Никто не соль земли

• Энн Тайлер. Удочеряя Америку / Пер. с англ. Л. Сумм. — М.: Фантом Пресс, 2018. — 352 с.

Аэропорт. Две семьи в переполненном зале ожидания. Одни, многочисленные и шумные американцы, увешаны значками-ярлыками «папа», «мама», «кузина», «бабушка», «дедушка». Плакат «У нас девочка!» сообщает всем, зачем толпа здесь собралась. Другая семья — трое мигрантов-иранцев — терпеливо стоят в дальнем конце зала. И те, и другие ждут первой встречи с приемными детьми из Кореи. С этой зарисовки начинается «Удочеряя Америку» — совместная история Дональдсонов и Язданов.

После эксцентричного и неоднозначно принятого читателями Моргана (главного героя, точнее, антигероя романа «Морган ускользает») все, кто встретится на страницах нового романа, покажутся знакомыми и простыми, как соседи по дому. И жизнь их — столь же узнаваемой. В мире, уставшем от призывов выйти из зоны комфорта, стать успешным и продуктивным, книги Энн Тайлер разрешают то, по чему все уже заскучали: просто прожить свою жизнь, без претензий на уникальность и без сожалений об этом.

Какая маленькая, тихая жизнь! Один взрослый сын, одна невестка, одна внучка и три близкие подруги. Работа у нее отрадно предсказуемая. Дом уже несколько десятилетий не менялся. В январе ей исполнится шестьдесят пять — не старуха еще, но едва ли она могла рассчитывать, что ее мир не будет впредь только сужаться. И эта мысль не пугала, скорее успокаивала.
На прошлой неделе она прочла некролог семидесятивосьмилетней женщине, скончавшейся в Лютервиле: «Миссис Коттон любила садоводство и шитье. Родственники вспоминают, что она редко надевала дважды один и тот же наряд». Несомненно, в детстве миссис Коттон мечтала о более насыщенной жизни, и все же этот вариант казался Мариам не таким уж скверным.

Спокойствие, домашняя медитативность — в тщательных описаниях быта, в пристальном наблюдении за самой обычной жизнью, которая перестает быть фоном. Энн Тайлер вглядывается в неуловимую повседневность, обманчиво кажущуюся неподвижной:

Сьюзен и Джин-Хо стали катать машину друг к другу, сжимая свободной рукой печенье, усевшись так, как могут только маленькие, словно бескостные дети: на корточках, стопы широко разведены и прижаты к полу, попки зависают в двух сантиметрах от пола. Так приятно было смотреть на них. Мариам могла бы простоять целый день, ничего не делая, просто наслаждаясь этим зрелищем.

Под слоем обыденности и яркой бутафорией «истинно американской» жизни почти незаметно, неявно скрытое беспокойство. Тайно, будто бы на периферии хроник семейного быта, разворачивается другая история — об извечном поиске ответа на вопрос «кем я являюсь?». Мариам Яздан, за много лет вроде бы не привыкшая к Америке, учится принимать тот самый ненавистный «американизм».

Такие шумные люди, эти иранцы, намного шумнее, чем Дональдсоны, сказал ей однажды Дэйв. Мариам видела его правоту, и все же ей казалось, что Дональдсоны... более хвастливы, больше рекламируют себя. Они были уверены, что их события — годовщины, дни рождения, даже сгребание листьев — имеют такое значение, что весь мир только и мечтает присоединиться к их празднику. Да, именно против этого она ощетинивалась — против притязаний на чересчур большую долю вселенной.

Мариам не может смириться не с демонстративностью американцев, а с новой версией себя, впитавшей чуждую культуру. Она, как и другие персонажи Энн Тайлер, запуталась в самоопределении. В какой-то момент повествования герои даже лишаются имен, называясь «дедушка Джин-Хо», «мама Джин-Хо» — не с точки зрения самой девочки, а с позиций изменчивой идентичности. Превращаясь вдруг в мать или отца, меняя страну или место работы, человек и сам становится немного другим. Чтобы остаться собой, одни цепляются за язык, традиции, даты, другие — напрочь отказываются от них. Кто-то громко заявляет о себе, придает небывалое значение каждому своему шагу, кому-то удобнее оставаться в стороне. Мариам, кто она — иранка или американка, бабушка Сьюзен или возлюбленная Дэйва? Энн Тайлер снимает любые «или». Напоминая о борхесовском «Никто не соль земли, никто никогда ею не был», роман декларирует важность любой человеческой роли, уравнивает повседневность и уникальность. «Удочеряя Америку» обволакивает, утешает, говоря: никто не соль земли, но каждая жизнь важна.