Собачье сердце

• Мария Лабыч. Сука. — М.: Издательство «Э», 2018. — 256 с.

Война пахнет кровью и дымом, больной умирающей плотью. Все чувства обострены, и главное из них — обоняние. Так ощущает мир героиня романа «Сука», не человек и не животное: существо, посланное на смерть.

И само название серии «Проза военных лет», в которой опубликован роман, и стандартная обложка с красным ярлыком, восклицающим «Люди или звери!», провоцирует осмысление книги как очередной спекуляции на теме. Ожидания не оправдываются: «Сука» Марии Лабыч не ударяется ни в одну из крайностей, навязанных поп-культурой в отношении войны. Это не отстраненное смакование насилия, но и не глянцевый вариант, транслируемый с телеэкранов, где накрашенные женские лица игриво глядят из окопов, предлагая отважным солдатам любовь на фоне руин.

Роман отсылает к вполне узнаваемым событиям в Донбассе, но несмотря на то, что ситуация реальна и совпадения неслучайны, важность географических координат теряется. Война здесь, прежде всего, пространство измененного сознания.

Подчеркивает этот факт и то, что мирное время протекает в палате психиатрической больницы, где с детства находится главная героиня. В больнице она — Дана Бойко. На войне — баба, телка, сука, как только не называют. Героиня именует себя Шавкой, по детскому прозвищу. Из-за ментального расстройства (вероятно, клинической ликантропии) Дана считает себя собакой. Одержимая желанием вырваться на свободу, она мимикрирует, притворяется не-собой:

Чтобы уйти с клиники, необходимо уметь думать, как они. Нельзя предугадать вопросы: люди непоследовательны. Не обязательно знать ответы. Можно долго внимательно наблюдать за ними, и в нужный момент сделать в точности так же. Они часто смотрят в глаза. Без цели, просто так. Я убила на это годы. Теперь умею. Часто этого достаточно.

Из психиатрической лечебницы — прямиком на передовую. Обычно порядок, конечно, другой. Однако в романе врач Михаил Юрьевич Набоков, которого все зовут Лермонтовым (существует ли он вне сознания героини, этот синтез двух русских писателей?), заставляет пациентку подписать контракт на службу в армии. Именно на войне героиня ощущает себя уместной: здесь не только она — собака. В пространстве, где норма перестает существовать, и мир возвращается к логике древнего мифа, не нужно выбирать, зверь она или женщина: нерасщепленное сознание способно на синтез. Дана — и то, и другое сразу. Здесь все перестают быть людьми.

Оказалось, у новобранцев мое собачье выражение лица. У всех. С вопросом. Нас много. Все мы «недоноски, ** нашу мать»; в столовой, за коммутатором, особо на стрельбище и на плацу. Я даже реже, чем другие. Инструкция — вот бог, сразу после командира. Я перестала ошибаться, потому что умела читать. Промахи других остались для меня необъяснимы. Ни в одной бумаге не предлагалось вариантов. То же самое с приказом. Ты отвечаешь «есть», а дальше делаешь, что сказано, пока способен. Думать — не про нас. Это панацея для таких как я, тех, что не могут думать то, что нужно.

Персонажи гротескны, не слишком тщательно проработаны: для Лабыч важно лишь набросать типаж. Удивляют поначалу и совершенно нереалистичные сюжетные повороты — тот же врач, посылающий пациентку на войну. В эмоционально избыточном описании, сюжетных штампах, языковых шероховатостях нет ни грамма жизнеподобия — но его здесь быть и не должно. Реальность в книге Лабыч переворачивается с ног на голову, причина и следствие меняются местами. «Сука» — роман архетипов. Парадоксальный и нелогичный, предлагающий заглянуть в отдаленные закоулки сознания, где нет ничего от Homo Sapiens.

И фейерверком взорвалась спасительная мысль: я не человек. Нет, нет! Я не должна понимать. Никак. Нипочему. Не я. Я не могу быть виновата. Потому что есть я, а есть люди.
— Встать, сука. Встать!
Сука.