочие герои романа пребывают в стадии медленного тления. Они выглядят одинокими и заброшенными перед лицом надвигающейся войны, которую никто, кажется, не хочет замечать. Каждый из них старается сохранить хорошую мину при плохой игре и принять «правильное решение» — и вот этого-то как раз и не может постичь безыскусная Порция:

Такой девочке, как вы, Порция, такой хорошей девочке, не стоит загонять себя в безвыходное положение. Когда люди дурно с вами обходятся, вы лучше подумайте, не обошелся ли кто-нибудь дурно и с ними. 

Героиня ведет дневник, в котором подробно рассказывает о жизни окружающих, пытаясь найти ключ к людям, до которых не может достучаться. Однако Анну ее фантазии раздражают, а Томаса оставляют равнодушным. Поначалу кажется, что исключение составляет лишь Эдди — молодой повеса, брехун и приживальщик, который «в жизни руководствовался исключительно практическими соображениями. У него не было времени ни на отношения, которые ни к чему не вели, ни на бесконечно вежливые игры». Признания Порции заставили его умилиться, но потом все равно отпугнули и разозлили. Так, шаг за шагом, спадают маски и рушатся надежды героини найти хотя бы крупицу человечности в тех, кто, по идее, должен был стать ей семьей.

При этом драматизм сложившейся ситуации проявляется не явно. В конце концов оказывается, что каждый переживает «смерть сердца» по мере того, как его жизнью завладевают правила и приличия, позволяющие существовать в обществе. Мир романа Боуэн — это пространство невысказанных претензий, чаяний и обид, территория оставшихся без ответа признаний и поцелуев. Все ее герои живут с ощущением меланхолической нехватки подлинных чувств, но никто не способен их в себе отыскать, включая Порцию, которую с детства не научили жить в семье. Наверное, так могла бы выглядеть героиня какой-нибудь рождественской повести Диккенса, если бы ее перебросили в холодный и равнодушный XX век.

Последние страницы книги, раскрывающие суть конфликта, потрясают точностью анализа ситуации. Боуэн мастерски передает смутное ощущение поломки, произошедшей в отношениях между людьми задолго до рождения Порции. Все, что им остается, — это признать, что «наши привязанности столь инстинктивны, что мы почти не подозреваем об их существовании; только когда ими поступаются или, хуже того, когда ими поступаемся мы, вот тогда мы в полной мере и осознаем всю их силу».